— Нет времени на церемонии, Шербера, — сказал он, произнося ее имя так, как произносил его, когда они были одни, и его глаза потемнели, когда он почувствовал пронзившую ее дрожь. — Отбор уже начался.

— Ты должна держаться рядом с нами, акрай, — сказал господин Олдин, кладя руку ей на плечо, и она кивнула, все еще глядя на Фира, не отводящего от нее глаз.

— Помни о клятве, которую мы тебе дали, — продолжил Номариам, опуская руку на другое ее плечо и становясь рядом с Фиром. — Твоя магия — наша магия.

— А наша сила — твоя сила, — закончил Прэйир решительно, становясь сзади.

Большая рука воина обхватила ее за талию и притянула к твердому мускулистому телу, и Шербера забыла, как дышать, оказавшись в кольце рук четырех из пяти мужчин, которые владели ею по воле Инифри. Она почувствовала, как по ее телу пробегает дрожь, и, на мгновение закрыв глаза, позволила магии, всколыхнувшейся в ней в ответ на эту близость, окутать их пятерых золотистой паутиной.

Подтвердить связь. Дать им силы.

Ей показалось, что пальцы Прэйира чуть шевельнулись, объятье стало чуть крепче… но, конечно же, это было из-за магии, которая витала сейчас вокруг, а вовсе не потому, что он хотел ее. Он не мог хотеть ее. Он выбрал ее не сам. И только сказав себе это, она заставила свое бешено забившееся сердце уняться.

Снаружи донесся сигнал о начале отбора — затрубили в рог бехлебесской козы — и Шербера открыла глаза. Паутина тут же растаяла, оставив в глазах каждого из ее господ вспышки золотистых искр, а в глазах Фира — еле заметное золотистое сияние.

Прэйир разжал руку первым, остальные отступили чуть позже, но почти одновременно, и Фир и Прэйир обнажили мечи ловким и быстрым движением, от которого у нее пересохло во рту.

Они готовы были пролить за нее кровь. И они уже знали, что ее прольют.

— Держись ближе к каросу каросе, — сказал ей Номариам, и вслед за Прэйиром они покинули палатку.

На ровном пространстве у края стены собралось столько народу, что некуда было упасть и камню. Акраяр стояли в центре, в круге, образованном воинами вокруг обоих фрейле, и Шербера залилась краской от высказываний, которыми обменивались пришедшие как сразиться, так и просто поглазеть мужчины.

Тех, кто остался без спутников, в восходном войске уже почти не было. Как и в южном, но южанки, похоже, уже смирились со своей участью: Шербера видела следы слез на лицах женщин, выставленных в круг, но головы были покорно опущены и взгляды не отрывались от земли. Сначала распределят их. Потом, если кому-то покажется мало, примутся за уже связанных клятвой, но еще не связавшихся магией. Огромного Прэйира невозможно было не замечать, как и надменно-тонкого господина Олдина в белой одежде целителя, и Шербера с трудом удержалась от желания спрятаться за своими мужчинами от жадных взглядов, скользящих по ее телу, лицу и волосам.

«Акрай с волосами, как пламя». Она перевела взгляд на фрейле, стоящих подле акраяр в круге, и увидела, что чужой фрейле смотрит на нее, не отрывая взгляда. Он медленно растянул губы в улыбке, и Шербера поспешила отвести глаза.

Он не станет сражаться за нее сам, но может приказать. Отдать приказу любому из воинов, и тот будет обязан подчиниться и выйти в круг против любого из ее мужчин: даже против великана Прэйира, даже против кароса каросе, который в безумии может разнести все вокруг на части. Просто потому что так захочет, потому что Инифри будет довольна, потому что их богиня слишком любит кровь, пролитую в ее честь.

— Акраяр и славные воины! — заговорил господин Тэррик своим звучным голосом, и гомон тут же усилился, чтобы через мгновение затихнуть. — Сегодня вечером для вас будет устроен праздник воссоединения и победы. Мясо уже жарится на вертелах, вино разлито по мехам, лепешки пекутся на костре!

По его жесту воины все как один обернулись в сторону кашеварских палаток, от которых к небу поднимался дым.

— Восходное войско славит Инифри, давшую нам эту победу, и предлагает южному войску разделить с нами милость великой матери мертвых и магию, данную ей живым. Мы предлагаем вам разделить с нами акраяр!

Гомон снова поднялся, но по знаку господина Тэррика стих.

— Каждый воин может заплатить за понравившуюся ему акрай или добыть ее в честном сражении, если она уже дала кому-то клятву. Мы все устали от войны, поэтому я призываю вас не проливать кровь понапрасну. — Его взгляд метнулся в сторону Шерберы. — В войске есть женщины и мужчины, готовые разделить с вами праздник и за которых не нужно сражаться. Они с радостью придут в ваши палатки.

Шербера только сейчас заметила столпившихся с другой стороны круга постельных юношей. Среди них был и тот, что просил ее о милости, тот, что согревал постель Сайама, а теперь остался один и без защиты. Его лицо было землисто-бледным, и Шербера поняла, что укус Сайама загноился, и теперь мальчика мучает лихорадка. И он не обратится к целителю, потому что целители не тратят свою магию на сор под ногами в дни, когда в магии нуждаются воины.

— Акрай! — И первая из девушек выступила вперед, когда отбор начался.

Шербера чувствовала, что остальные ее господа обступили их плотнее, и это было снова присутствие Прэйира за спиной: молчаливое присутствие воина, который дал ей клятву своему желанию вопреки, но готов был поднять меч в ее защиту; ощущение тепла тела Фира, вкус губ и ощущение рук на своем теле которого она еще не успела забыть; острая и жгучая, как приправа, магия Номариама, обвивающаяся вокруг них пятерых змеей, готовой ужалить любого, кто подойдет слишком близко. Она перевела взгляд на господина Тэррика и увидела, что он тоже смотрит на нее.

«Если бы я не был тем, кто я есть, я бы тоже стоял сейчас рядом с тобой», — сказали ей его глаза.

Вокруг первой пятерки стоящих на коленях девушек уже начали собираться воины южного войска. Она услышала резкий голос чужого фрейле, отдающий приказ, а потом воздух наполнили слова клятв.

— Я, Дирнир, связываю тебя…

— Я, Квилес, связываю тебя…

Шербера снова посмотрела на дрожащего от холода в жаркий день юношу на той стороне круга. Похоже, он еле стоял на ногах, и даже отсюда она замечала, как стараются держаться подальше от него другие, как кривятся в гримасе отвращения лица воинов при взгляде на того, кто уже завтра или через день наверняка будет кормить своей плотью пустынных птиц. Под ее взглядом юношу затолкали вглубь толпы.

— Среди юношей, идущих с Сайамом… — вырвалось у нее, и Шербера запнулась, когда услышала, как Фир, стоящий позади, втянул воздух сквозь зубы, но все же продолжила: — есть тот, кто умрет без помощи мага.

Молчание ее спутников было таким тяжелым, что его можно было резать афатром. Прэйир выплюнул проклятье, но господин Олдин остановил его движением руки.

— Ты хочешь, чтобы я помог ему, акрай? — В его голосе было что-то настолько странное, что она повернулась и открыто уставилась на него. — Чтобы я помог тому, кто пострадал вместе с тобой, хоть и ложился в постель твоего бывшего спутника добровольно?

— Ты, должно быть, обезумела, акрай, если просишь помочь одному из постельных ублюдков.

Она не рискнула обернуться и посмотреть на Прэйира, и Олдин снова остановил его движением руки.

— Акрай, ты просишь за него? — спросил он, не сводя с нее взгляда своих фиолетовых глаз.

— Я не смею просить, — сказала она.

— И все же ты просишь, — продолжил Прэйир с резким смешком. — И кого: целителя, который едва вылечил твои раны, мага, который вытащил тебя из-под колесницы Инифри за мгновение до того, как она раздавила тебя. Не маши передо мной рукой, полукровка, или я тебе ее отсеку!

Олдин, к ее удивлению, послушался.

— Этот мальчик не мог за меня вступиться, — проговорила она, все так же глядя себе под ноги. — И я не прошу за него.

Она не успела сказать ничего больше: вдруг расступившаяся толпа оставила их пятерых впереди, когда чужой фрейле со смехом махнул рукой в ее сторону.

— Акрай с пламенными волосами! За тебя во славу Инифри хочет сразиться один из моих близких.