…Точно. Они со старшаками тогда сильно напились, и Артёма долго рвало. Родители телефон ещё отобрали и в доме заперли на неделю, отец устроил знатную головомойку. Весёлое было время, как думалось ему. Никаких мерзких и плаксивых баб, парнями ездили на рыбалку под орущий в стометровом радиусе реп. Пьяное тело трясло, но отступать не хотелось. Хотелось только свободы, ненормальной, необузданной, глупой. И даже давленная трава, оставившая след своей жизни узором зелёного липкого сока на холодных и трясущихся от алкогольного отравления ладонях, казалась сейчас непривычно родной и убивала эту дурацкую непонятную тоску. Сколько он не видел неба и солнца, вспомнить не мог. По щекам Артёма потекли слёзы, тянуло курить и выпить. Шатаясь, он побрёл к запертой двери. Заметивший его яйцеподобный робот услужливо пробормотал:

– Господин, вам не спится? Могу ли я чем-нибудь помочь?

Артём повернулся к нему. На экране этой железки красовались смайлики, вроде инстаграмских… Они что, пытаются подражать его эпохе? Войти в доверие? Создать привычную среду обитания? Да кто он для них, крыса подопытная?! Это стало последней каплей. Парень нахмурился:

– Да. Ты можешь мне помочь.

Он взял на руки маленького, но довольно тяжёлого, как оказалось, робота, забывшие тренировки мыщцы дрогнули от напряжения впервые за долгое время, и дивайс со всей силы был брошен в запертую дверь. Сердце бешено забилось – кто бы знал, что от звуков ломаного пластика можно получить столько адреналина? Удовольствие и жажда уносить отсюда ноги мгновенно разнеслись по телу вместе с кровью.

Артем бездумно нёсся по бесчисленным коридорам. Всё равно, если поймают. Какая разница?

Людям часто хочется умереть, а побег даёт ощущение смерти – своего рода американские гонки. Отчего-то мозг вдруг решил работать, мысли потоком обрушились на сознание. Лана больше не казалась заботливой сестрой пропавшего Атэ, чью жизнь так старательно пытались тесным костюмом натянуть на Артёма. Он внезапно понял, что для какой-то цели ей был необходим и Атэ – иначе для чего она тщательно прятала факт его исчезновения и была готова подменить брата фальшивкой? У неё есть свои цели, и это никоим образом не является актом помощи пространственно-временному мигранту. То-то она так ужаснулась в их первую встречу!

Шок осознания элементарных вещей слегка прошиб: он мог догадаться и раньше. Сколько времени упущено, он ответить не был в состоянии Знания о мире роем клубились будто вокруг и внутри. Математика, физика, химия, общие свойства бытия и основы философии, инженерия… при движении рукой перед изредка закрывающимися во время моргания глазами представали формулы и расчёты, модель натягивающихся сухожилий и трущихся друг о друга молекул, постоянно дрожащих, как он сам во время декабрьских морозов, когда они с родителями застряли в детстве на трассе по дороге в Ижевск, и долго-долго мёрзли…

Бежать, бежать. Точно так, как и в тот день, когда Артём впервые разуверился в жизни и людях. Почему вспомнился именно этот отвратительный день, переломивший его судьбу, он не знал. Наверное потому, что чувства были те же. И принцип решения такой же – детский и трусливый. Голые пятки липко и звонко шлёпали о полимерный глянцевый пол. Он выдохся – коридоров было слишком много. Идентичные друг другу, они петляли и путались, словно гадюки в змеином клубке. Но вот Артём добрёл до странного зала в готическом стиле. Это было невероятно, словно парень оказался в дорогущем музее: картины на стенах, никакой невесомости, расшитые ковры, липнина. Улыбка Моны в полутемноте превращалась в злобную усмешку, будто она знала, что беглец придёт к ней ещё очень и очень давно…

Автомобиль катился по ухабинам неасфальтированной дороги, словно кривая бочка с огурцами по склонам скорченного холма. Из-под земли по обочине вырастали редкие прохожие, сгорбленные тяжестью округлых целофановых пакетов из местного ларька. Глухой гул машины мерно вливался в уши множеством движений шестерёнок, клапанов, поршеней и вращением чуть заезженных колёс, создавая ощущение, будто находишься в пропахшей бензином консервной банке. За окнами кинолентой сменяли друг друга однообразные пейзажи сеновалов и полей, на которых едва ли накануне выкапывали картошку местные. Вывороченная наизнанку земля теперь скорее походила на кожу ботоксной красавицы после тщательного пиллинга, была такой же пустой и неестественной. Софья Алексеевна тихонько всхлипывала, вздрагивая немного худощавым телом. Её сын и вдруг сумасшедший? А если он наркоман?! Всё это она сама виновата, это она, как мать упустила ребёнка, но куда важнее, что же делать теперь? Она пойдёт в храм, она поставит свечку, помолится о его здоровье, должно получиться, обязательно получится, наверное. Наверное…

Олег Николаевич степенно и спокойно смотрел на дорогу, не поворачивая головы в сторону жены. Как точна и изобретательна бывает смерть – она способна убить не только тело, но и душу человека, заставив его медленно поедать самого себя. Обычно такое состояние называют депрессией, психической болячкой, коих множество открывают перед взглядом обывателя медицинские энциклопедии. Их холодные странички пахнут типографской краской, равнодушно повествуя о причинах тысяч мучений, переполненные их описанием, под конец давая или не давая план излечения. Особенным становится то, что надежда на избавление страданий одних основана на страданиях других, ушедших в глубину эпох, проложивших эту тропинку, по которой заболевшие могут найти здоровую жизнь. Точно так, как и больные неизлечимыми заболеваниями прокладывают дорожку выздоровления больным будущего. Олег Николаевич ничем не болел. Он строил предположения и плел логические цепи причинно-следственных связей, приведших к такому исходу событий. Более того, мужчина даже знал истинную причину, и был бы совершенно прав, если бы только на месте Атэ действительно был его сын. И всё же, если существует такая болезнь, при которой больной сам себя убивает унынием, то Олега Николаевича можно вполне назвать мёртвым. Его личность – это смесь чувств, давно отцветших и превратившихся в гнилой гербарий, который он глубоко прятал от чужих глаз, в том числе и от семьи, и привык так жить. Артёму однажды не посчастливилось увидеть истину, но Олег Николаевич тщательно позаботился о сохранении тайны, в том числе и от самого Артёма. С тех пор прошло несколько лет спокойной жизни, так с чего вдруг всё случилось именно сейчас? Непонятно. Гербарий внутри нашёптывал: всё уляжется. Ложилось раньше, ляжет и сейчас. Просто нужно чуточку подождать. Он устало выдохнул и наконец обратился к жене:

– Соня, успокойся. Я позабочусь о том, чтобы всё было хорошо. Клиникой заведует мой знакомый, Артём ни в чём не будет нуждаться и получит достойное лечение. Просто сказывается переезд и его компания. Такое случается среди подростков. Ему придётся некоторое время провести в больнице, но об этом никто не узнает, я обещаю.

Софья Алексеевна только кротко кивнула и через несколько минут задремала, свернувшись в старый плед на заднем сиденье. Убеждения человека порой играют с ним злую шутку, поэтому люди склонны обращаться к религии, ведь ей под силу дать смысл, отсутствие которого побуждает их к сумасшествию и к извращённым домыслам. Навязчивые идеи, вышедшие из этих самых домыслов могут превращаться в стены, ограждающие сознание от истины, заключающие в тюрьму привычек. Так и Софья Алексеевна была твёрдо убеждена во многих вещах и принципах, не допуская себе возможности мыслить в ином ключе, потому сейчас уповала на провидение, прогибаясь под Судьбу и принимая её всецело, искренне виня во всём себя. Одним из таких принципов была семейная любовь.

Большая часть страданий, что выносит человек в течение своей жизни объясняется неосознанностью этих страданий или принятием их за неимением возможности жить по-другому. Женщина не осознавала, что страдает. Бывает, человеку кажется, будто всё идёт неправильно, и проблемы тяжёлым камнем давят к земле, тогда зачастую он обращается к любви. Любовь представляется ему источником, из которого возможно черпать силы в трудные моменты. Но подчас любимый человек не может дать эту силу, от того, что и не любил никогда в ответ. В природе существуют разные виды взаимоотношений, в том числе паразитические. Отдавая всего себя кому-либо, механически хозяин начинает ожидать моральной поддержки, когда плохо. Но любимый вдруг оказывается паразитом, и, не получая опоры, несчастный падает в осознание, того, что никому не нужен, словно в бездну, наполненную кипучим отчаянием. Пресловутое желание быть необходимым, жить ради кого-либо не даёт покоя. Старый мир рушится, крепкая доселе семья становится дешёвой и бессмысленной цепочкой различных обстоятельств, возникает понимание: прошлое – это следствие чужих стереотипов, додуманных мечтами юности. Перед глазами розовые пони тают в воздухе, уютное гнездо превращается в холодную квартиру, где удаётся только спать и изредка разговаривать с родными.