Но я позволил ей уйти. Я позволил ей убежать, потому что моя любовь не позволяет мне делать ничего другого.

И чем дальше она убегает, тем больнее становится мое сердцебиение… пока я не чувствую вообще ничего, кроме мучительной агонии.

Джоли

Две недели спустя

Я поднимаю глаза от своего альбома для рисования и вижу, что на улице темно.

Задыхаясь, я нащупываю свой телефон и включаю свет в доме, нервно дыша. Желая, чтобы сердце успокоило свой ритм. Наконец оно успокаивается, но я продолжаю смотреть в никуда, как будто я в полусне или в трансе.

Прошло две недели с тех пор, как Кристофер… Эван исчез. Без следа.

Я продолжаю ожидать, что он появится. Чтобы стоять на кухне, когда я выйду утром. Или перевернуться посреди ночи прямо в его гостеприимные объятия.

Но этого не произошло.

Его нет.

Я с головой ушла в занятия по самообороне. В терапию тоже — после тщательной проверки кабинета. Я нашла микрофон, приклеенный скотчем под столом. Я уставилась на него на своей ладони, ожидая, когда начнется возмущение. Это произошло, но так легко, что я чуть не пропустила это. Да, со стороны Эвана было неправильно перехватывать мои личные мысли. Они священны. И мои.

Но я не могу не задуматься о том, что он сделал с этой информацией.

Я исцелилась благодаря ему. Он узнал страхи, которые я озвучивала на терапии, и нашел обходные пути их уменьшения. Он переставил мебель в нашей спальне и гостиной, чтобы было меньше укромных мест. Прикрепил свисток и перцовый баллончик к моим ключам без моей просьбы. Поощрял меня посещать занятия по самообороне.

Я не эксперт по психопатам, но я немного знаю, после того как была похищена одним из них. Они не заботятся о нуждах других. Этого нет в их ДНК.

Это значит, что Эван не может быть одним из них.

Это значит… есть большая вероятность, что он может искренне любить меня.

В очень извращенном смысле.

Проглотив комок в горле, я закрываю альбом и встаю, оглядывая квартиру. В тишине, где раньше был смех. Стон. Дружеская тишина. Здесь так пусто без него. Я…

Нет.

Я отказываюсь быть опустошенной из-за его потери. Он преследовал меня. Солгал мне о своем имени, о своей работе, о том, куда он ходил каждый день. И он подслушал мои самые личные мысли.

Ради бога, он убивает людей, чтобы заработать на жизнь.

Проходит много времени, прежде чем я понимаю, что стою посреди гостиной, не двигаясь. С раздраженным вздохом я начинаю расхаживать по комнате. Мне нужно оставить Эвана позади. Не говоря уже обо всем том смущении, которое возникает из-за того, что меня снова одурачили, заставив думать, что кто-то нормальный. Я так смущена, что не смогла заставить себя обратиться в полицию и сказать им, что была глупа и вышла замуж за человека, который лгал о своей личности.

Я не хочу признаваться в этом самой себе, но есть еще одна причина, по которой я не позвонила в полицию.

Эван никогда бы не причинил мне вреда. Я знаю это в своей душе.

Мои глаза горят, и я тру их тыльной стороной ладони. Мне нужно продолжать сосредотачиваться на моем восстановлении и занятиях по самообороне. Сегодня днем я даже отправила заявку на должность в дизайнерской фирме. Я делаю успехи.

Я просто так… опустошена.

Я скучаю по нему.

Всё, я призналась в этом.

Я думаю, он действительно любил меня.

Это было в каждом прикосновении, в каждом объятии, в каждом действии, в вибрации его голоса. И я тоже любила его. Даже в том помещении я смотрела на него, на всю его ложь и обман, и чувствовала безумную, неукротимую, необычную любовь. Сейчас это тоже бурлит во мне, сильнее, чем когда-либо. Я убежала от него. Я приняла его предложение никогда больше его не видеть. Но я бы сделала все, чтобы он вошел в эту комнату и ошеломил меня своей любовью, своими прикосновениями, своими поцелуями.

Прежде чем я успеваю отговорить себя от этого, я снимаю с крючка ключи от машины и направляюсь к складу. За последние две недели я проезжала мимо пару раз, но никогда не заходила внутрь. Возможно, мне следует испугаться. Возможно, неразумно приходить сюда одной после наступления темноты, но желание каким-то образом быть рядом с Эваном настолько неоспоримо, что я вхожу в здание, не оглядываясь.

Я помню код, который он ввел в панель безопасности устройства, потому что это был мой день рождения. Мое горло сжимается от воспоминаний, но я сглатываю и ввожу четыре цифры, заламывая руки, когда дверь открывается.

Ничего.

Там пусто.

Нет… подожди. В дальнем углу стоит большая коробка, скрытая в тени.

Я быстро приближаюсь к ней, как будто она может исчезнуть, используя фонарик с моего телефона, чтобы осветить поверхность. В ней нет ничего особенного. Просто обычная картонная коробка.

Но когда я открываю ее, я нахожу сотни лампочек. Всех размеров, форм и марок. Наполненная коробка до краев. И сверху записка.

«Так у тебя всегда будет свет».

Я опускаюсь на колени перед коробкой. Слезы, которые угрожали пролиться в течение двух недель, наконец прорвались, стекая по моим щекам тяжелыми потоками горя.

Когда я переворачиваю записку, я ожидаю, что найду способ найти его. Но там ничего нет. Ни адреса, ни номера телефона. Он не оставил мне возможности связаться с ним. Что я должна делать? Я приняла поспешное решение после того, как узнала, что он солгал, и теперь мне придется жить с этим вечно? Нет никаких оговорок или сомнений? И это все? Он просто исчезает и оставляет меня жить без него? Я просто хочу увидеть его еще раз. Только еще один раз.

Я подтягиваю колени к груди, кладу голову на колени и рыдаю.

Я не уверена, как долго я сижу там, прижавшись к коробке с лампочками, страстно желая, чтобы мой муж обнял меня, но я начинаю слышать его голос. Это приходит ко мне в обрывках прошлых разговоров. Я думаю о нашей первой встрече, о первой ночи, которую мы провели вместе в постели, и что-то всплывает в моей памяти. Что-то, о чем я не думала с тех пор, как он это сказал.

«Вот тут-то все и начинается, ангельские глазки. Послушай меня. Все начинается здесь. Если ты когда-нибудь почувствуешь себя потерянной, вернись прямо сюда, к началу, и найди меня. Я всегда буду рядом».

Я чувствую, как его тело движется внутри меня, когда он произносит эту клятву.

Но что он имел в виду? Или он просто произносил слова сгоряча.

Нет.

Нет, это не похоже на Эвана.

Он целеустремленный, организованный и вдумчивый.

Он создал целую личность, чтобы сделать меня своей.

Он планировал. Много.

Я встаю, прежде чем осознаю это, выбегаю из хранилища к своей машине. Я выезжаю с парковки и нарушаю скоростной режим, чтобы добраться домой. Я вожусь со своим телефоном, чтобы включить в доме свет, и толкаю входную дверь, бегу в спальню. Я, не теряя времени, переворачиваю матрас и…

Я отшатываюсь назад.

На дне моего матраса черным маркером нарисована карта.

На одном конце был нарисован дом. На другом конце, соединенном длинной извилистой линией, находится вода, лодки, и все это на фоне скал.

Там также есть маяк. Это единственная часть рисунка, цвет которой — красный.

Неужели Эван говорит мне, что именно здесь я его найду?

Так и должно быть.

И от меня не ускользнуло, что он выбрал маяк света, чтобы ждать меня, чтобы вернуть меня к нему, потому что он всегда думает обо мне и моих потребностях. В данном случае моя привязанность к свету всегда. Если бы мне нужно было еще какое-то доказательство того, что в этом сложном человеке так много хорошего, я только что получила это, и я больше не могу оставаться в стороне. Я хочу вернуть своего мужа.

После быстрого поиска в Интернете я нахожу маяк. И я выбегаю. Я иду к нему.