- Что за гости были, батюшка?

Обрадованный ее готовностью поддержать разговор, боярин торопливо ответил:

- Компаньона моего аглицкого в дорожку выпроваживали, легкий путь и скорое возвращение желали. Мы с ним дела сладили, теперь он наши товары к себе на остров везет. Чую, быть мне с барышом, молодец англиец...

Разом поскучнев, Варя отвернулась к стенке возка, уже не слушая дальнейших похвал англичанину. Мир, только что бывший таким веселым и праздничным, мгновенно посерел, утратил яркость красок. Напоминание о любви, обещавшей столько счастья и так жестоко посмеявшейся над ней, отравило всю радость триумфального возвращения домой. Почувствовав это, Варя выругала себя. Для того ли она убегала из дому, шла против родительской воли, чтобы одно упоминание негодного иноземца отняло у нее сладкое чувство победы. Варя выдавила улыбку и стала вслушиваться в рассуждения отца о парусах, корабельной артиллерии и качестве древесины, так что вскоре польщенный ее вниманием Никита Андреевич начал всерьез относиться к словам сестры о глубоком уме дочери. К дому они подъезжали уже в полном согласии. У берега залива Никита Андреевич велел кучеру остановиться, привстал в возке и указывая пальцем на мелькающий вдали парус, прокричал, перекрывая гул ветра:

- Гляди, Варенька, вон она, "Летящая стрела", корабль англицкого купца. Домой поспешает, товары везет, мои товары - при этом он почти дружески положил руку на плечо дочери.

Варя лишь украдкой вздохнула. Почему желаемое получаешь лишь тогда, когда оно перестает быть по настоящему нужным? Еще месяц назад она отдала бы полжизни за такой разговор с отцом, за жест приязни. Нынче же она лишь старалась не глядеть на воды залива, по которым мчался, летел парус гордого корабля, уносящего Джеймса Фентона к берегам его родной Британии, подальше от некрасивой дикарки, сделавшей ему такое глупое, такое ненужное признание.

- Вы готовы, Фентон? Нам не следует слишком опаздывать. В конце концов этот бал дается в нашу честь, - камердинер набросил шубу на плечи лорда Витворта, посланника Ее Величества королевы Анны при дворе российского государя.

- В вашу честь, милорд, в вашу, - ответил Джеймс, направляясь к саням вслед за лордом Витвортом. Ледяной февральский ветер швырнул ему в лицо горсть снега. Медвежья полость лишь частично защищала от лютого мороза московской зимы 1705 г.

- Ну-ну, мой друг, если бы не ваши бесценные советы, ваше знание Московии и влияние при Сент-Джеймском дворе, то и посольства бы не было. Официальный прием, кажется, прошел хорошо, и подарок царя великолепен, - посол коснулся собольей шубы, в которую он кутался.

- Давний и разумный обычай московских государей. Они просто спасают бедных приезжих от лютого холода, - ответил сэр Джеймс.

Во тьме вечера ярко сверкала иллюминация старинных палат князей Мышацких. Князь Иван Федорович спешил по лестнице, чтобы встретить посла и его спутников на парадном крыльце, как это и полагалось почетным гостям.

- Благодарю вас, милорд, что вы оказали честь моему скромному дому, - на правильном немецком проговорил князь, - Государь будет вскорости, а пока позвольте познакомить вас с моей супругой. Душа моя, милорд Витворт.

- Искренне рада видеть вас, милорд.

- Ваша гостеприимство великолепно, княгиня. Позвольте представить вам моего друга и соратника, отважного мореплавателя, сэра Джеймса Фентона.

- Полгода назад мы уже имели честь принимать сэра Джеймса в Петербурге, - в голосе княгини явственно чувствовался холодок, - Прошу вас, господа.

В своем московском доме князья Мышацкие бывали редко, отчего тот представлял собой любопытное смешение старины и новизны. Снеся стены нескольких комнат, князь создал залу для ассамблей. Залу украшала лепнина и роспись немецкого мастера. Роспись была совсем свежая и кое-где краски расплылись под действием сырости, что придавало нарисованным Венерам и Амурам изрядно забавный вид. Вдоль стен выстроились голландские стулья. Рядом с залой располагались старинная столовая палата и горницы с обтянутыми цветным сукном стенами и оббитыми войлоком лавками. В поставцах, рядом с прадедовской посудой, приткнулись навигационные и астрономические приборы, огромный глобус гордо красовался на рундуке с рухлядью. В книжной шафе древний Часослов и Хронограф Русский стояли бок о бок с немецкими, английскими, французскими книгами по истории, географии, морскому делу, а также с изящной поэзией мсье Вуатюра.

Столь же смешанным было и заполнявшее залу общество. Немецкие и голландские мастера в суконных кафтанах и с неизменными трубками в зубах, бояре и дворяне в немецком платье, бородатый купчина, одетый по-русски. Больше всего было офицеров. Еще более яркий контраст составляли дамы: изящные красавицы, наряженные по последним модам Варшавы, Амстердама, Вены и даже Парижа, напропалую кокетничающие с многочисленными кавалерами, соседствовали с угрюмыми, толстомясыми девицами, неуклюже путающихся в шлейфах своих и чужих туалетов или судорожно жмущихся по углам.

Необычность увиденного привела лорда Витворта в полное восхищение.

- Мой Бог, Джеймс, какое разнообразие, какая любопытная публика! Поистине, двор царя-реформатора. А сколько красивых женщин! Я и предположить не мог, что московитки так прекрасны. Возьмите хотя бы хозяйку дома - поистине женщина, которая сделала бы честь любому двору Европы.

В этот момент княгиня подплыла к ним, ее улыбка, обращенная к английскому послу выражала крайнюю любезность. Джеймса она, казалось, не замечала.

- Итак, милорд, каково ваше впечатление от новой страны? После Лондона и Вены вам у нас, вероятно, скучно и дико.

- Напротив, дорогая княгиня. И я и весь двор Ее Величества немного знаком с вашей великолепной страной по красочным рассказам сэра Джеймса. Сейчас я вижу, что его мнение вполне справедливо. Вы были правы, Фентон, здесь, в России, все, начиная с самого царя, заняты делом, а мы, англичане, ценим деловых людей.

- Вот как? - ответила княгиня. - Что же еще рассказывал сэр Джеймс?

Польщенный внимание этой изысканной московской дамы, лорд Витворт с жаром продолжал:

- Я надеюсь, мои слова не обидят вас, миледи. Прежде чем составлять собственное мнение, мне хотелось бы услышать ваши комментарии к историям сэра Джеймса. Он говорил, что Россия - страна восхитительных противоречий. Здесь можно встретить вопиющее невежество рядом с высокой образованностью, страшную жестокость и милосердие, доходящее до самопожертвования, огромное трудолюбие и невероятную леность. Сэр Джеймс рассказывал, что больше всего противоречивость русской жизни отражается в русских дамах. Он говорил, что при дворе вашего государя можно встретить женщин, перед которыми самые прославленные красавицы Версаля выглядели бы молочницами. Здесь я ему полностью верю, вполне достаточно взглянуть на вас, княгиня, и на ваших прелестных гостий. Но также сэр Джеймс поведал нам, что представления русских девушек о моде и хорошем вкусе бывают весьма странными. Помниться, Ее Величество были весьма позабавлены историей о некой молодой даме, которая вместе со своей маменькой явилась на морскую прогулку, одетая в "восхитительную" смесь русского платья, провинциального наряда времен королевы Елизаветы и боевой раскраски дикарей. Кажется, ее появление в свете закончилось падением в воду, приведшим весь туалет в еще более плачевное состояние.

Ужас, отразившийся на лице Джеймса, заставил посла остановить свою пылкую речь. Княгиня же вперила в Фентона холодный взор.

- Я знаю, о ком вы говорите. Бедная девочка тогда едва не утонула и сэр Джеймс спас ее жизнь, рискуя своей.

- Вот как, Фентон, вы нам об этом не рассказывали!

- Видимо, сэр Джеймс был суров не только к девушке, но и к себе. Не знаю только, был ли он справедлив в своем суждении. Впрочем, я сейчас познакомлю вас с героиней сей забавной повести и вы сможете судить сами. - Княгиня круто повернулась и ушла.