- Тогда бояться нечего, наши бабы не слишком-то языкам обучены, - бодро заявил Никита Андреевич.

- Угу, - согласился Джеймс, - и ваша дочь тому пример.

Боярин поглядел на Варю и перевел испуганный взгляд вглубь лестницы.

Дни ожидания длились так же томительно бесконечно как тянется последняя неделя Великого поста, когда тело становится невесомо легким, желудок зияет пустотой, а в голове вместо благочестивых размышлений блаженной грезой царит сочный, напоенный густым коричневым соком кусок мяса. Впрочем, для Вари ожидание было не столь тягостным, поскольку она занималась делом хлопотным и требующим всего ее внимания, а именно: пряталась от Джеймса Фентона. Отлично помня, что безопасность ей была обещана только на время их совместного путешествия Варя твердо решила лишить его возможности преследовать ее в отцовском доме.

Принимая подобное решение, она и не подозревала, как трудно окажется его выполнить. В эти долгие дни Джеймс буквально поселился в опорьевских палатах. Иногда он приезжал один, но чаще в сопровождении одного-двух матросов. Ранним утром подворье наполнялось веселыми возгласами и звуками иноземной речи. Бесстыжие дворовые девки, забыв не только благонравие (Господь с ним, с благонравие!), но и ежедневные обязанности, выскакивали навстречу англичанам, после чего веселая круговерть исчезала в направлении поварни. У Вари же не было ни малейшей надежды приструнить негодниц, ибо с той минуты как, нагло бряцая шпорами, Джеймс поднимался на опорьевское крыльцо, он становился вездесущим. Варя натыкалась на него повсюду: в зале, комнате отца, сенях, передней, даже на поварне. Джеймс играл в шахматы с Никитой Андреевичем, обсуждал достоинства англицких и тульских пистолетов с Алешкой, заигрывал с девками и даже однажды внимательно выслушал прочувственную речь Прасковьи Тимофеевны о близящемся конце света (не поняв, впрочем, ни единого слова).

Самое ужасное, что никто и не думал возмущаться его вторжением. Измученные неизвестностью, ожиданием и невозможностью действовать, отец и сын Опорьевы держались только жизненной силой и энергией Джеймса. С появлением Фентона темный мрачный дом словно озарялся, выражение гнетущей тревоги сбегало с лица Никиты Андрееввича, у Алешки загорались глаза и даже Прасковья Тимофеевна, сама не зная отчего, встречала гостя радостной улыбкой. В одну из добрых минут матушка соблаговолила сообщить Варе, что англиец, конечно, безбожный еретик, но вьюноша отменно почтительный, что несомненно зачтется ему на том свете: черти в аду не заставят его лизать раскаленные сковородки, ограничившись поджариванием.

Сраженная маменькиным заявлением, Варя прекратила всякие попытки выжить Джеймса, признав, что находится в плотной осаде. Ей оставалось лишь безвылазно сидеть в своей горнице, выбираясь из нее только ранним утром и поздним вечером.

Сегодня добровольное заточение представлялось особенно обидным, ведь наступил пряничный день. С утра, по заведенному самой же Варей порядку, в доме появилась тетка Татьяна, лучшая на Москве хлебопека. Дородная румяная тетка ходила по московским подворьям, балуя своим вниманием лишь бояр и богатейшее купечество. С ее приходом по дому начинали разноситься упоительные ароматы свежей сдобы.

Варя раздосадовано прошлась по горнице. Она представила: вот Татьяна заходит на поварню, вот закатывает рукава и под ее руками в кадках и кадушках начинает подходить белое пушистое тесто. Несколько ловких движений скалкой и громадный кухонный стол покрывается скатертью раскатанного пласта. Из печи вытаскивают первый противень, на котором шипят, пузырятся, потрескивают румяной корочкой пряники-зверушки, пышные калачи, булькающие сладкой начинкой пирожки. Первая проба с низким поклоном подается хозяйке. Она старается сохранить степенность, но нетерпеливые руки, обжигаясь, подхватывают особенно аппетитный пряник и рот наполняется восхитительной горячей мякотью. Мгновенно проглотив, Варя азартно шевелит пальцами над всем разнообразием выпечки, выбирает калач и начинает его жевать с задумчиво-оценивающим видом. Потом одобрительно кивает и жестом полководца указывает стряпухами на противень. Под радостный галдеж первая выпечка исчезает в глотках кухонной челяди.

А сегодня пробу снимет кто угодно, только не она! И все из-за негодного англичанишки! В досаде Варя пнула лавку, ушибла палец и разозлилась еще больше. Даже негодной Палашки нет поблизости, чтобы отправить на поварню. Верная наперсница также поддалась чарам английцев и целыми днями болталась неизвестно где, оставляя госпожу на произвол судьбы. Кровожадно обдумывая возможность первой в Палашкиной жизни порки, Варя выдернула из книгохранительницы изящные пьесы мсье Мольера и, шевеля губами, принялась вчитываться во французские слова.

К вечеру гулкая пустота в желудке заставила Варю оторваться от книжки. Темнота вступала в свои права, тетка Татьяна уже покинула дом и Варя знала, что сейчас в остывающей печи истекает томным жаром самый последний лист выпечки. Варя решительно тряхнула кудрями. Не может быть, чтобы англиец до сих пор оставался в засыпающем доме. Уверившись в безопасности предприятия, Варя спустилась вниз.

Потянув тяжелую дверь, она шагнул в тихий теплый сумрак поварни и остановилась. На ларе с мукой, иронически ухмыляясь, восседал Джеймс Фентон.

- Долго! Я ожидал, что вы появитесь раньше!

- Почему?

- Такой запах способен мертвеца выманить из могилы, не то что молоденькую девицу из ее комнаты.

- Сидите где сидите, - резко бросила Варя на его попытку подняться, - Не то буду орать.

- Под каким предлогом? - деловито осведомился Джеймс.

- Скажу, что в темноте не узнала и испугалась.

- И ваши родные вам поверят? Насколько я успел вас узнать, увидев в доме подозрительного незнакомца, вы скорее огреете его чем-нибудь тяжелым.

- Будем считать, что вы понимаете меня лучше моей семьи, - горькая правда собственных слов поразила Варю: от иноземца, подлого негодяя, грозящего ей бесчестьем, она за последние дни получила больше поддержки и одобрения, чем от родных за всю жизнь.

Джеймс уселся обратно на ларь. Самым разумным для Вари было бы повернуться и уйти, но это выглядело бы трусливым бегством, поэтому она опустилась на лавку возле двери. Оба затихли, настороженно поглядывая друг на друга.

- Почему вы все время здесь, в доме? - с досадой прервала Варя затянувшееся молчание, - Что вам нужно?

- Ну как же, - невозмутимо ответил Джеймс, - Я поддерживаю своих компаньонов. Когда я в сотый раз повторяю вашему отцу и брату, что мои матросы вовремя доберутся к месту встречи, что Нарышкин ни о чем не догадается, что мы благополучно пройдем через болото..., что ж, они мне верят и успокаиваются. Ну хорошо, не надо на меня так смотреть, я езжу сюда, чтобы видеть вас, но вас никогда нет. Вы или у тетки, или где-то в глубинах вашего необъятного дома. Я хотел спросить, вы ведь и раньше, до того как начали от меня прятаться...

- Я не прячусь!

- Конечно, конечно, вы ищете со мной встреч, но я вам все как-то не попадаюсь. Вы и раньше не слишком часто бывали дома. Вам что, плохо здесь? Ведь это прекрасно, когда есть свой дом, место, где тебя ждут.

- Вы говорите странно. Как человек, которого никто не ждет. У вас есть сестра...

- Джейн? О, она милая девушка. Такая... послушная.

- Неужто ж худо сие? Все известные мне мужчины любят, когда их слушаются!

- Да, приятно, когда слушаются, - кисло ответил Джеймс, - Только как сейчас она слушается меня, точно также будет слушаться любого, кто возьмет на себя труд приказывать. Но вы мне не ответили. Почему вы не любите бывать дома?

- Потому что это не мой дом, - неожиданно для себя самой призналась Варя, - Когда-то я лелеяла надежду на любовь и уважение моей семьи, но теперь уразумела, что я для них всего лишь неизбежное добавление к чистой одеже и вкусной еде. Они мирятся с моими "кунштюками", но сами лишь ждут, когда я выйду замуж и муж примется меня укрощать. Они ждут настоящую хозяйку, ту, что станет женой моего брата. Уж он выберет: тихую, скромную, безответную.