— Имеешь в виду, существует еще одна вселенная, старше нашей? — Вкрадчивый тон Паука содержал надежду и опаску. Он действительно хотел верить в существование необузданного пространства, но в то же время разговор подошел к моменту беспрецедентной угрозы для Вормонд.

В противоречивом настроении, Эйдон все же решил для себя, что предпочтет отсутствие неизученной вселенной и незахваченного пространства угрозе Вормонд. Тысячи лет он правил Вормонд, эта семья… нет, нечто большее чем семья, стала для него смыслом даже более глубоким, чем интерес к новому.

— Не вселенная, роженица вселенных, первозданная и первородная. Та, где начинают и заканчивают существование бесчисленные вселенные вроде этой. — Тон Матхарту невольно повысился, он не мог не испытывать трепета даже просто обсуждая материнскую реальность. — Когда врата откроются, древние придут собирать колосья и плоды своих посевов: время, пространство, звезды, миры, жизни, души, они заберут все, сохранят лишь избранных. Одну родословную из пяти.

Завершение объяснения позволило высшим должностным лицам Вормонд осознать степень серьезности происходящего. Речь шла не просто об отдельной реальности, а о целой мультивселенной, закольцованной на первозданной. По крайней мере, именно этот посыл пытались донести Тутархи на ломаном Хор’катур.

— Под пятью родословными… подразумеваешь одну из пяти великих рас? — Хоть для всех это уже стало очевидным, лучше спросить и убедиться, чем строить выводы на логичных, но возможно, ложных домыслах. Эдик Лис взялся развеять все недоговоренности.

Тутархи синхронно склонили головы, соглашаясь со словами Лиса.

— Эта вселенная, как и бесчисленное множество прочих, нужна для взращивания ресурсов и сильной родословной. Родословной, которая вернется к народу — прародителю и станет очередной силой в их рядах. Прочих ждет переработка. — Матхарту, как самый разговорчивый, продолжил вести переговоры с представителями зеленой заразы.

Остальные Тутархи, хоть и не показывали виду, явно испытывали дискомфорт от общения с кем-то настолько мерзким… даже с учетом собственной несвежести.

— С чего ты вообще такое надумал? Откуда взялись эти вселенные? — Эйдон не мог отделаться от ощущения, что его обманывают. Паук тысячи лет правил пространством во вселенной, и никогда раньше не слышал ни о чем, пришедшим извне. Разве не странно? Должны же остаться хоть какие-то следы потусторонней реальности.

Влад, хоть и мог с легкой душой принять концепцию мультивселенной, даже такой странной, также полнился скепсисом. Тутарх черного пепла упомянул взращивание ресурсов. С родословной все понятно, но каким образом можно взращивать ресурсы в побочной вселенной? Из книг Малькмира он узнал, что омни происходит от жестоких отцов и ее доля неизменна с самого рождения вселенной. Материя тоже не может появиться из ниоткуда. Если эта вселенная действительно рассчитана на культивирование ресурсов, материя в нее должна быть интегрирована извне. Что тогда подразумевается под ресурсами? Жизнь? Время? Пространство? Впервые за долгое время Влад ощутил, что ему критически не хватает знаний. Не дополняющих основу, а самой фундаментальной составляющей, позволяющей понять и дать объективную оценку окружающей действительности, чтобы строить домысли относительно хотелок потусторонних обитателей.

— Раун — название нашего народа, означает пастухи звезд. — Матхарту развел черные костлявые конечности, между которых появился иллюзорный пузырь. Он поплыл ввысь, становясь все больше и ярче, а внутри семицветная омни формировала образы гооранцев. Не тех, что сейчас стоят перед Вормонд, а древних, окутанных плотью и кожей, с глубокими морщинами на вытянутых лицах, и глазами, источающими таинственный золотой свет. — Мы были первыми в этой вселенной, пустой и холодной, мы принесли с собой свет звезд и семя рождения. Принесли с той стороны.

Со словами тутарха крошечные гооранцы в пузыре погружались в пирамиды на неизвестной планете. Десять штук поднялось в воздух, черными цепями таща колоссального каменного эмбриона в верхние слои атмосферы. В открытом космосе они преодолевали звездное пространство в сияющих вспышках, таких же, как в день обороны улья Мариэль. Они добрались до невообразимой воронки, напоминающей черную дыру, и готовились нырнуть, но, когда точка обзора развернулась, в открытом космосе показались миллиарды точек. Все они были такими же пирамидами Гооргона, которые тащили каменных эмбрионов в собственные воронки.

Пирамиды погрузились во тьму воронки, озаряемую лишь аквамариновым светом из выхлопных сопл космических носителей. Во тьме гигантский эмбрион вдруг завибрировал, разгораясь лавовым пламенем, а затем в нестерпимой вспышке света взорвался, разгоняя облака материи по натужно расширяющемуся пространству.

Изображения сменились одно на другое: гооранцы зажигали звезды, ускоряли формирование миров из газовых облаков, проводили в них омни из крошечных нор пространства Омониса, оставляли на самых стойких капсулы с неизвестными иероглифами. Из капсул выбирались первые формы жизни: Космические звери, младенцы гигантов Чо’мон, Малькатти, хоруанцы, аоны, тысячи и тысячи представителей других рас в удаленных друг от друга уголках молодой и быстрорастущей вселенной.

— Раун посланы созидать Форондом — жестоким отцом, ответственным за засев и плодородие вселенных. Даже если бы мы не победили в схватке родословных, смогли бы отступить и избежать переработки. Однако в мареве случайных переплетений материи созрела болезнь звездного пепла. Она поразила и стремительно убивала Раун, за один звездный закат уничтожив больше половины населения. Мы отчаянно искали лекарство и нашли его… духовный металл. — Матхарту вытянул одну из конечностей, и в тусклой вспышке возникла черная гладкая коса, глянцем отражающая переливания пузыря над тутархом. — Редчайший материал, на формирование которого даже в Протовселенной уходит невероятное количество энергии и времени, появился здесь. Счастью не было предела, ведь духовный металл мог вместить и сохранить сложную структуру души даже при полном разрушении тела. Мы смогли бы выиграть много времени, пока не будет найдено окончательное лекарство. Вот только, все это, и болезнь, и находка металла, который не должен появиться в молодой вселенной, оказались проделками Моаха Неотвратимого. Моах — жестокий отец разложения и аннигиляции, он ответственен за переработку вселенных. В отличие от других жестоких отцов, он не может предложить своим слугам ничего кроме агонии, медленного разложения, и отчаяния. В Протовселенной у Моаха меньше всего последователей, и он захотел это исправить за счет нас.

Глядя на состояние гооранцев, до и после попадания в рабство Моаху, Вормонд поняли, почему у него так мало слуг. Однако информация о жестоких отцах говорила о куда большем, чем просто об их повадках. Плодородие и переработка вселенных, они были ответственны за столь важные процессы, а значит обладали могуществом за пределами воображения тех, кто живет в рамках ресурсных реальностей. Борьба с такими тварями, как минимум, неразумна в обозримом будущем.

Матхарту снова обратился к пространственной вспышке и подле него появилась стопка древних скрижалей. На самой верхней виднелись чертежи пирамиды, и каждый узел рисунка таил в себе не просто визуальную, но и психически зашифрованную информацию.

— Когда откроются врата, все кроме избранных, будет переработано. Это сооружение позволит укрыться от взоров древних. — Тутарх черного пепла протянул костлявую руку Владу. — Сделка?

В коллективном бессознательном архонты вовсю обсуждали перспективу сделки. Эйдон рассудил, что Вормонд уничтожили едва ли десятую часть войск Гооргона. Трое тутархов выжили. Нужно ли с ними сражаться, тем более сейчас, когда силы Вормонд чрезвычайно истощены?

— Когда откроются врата? — Влад решил отталкиваться от худшего варианта, и поверить в услышанное.

— Когда останется один Галактазар. — Гонаату гулко пробасил, причмокивая толстыми губами, из трещин которых сочился зеленый гной. — А если не останется никого, тогда и от вселенной не останется ничего.