Я лежала в одноместном номере гостиницы в Камнегорске, за стеной был номер полковника Искакова. Мы прилетели сегодня утром, и полковник сразу же уехал в Управление внутренних дел. Я думала о том, что он не должен ни о чем догадаться!

В коридоре послышались шаги, потом в соседнем номере щелкнул замок.

Мне показалось, кто-то взял мое сердце в руки и сжал его, как мячик, так, что я задохнулась. Я решила думать о чем-нибудь другом и стала одеваться. Полковника пригласили на консультацию в камнегорское Управление внутренних дел, и он решил сам повидать живущую в Камнегорске жену Морозова (этим выигрывалось время, потому что иначе все равно пришлось бы писать в Камнегорск, просить заняться этим местное Управление внутренних дел).

Мы прилетели в Камнегорск на АН-12, похожем на жирную стрекозу. Он приземлился на летном поле, где-то на самой дальней полосе — к зданию аэропорта нас долго везли на автобусе.

Гостиница, куда нас потом доставили, была пятиэтажная, крупнопанельная. Впрочем, все здания здесь, как я заметила, пятиэтажные, крупнопанельные близнецы, среди них, наверно, легко заблудиться. По дороге в гостиницу мы проехали длинный серый мост через реку, неподалеку от моста река делала крутой поворот, на противоположном берегу посверкивали стеклянными крышами заводские корпуса, дымили кирпичные трубы. Труб было множество, и дым был разных цветов: пепельный с синевой, густой белый, а из одной трубы валил красный дым, как на детских рисунках.

…Мне не просто далась эта поездка в Камнегорск. Редактор не возражал против командировки, но ответственный секретарь — наш Дима Судариков — запротестовал: мы городская газета, сказал он, зачем нам Камнегорск?

— Хорошо, — сказала я. — Дайте творческий отпуск на три дня.

— Это можно, — согласился Дима Судариков. — Но при условии, что за отделом нет задолженности.

— За отделом нет задолженности, мы сдали весь материал на десять дней вперед.

— Такого не бывает, чтобы весь… Проверим по плану.

Когда мы вышли от редактора, Дима сказал, что я не должна на него сердиться, мы городская газета, сказал он, порядок есть порядок!

— Ладно, — сказала я. — Объяснишь это своей теще.

— Ты прекрасно знаешь, что у меня нет тещи, — обиделся Дима Судариков.

Я рассмеялась и махнула рукой — я и правда знала, что у него нет тещи.

…В номер постучали — это пришел полковник Искаков. Я уже была готова.

— Вы обедали? — спросил он.

— Да.

— Тогда поехали. Уже седьмой час.

Внизу ждал «Москвич». Сначала мы ехали вдоль пятиэтажных крупнопанельных зданий, потом миновали мост, но не тот, что утром: труб с разноцветным дымом поблизости не было. Мы как будто попали в другой город. Это и в самом деле был другой — старый город, как пояснил нам водитель, построенный лет двести назад на берегу студеной стремительной Каменки. Дома здесь были кирпичные, одноэтажные, редко двухэтажные, с заборами и крепкими воротами, витрины магазинов на ночь запирались железными ставнями, а под лепным фронтоном одноэтажного ресторана висела желтая мраморная доска с надписью, что здание строили пленные чехи в 1916 году.

Клуб, мимо которого мы ехали, был явно перестроен из купеческого лабаза, а может быть, и не перестроен, потому что перед ним стояла каменная тумба, натуральная дореволюционная театральная тумба для афиш, так что с самого начала, возможно, в этом здании помещалось какое-то зрелищное заведение или купеческое собрание. У клуба толпились люди, а на тумбе висела афиша: в луче прожектора к стене приник человек с пистолетом в руке. «Фильм-детектив, наверно», — подумала я.

После нескольких узких улочек снова пошли пятиэтажные крупнопанельные дома. Они стояли друг от друга далеко, многие из них не были еще достроены и улица, не асфальтированная, была здесь в глубоких разъезженных колеях.

«Москвич» наконец затормозил.

Мы вошли в ближайший подъезд и поднялись на третий этаж. Полковник позвонил в десятую квартиру.

— Кто там? — спросил за дверью женский голос.

— Разрешите.

Звякнула цепочка, дверь открыла женщина лет сорока пяти, полная, высокая, с рубиновыми сережками в ушах. «Пожалуй, она будет выше мужа», — подумала я.

— Вы Морозова Ульяна Тимофеевна?

— Да, Морозова… А что вам надо?

Полковник представился.

— Зайдите, — пригласила женщина, в ее голосе звучало недоумение.

Мы прошли в комнату, довольно просторную и чистую. У окна стоял большой круглый стол под белой скатертью, еще в комнате были орехового дереза шифоньер с зеркалом, диван с вышитыми подушечками-думками, несколько стульев и этажерка. На верхней полке этажерки стояла в рамочке фотография коротко подстриженной девушки, на нижней — третий том «Войны и мира», книги «Дошкольное воспитание» и «Справочник рыболова-любителя». Рядом с дверью в смежную комнату висел репродуктор, сейчас он молчал.

— Присаживайтесь…

— Можно на диван? — спросила я.

— Садитесь, садитесь.

Полковник придвинул стул к столу, женщина села напротив, положила на стол руки. Видно, она только что мыла посуду или стирала: руки у нее были красные. «Интересно, знает она, где ее муж? — подумала я. — Наверно, разошлись, раз живут отдельно».

— Ну что ж… — сказал полковник. — С вашего позволения, Ульяна Тимофеевна, я начну. — Он спросил, давно ли она живет в Камнегорске.

— Я здесь родилась.

— Вы работаете?

— Да. Воспитательницей. В детском саду моторостроительного завода. А что? Что случилось? Я сейчас на больничном. Что-то в детсаду?

— Думаю, что в детсаду все благополучно.

Снова на лице Морозовой отразилось недоумение.

— Это фотография вашей дочери? — полковник показал на этажерку. Морозова оглянулась.

— Да.

— Сколько же ей лет — совсем взрослая?

— Девятнадцать исполнилось. — Женщина побледнела. — Случилось с Леночкой, да? Она учится в Ленинграде на инженера. Что с ней случилось, говорите же!

Морозова в волнении встала.

Полковник тоже встал, поспешил объяснить:

— Извините, Ульяна Тимофеевна, и успокойтесь. К вашей дочери мое поселение не имеет никакого отношения.

Оба снова сели.

— Дочь ваша очень похожа на вас. И ни капельки — на отца… — сказал полковник.

— Почему же, и на отца тоже… — Видно было, что женщина еще не пришла в себя.

— Хорошо, Ульяна Тимофеевна, я вам сейчас скажу, почему мы пришли. Давно вы не живете со своим мужем?

— Не живем? — Морозова испуганно посмотрела на полковника. — Мы с ним не расходились!

— Я спрашиваю не о формальном разводе… Но вы живете в Камнегорске, а он… в другом городе.

— Простите, я забыла вашу фамилию…

— Искаков.

— Товарищ Искаков, здесь какое-то недоразумение. Я Морозова… Ульяна Тимофеевна.

— Я знаю.

— А муж мой — Морозов Антон Мокеевич.

— Да.

— Ничего не понимаю!

В коридоре послышался шум — в замке поворачивался ключ.

— Слава богу, муж пришел.

Морозова сделала движение встать, но полковник предупредил ее, протянул руку: вставать не надо! Он повернулся ко мне и также молча показал, чтобы я пересела на стул у противоположной стены, вероятно, он не хотел, чтобы вошедший из коридора увидел меня.

В комнате наступила тишина.

Слышно было, как открылась дверь, в квартиру вошли, потом дверь захлопнулась, щелкнул английский замок. «Похоже, — с удовлетворением подумала я, — он сам отрезал себе путь к отступлению!»

Полковник неслышно поднялся.

— Уля! Где ты, — позвал громкий мужской голос. — Уля?.. — В дверях появился мужчина… Среднего роста, коренастый… но не Морозов.

Увидев нас, он остановился. В близко поставленных голубых глазах промелькнуло любопытство.

— Извините… Здравствуйте.

— Здравствуйте, — ответил полковник и быстро взглянул на меня, я мотнула головой: не он! Полковник перевел взгляд на Морозову.

— Это мой муж, Антон Мокеевич… Морозов.

Мужчина прошел в комнату и, улыбаясь, подал мне руку.

Было чему удивляться.