Краск, не прекращая уничтожать защитников, подал сигнал второй половине своего отделения.

— Штурмуем баррикаду! — хладнокровно скомандовал он, пронзая грудь поверженного врага острым концом рукояти Крушителя Скал.

Его братья начали разбивать массивные барьеры цепными кулаками, и в этот момент из коридора слева появилась вторая группа защитников. Краск и его люди стояли на пересечении проходов. Три легионера с комбиболтерами приготовились прикрыть их огнем от шквала разрывных снарядов, осыпавшего броню и щиты Огненных Змиев, стоявших на открытом месте. Но в этот момент, извергая огонь, дым и осколки пластбетона, взорвалась секция стены чуть дальше по коридору.

Сквозь неровную пробоину вышло отделение медузийских Бессмертных.

— Прекратить огонь! — приказал Краск, опасаясь поразить легионеров Железных Рук.

Атака еще не закончилась, хотя баррикада была готова пасть. Командир Огненных Змиев мог только с изумленным восхищением смотреть, как Бессмертные в полной тишине вершат свое кровавое дело.

С их губ не сорвалось ни боевого клича, ни возгласа ярости или боли. Они неудержимо шли вперед, но, казалось, не испытывали и тени ненависти к врагам. Сыны Гора провели быструю перегруппировку и открыли ответный огонь. Огненное копье горящего прометия ударило в отделение Железных Рук, прорвалось сквозь щиты и добралось до их брони. Огнеметчик поддерживал давление до тех пор, пока не запылал весь первый ряд Бессмертных.

Вскоре резервуар опустел, и огнеметчик отошел назад. Струя пламени угасла, но Краск увидел, как охваченные огнем Бессмертные продолжают наступать. Ни единого крика, только холодная решимость истребить врагов.

Выстрел из волкита с близкого расстояния оторвал Бессмертному руку и снес половину лица, но тот не подал голоса и продолжал бой. Второй был пронзен искрящимся клинком, а один из его боевых братьев получил удар в грудь двуручным цепным мечом. Ни один из них не проронил ни звука и не отступил.

Бессмертные методично и непреклонно громили мятежников. Баррикада, преграждавшая путь внутрь корабля, наконец пала, и Краск напоследок увидел, что оставшихся мятежников Бессмертные добивают палицами и прикладами болтеров.

Он не наблюдал в них ни агрессии, ни стремления отомстить. Объятые огнем воины уничтожали своих противников, даже не получая от этого удовлетворения.

— Братья, рад встрече! — крикнул он им перед уходом и приветственно воздел громовой молот.

Ему никто не ответил. Казалось, никто не увидел и его жеста. Они просто отвернулись от него и пошли дальше.

— Магистр Краск...

Это Ба'драк решился окликнуть своего командира.

Боевой шлем скрыл растерянность Краска, и он кивнул.

— Вперед! — скомандовал он, но голос выдал его чувства. — Вперед, в пробоину, и убираемся с этого корабля как можно скорее. — Он снова занял место впереди отделения и поднял над головой молот. — Избранники Вулкана!

Братья хором ответили на его призыв, но это не рассеяло овладевшей им тревоги.

Курнан знал, что скоро все кончится. Он наточил свой меч и очистил его от грязи. Кровь Соломуса он оставил на своей броне как мрачное напоминание о неотвратимости судьбы. В его боевом шлеме звучали вокс-донесения со всего корабля. Противник уже захватил почти все палубы. Капитанский мостик был сдан. Замолчало последнее орудие из скромного арсенала «Сына победы».

Девять легионеров, девять ветеранов, выбранных Восто, стояли рядом с ним. Их обнаженные клинки, как и у него, потрескивали искрами. Ремни с ножнами были сняты и сложены в углу внешнего убежища.

«Вот она, честь», — подумал Курнан. Культура Хтонии была варварской, но и главари, банд, и нищие обитатели трущоб знали, что такое честь, хотя бы в самой жестокой и порочной ее форме.

Дверь наружного убежища осталась закрытой, но запирать ее Восто не стал. Он не собирался прятаться или пытаться продлить свою жизнь. Он просто ждал, когда смерть приблизится и найдет его.

«Я здесь».

Груз ненависти, давно отягощавший его плечи, начал таять.

Адепт посоветовал ему найти достойную смерть, и, когда дверь убежища начала подниматься, Курнан понял, насколько достойной ей суждено оказаться.

Щель под дверью увеличилась, и он узнал своих врагов. Сын Гора улыбнулся и понял, что его ждет самая достойная смерть из возможных.

Уже через несколько минут пребывания в темноте усыпальницы броня Галлика покрылась тонким налетом инея. По пути в глубь зала тонкие белые пластинки стали ломаться и осыпаться. Над отверстиями вентиляции генератора и лицевой решетки появились облачка морозного пара.

Он обнаружил Азофа в его контейнере, хотя множество других криостатических резервуаров опустели в связи с атакой на корабль мятежников.

— Брат... — грустно произнес он и опустил руку в перчатке на заиндевевшее стекло резервуара Азофа.

Биосканер фиксировал внутри признаки жизни умершего воина, но это не было истинной жизнью. В этом теле не было Азофа давным-давно, с тех пор как они сражались на «Ретиарии».

— Ты умер там, — прошептал Галлик, печально опустив голову — Я помогу тебе умереть снова. Клянусь. Даю слово.

Часть инея растаяла под перчаткой Арема, и, подняв голову, в узкой проталине он увидел лицо бывшего брата.

Под щитком боевого шлема отражалась буря эмоций, тогда как лицо Азофа было совсем другим. Оно напоминало о бесконечных зимах и серой промерзшей земле. В зале царила могильная тишина, и тихое гудение механизмов криостазиса только подчеркивало ее глубину.

Ничего больше не сказав, Галлик повернулся и покинул усыпальницу.

У выхода он включил вокс:

— Ящер, с этим надо кончать. Сейчас же.

Апотекарий был не вооружен и смиренно ждал его прихода.

Тяжело раненные Саламандры лежали на своих местах, но Галлик заметил, что одного воина не хватает.

— Кого ты послал?

— Пострадавшего от радиации. Улок хотел увидеть, как подействовал на него этот процесс.

— С Мориканом?

— Да, он взял Саламандра с собой.

— Не удивительно, — пробормотал Галлик.

— Остальных тоже скоро надо будет пробуждать, — с тревогой доложил апотекарий. — Включая Азофа.

Арем тряхнул головой:

— Сколько нас осталось, Ящер? Сколько настоящих легионеров? Лишь небольшая горстка. Улок предпочитает рабов, а не братьев.

Апотекарий грустно опустил голову и собирался вернуться к работе, но его остановил голос Галлика.

— Нет, — спокойно заявил он.

Ящер нахмурился:

— Таков наш долг.

— Нет.

— Мы не вправе...

После посещения усыпальницы Галлик снял шлем и пристегнул его к поясу, так что когда он стал приближаться с сердитым ворчанием, от Ящера не укрылась его ярость.

— Хватит! — крикнул он и схватил апотекария за горло. — С этой мерзостью пора покончить.

Ящер не сопротивлялся, позволяя Арему выплеснуть гнев, и спустя несколько мгновений был освобожден.

— Морикана здесь нет, и некому проследить за выполнением его воли, — пробормотал Галлик, просматривая информацию о состоянии раненых.

Апотекарий поморщился, потирая саднившее горло:

— Это измена, железный брат.

Арем обернулся и тихо спросил:

— А то, что мы позволили сделать, разве не измена?

Помолчав в знак согласия, Ящер все же добавил:

— Кроме пробуждения Призраков...

— Не оскверняй их этим именем, — предостерег его Галлик, уже отвернувшийся было к раненым.

Апотекарий кивнул.

— Кроме пробуждения наших павших братьев, мы вряд ли сумеем что-либо предпринять... Усыпальницей может пользоваться только железный отец.

— Так и было, — согласился Галлик, подходя к одному из медицинских столов, — до сих пор. Я разговаривал с их капитаном. Я верю Змиям. Верю ему.

Технодесантник все еще спал, погруженный в искусственную кому, но его биологические показатели стабилизировались, а ожог вокруг расплавленной аугметики на лице начал заживать.