– Уильям, можно тебя на минутку, – сказала Маргарет и потянула его за руку.

– Дорогая, спаси меня, – шепнул он ей на ухо.

– Мистер… эм…, извините, я благодарю вас за то, что пришли на поминки моей матери. Для меня это невероятно ценно, уверена, мама была бы рада вашему визиту! А сейчас, будьте добры, – Маргарет указала жестом на входную дверь, – Нам с семьей хотелось бы побыть немного наедине, такое горе, сами понимаете.

– Без проблем, мэм, я вас понял! – вытянулся в струнку мистер Продавец стульев и маршируя направился к выходу. – Профессор, мы с вами еще не закончили, – он крикнул через плечо Уильяму и закрыл за собой дверь.

Близнецы ждали родителей, с ними уже был немного успокоившийся Рик.

– Уильям, прежде чем дети начнут тебе рассказывать свою историю, я должна тебе кое в чем признаться, – Маргарет увела его на кухню. – Послушай, я говорила тебе, что у меня новая работа, но я сказала не все. – она принялась рассказывать, как именно она получила эту должность, что узнал Бэн, и что она согласилась работать с опасным человеком, и теперь обязана держать все его грязные дела в тайне.

– Спасибо, что рассказала, Маргарет. Я, признаюсь, не ожидал такого поворота событий в этом городке. Но я не виню тебя, что ты могла сделать, тебя поставили перед фактом. Откажись ты от этой сделки, кто знает, что бы было, и насколько опасен этот Филлип Труман.

– О, Уильям! – она обняла его так, как не обнимала уже многие годы. – Спасибо тебе! Но это еще не всё. Теперь в эту историю замешаны еще и наши дети.

– Как? – вскрикнул Уильям.

– Пойдем скорее, они ждут тебя, чтобы все рассказать.

Уильям сидел на кровати Эмми и думал. Все, что рассказали дети – полная чепуха. Они должны обо всем доложить в полицию. «Но тогда все, действительно, повесят на Рика.» – спорил сам с собой озадаченный отец. Молчание длилось несколько минут.

– Я знаю, что нужно делать, – наконец он заговорил. – Мы пойдем к мистеру Родригесу и расскажем ему все то, что Рик рассказал нам. В конце концов это же он, по словам Марии, убил ее мать и заварил всю эту кашу.

Все поддержали эту идею, но детям пойти разрешено не было. Они и так натворили дел, и теперь должны сидеть и смирно ждать, пока родители решают проблему.

Мистер Родригес уже никого не ждал.

– Что-то случилось, что-то не так было на похоронах? – Родригес выходил из опалённой двери, запахиваясь в темно красный вельветовый халат и пошел к забору, где стояли Гилласы.

– Нет-нет, все было замечательно. Мистер Родригес, я к вам насчет поджога. – начала Маргарет.

– Я же уже сказал, не было никакого поджога, это ошибка. – он развернулся и направился обратно в дом.

– Постойте, – вмешался Уильям, – У нас есть информация о мистере Трумане и его покойной жене.

Мистер Родригес остановился, медленно повернулся, посмотрел по сторонам, и кивком головы пригласил их зайти.

– Что, это полный вздор! Не убивал я ее мать, что она себе навыдумывала! – Родригес нервничал, Маргарет еще никогда не видела его таким встревоженным. – Давайте мы поступим так, вы сейчас пойдете домой и забудете все, что вам кто-либо говорил на этот счет, вам так будет спокойнее. Нечего влезать в чужие дела.

– Так не пойдет. – вмешался Уильям. – Мои дети теперь все знают, и если полицейские вычислят Рика Пенсона, то мои дети окажутся тоже под следствием, ведь они знали и скрыли преступление от правосудия. В конце концов правда всплывет, какая бы она ни была.

– Вы правы, мистер Гиллас. Хорошо. Я все вам расскажу, и вы сами решите, что делать с моим секретом.

– Все началось 30 лет назад, Филлип тогда был еще мальчишкой, его отец был влиятельным человеком, я делал для него мебель. В один из дней я привез ему в Йохан дубовые резные кресла, с темно-синими подушками, царские были кресла, дорогущие. Его носильщики по какой-то причине не явились, я не стал их ждать и зашел к нему во двор. Я решил сначала убедиться, что он дома, чтобы зря не тащить кресла, тяжелющие они были, понимаете. Так вот зашел я, дверь открыта была, ну я и не удивился, а кто ж на такого влиятельного человека нападать захочет, себе дороже выйдет. Смотрю, нет никого дома, я раз позвал – тишина, второй раз позвал – тишина. Я уже думаю, не случилось ли чего с мистером Труманом, я поднялся на второй этаж и слышу крики жуткие с другой стороны дома. Дом-то у него огромный был, понятное дело, почему меня у двери не услышали. Я побежал на крики, кричала женщина, она просила о помощи, она просила ее убить, вопли были жуткие, будто режут ее на живую. Мистер Труман, старший, конечно, не Филлип, женат был. Женку его я не знал, прятал он ее что ли от меня, но молва ходила, что красы она была невиданной. Вот бегу я на помощь, и думаю, жену его убивают, точно режут ее, как кобылу какую. Что делать я собирался – не знаю, никакого оружия-то при мне не было, я схватил, пробегая, с комода статуэтку бронзовую, Венера такая фигуристая, убить ею, думаю, можно будет. Подбегаю к дверям, откуда крики исходят, врываюсь, замахиваюсь, а там повитухи носятся, на кровати женщина рожает, все в крови, она кричит, а в углу мистер Труман бледный сидит, еле дышит. Я воду подал ему, под руку взял и увел оттуда. Не должен мужчина видеть женские муки, не могут самые крепкие мужи вытерпеть криков этих душераздирающих. А сам мистер Труман был еле живой, мы сели потом, он в себя пришел, я его всяко разно успокаивал, вроде получилось. «Не жена она мне» – говорит, я отвечаю: «Как не жена, а кто ж тогда?», и тут-то до меня доходит, какую я правду страшную вскрыл, какой гнойник расковырял, сестра его она младшая, от отцов они разных, а мать-то одна. Вот и выросли, и полюбили друг друга, и стали жить как муж с женой, Филлип тоже, оказалось, сын ее, а люди-то что скажут, грех это, нельзя так, вот он и взял себе красотку молодую как картинку, чтоб люди думали, что человек он порядочный. Все 9 месяцев ее на люди не показывал, чтоб никто не догадался, от кого ребенок родится. Детишек-то двойня родилась, два пацана, но умерли оба при родах, как-то они там лежали неправильно, задушило их тело матери, ну Бог наказал, не иначе, и сама сестра его, любовь всей его жизни, тоже через сутки скончалась в муках адских, я был с ним все время это, потом неделю у него прожил, поил его да кормил, ухаживал… Так и подружились мы. – Родригес посмотрел вверх, вздохнул, и на минуту прекратил рассказ свой.

– Он мне за молчание мое дело подарил. Похоронное агентство я выбрал. Решил, что связь такая будет, чтобы никогда не забывал, как любовь со смертью плотно связаны.

– Я что-то не понимаю, а мать Марии то, как ее там звали, жена Филлипа Трумана тут при чем, ее-то кто убил? – Уильям старался проявлять терпение, но уже не мог сдерживаться.

– Кто убил ее? Никто не убивал. А звали ее Марго. Сама она умерла, высохла она после родов, в тростинку какую превратилась, лечили ее лечили врачи, год возились, что только Филлип не делал, куда ее только не возил, не спас. Он знал, что похоронное агентство мне его отец подарил, всегда знал, но вот причину понять не мог, ни отец ему не говорил, кто мать его настоящая, ни я, а женка, когда скончалась его, сколько уже, 14 лет поди прошло, приехал ко мне с телом ее, и говорит: «Жги», я говорю: «Нельзя же жечь-то тело без документов надлежащих», а он ни в какую, не хотел он, чтобы жена его мертвой числилась, ни гроб не хотел, ничего. Документы он как-то разыскал на мой бизнес, говорит: «Не сожжешь ее – я бизнес твой дотла спалю, ни с чем останешься». Не мог я дело свое потерять, ну и сжёг ее никому ничего не сказав. А после, месяц спустя примерно, он все же устроил похороны ее, с пустым гробом, конечно. Людей тогда много пришло, и Михаэль Даги был там, не даст соврать. Прах ее Филлип забрал, развеял, наверное, этого уже не могу знать. А как дочь ее прознала, я понятия не имею, может разговор чей подслушала, может он ей что сказал, а та и не поняла толком, черт ее разберет.