— Боже мой, — стонет он, содрогаясь. Нащупав свою эрекцию, он сжимает ее в кулаке и толкается в меня с напряженным стоном. Грубо входит раз, другой, его рот приоткрывается. — О Господи, это так хорошо.

Я провожу ногтями по его рубашке спереди, скручивая материал вокруг пальцев, притягивая его ближе, всхлипывая, когда он прижимает меня, давая мне полный эффект его доминирования, его мускулов, его одержимости.

— С тобой так хорошо, — говорю я сквозь зубы. — Я твоя. Ты мой.

— Это верно, — хрипит он мне в рот, его глаза дикие. — Заявляй права на меня, пока я заявляю права на тебя. Ты же знаешь, мне это нравится. Расскажи об этом своему папочке.

— Ты мне нужен.

— Да.

— Мне плохо без тебя.

Губы приоткрыты, теперь он толкается в меня яростнее, наши тела напрягаются, наш жар затуманивает залитые дождем окна.

— Хорошая девочка. Еще.

— Я люблю тебя.

Его большое тело содрогается от этого, его рот поглощает мой, его тело безжалостно толкается в меня.

— Джоли, — проскрежетал он, сжимая в кулак мои волосы. — Я люблю тебя. Я люблю тебя.

И он любит. Он никогда не позволяет мне сомневаться в этом ни на секунду. Не во все последующие десятилетия, когда наша взаимная одержимость росла, наша любовь расцветала в маяке на берегу моря.

Конец