Были и те, кто связывался со светлыми пантеонами. Надеялись, что существа стороны света помогут, не неся в себе зла. Моя напарница призвала ангела в помощь, поклявшись всегда защищать своих от врага. Надо ли говорить, что клятва сыграла с ней злую шутку? Некогда спокойная и разумная женщина, она превратилась в яростного берсерка, всегда бросающегося в бой при виде противника. Потому что не могла противиться требованию потустороннего существа, живущего своей логикой. Ведь наши враги, имперцы, убивали наших друзей. За это они должны получить возмездие. Ангел не мог ждать, не терпел условностей, вроде тактики, хитростей, приёмов, чьих бы то ни было приказов. Ангел требовал идти в бой и нести отмщение.

Одним из самых сильных существ, с кем связался я, был Пугающий. Я его знал именно под этим именем. Он питался страхом, упивался им. И в то же время производил впечатление адекватного существа, на фоне своих собратьев. Потому что тех, кто тебя боится, не обязательно убивать. Пугающий не требовал убивать всё живое вокруг себя, не требовал бежать от одного поля боя к другому. Он хотел, чтобы меня боялись. И потому, после того как связался с ним, я чаще действовал один. Самая тёмная часть моей прошлой жизни.

Смерть, страшная, приходящая оттуда, откуда не ждёшь. Я оставлял после себя медленно умирающих врагов. Не просто так я выбрал Пугающего, а не Короля Ужасов. Последний требовал пыток, крови, страданий. Пугающим был шёпотом смерти в ночной тишине. Пугающий знал — пытай я солдат противника, это поселит в душах товарищей убитого не страх, а злость, желание отомстить. Нет. Он хотел от меня иного. По задумке сущности я должен был вызывать именно страх. Одна мысль обо мне должна вселять холод в сердца и дрожь в руки. Я убивал, но дело было не в жестокости, хотя и она, бесспорно, присутствовала.

Я убивал из тьмы, выхватывал зазевавшуюся жертву и линчевал её буквально в каких-то паре шагов от остальных. Только что солдат разговаривал со своим напарником, а через несколько секунд напарник уже висит на столбе, а его внутренности остались на земле. Отсюда такие познания в полубытовых заклинаниях и огромный опыт их использования. В боевых операциях заметить низшие чары почти невозможно. Да, почти у всех есть защита, но имея навыки и знания, любую защиту можно обойти.

Контракт длился три года. Ровно три года я жил под капюшоном, в тенях, став временным аватаром Пугающего. А когда расплатился с ним за его дары, с радостью заставил себя всё забыть с помощью ментальной магии, вызывая обрыв ассоциативных цепочек. Воспоминания остались при мне, но любой взгляд в темноту не вызывает у меня возвращения в те холодные и чёрные три года. Вспомнить обо всём я могу, только если сам этого захочу. Пугающий мог дать больше, если бы я продолжил тот путь. Но я и так опасно близко подошёл к той грани, из-за которой уже не возвращаются.

— Господин, — нашла меня Аня, вырвав из мрачных мыслей. — Приехала Света. Подать вам в кабинете?

Кивнул, отпуская управляющую.

Мыться или переодеваться мне не требовалось, поэтому сразу двинулся к своему рабочему месту. Когда пришла Света, я успел налить себе вина и присесть на подоконник.

— Светлана, — я отсалютовал вошедшей женщине фужером.

— Дмитрий, — глава рода приветствовала меня кивком.

За ней вошла Аня с подносом, лично. Хотя недостатка персонала в особняке более не наблюдалось. Света не стала располагаться в кресле, взяла себе вина и присела на край стола. Покосилась на Аню, ожидая, пока та уйдёт. Мы остались одни.

— Как продвигается? — обобщила женщина, ничего конкретного не имея в виду.

— Ожидаемо. Действующие лица собраны и дали согласие. День ритуала назначен. После него мне потребуется время, не много, а затем смогу заняться детишками. Так что всё продвигается в пределах планируемого.

Светлана кивнула, показывая, что услышала и приняла мой ответ.

— Не хочу лезть в личные дела, но что у тебя с Крсманович? Как главу рода сориентируй меня, к чему готовиться?

Я немного удивился вопросу, видимо, где-то нас уже срисовали.

— Всё довольно сложно. У нас вроде какое-то взаимопонимание, но... — я сделал неопределённый жест ладонью. — Но точно сказать ничего не могу.

Света удивилась.

— Ты к седым годам не научился понимать женщин? Тем более подростков?

Поморщился, отвернувшись в сторону из-за лёгкого смущения.

— На личностном уровне я, скорее, подросток, на которого свалился жизненный опыт. Да, я переосмыслил многие вещи, стал опытнее, спокойнее, сдержаннее и так далее по списку. Но состояние неоднозначное. Когда настроение хорошее, я становлюсь мальчишкой. Робеющим, смущающимся, боящимся. Да, мне без труда удаётся держать себя в руках и действовать здраво, но это именно мальчишка с опытом. Когда настроение паршивое — я становлюсь стариком.

Женщина задумчиво в меня всмотрелась.

— Сейчас старик?

— Ага, — кивнул.

— А что случилось?

Задумчиво оглядываюсь на улицу.

— Если не считать груза ответственности, иногда нагоняющего на меня тоску, я не знаю, что делать. Не вообще, а с Ядвигой. Я опасаюсь выдавать желаемое за действительное. Может оказаться, что в симпатии Ядвиги и нет ничего, кроме хорошей дружбы.

Спорно, мы же едва не поцеловались, но кто его знает, что там у неё в голове?

— Как всё сложно, — ещё больше удивилась Света.

Вздохнул, потому что она смотрела на это со стороны, а я всё испытывал на себе.

— Мне не рассказывай. Отлично понимаю, что всё, в принципе, в рамках подростковой влюблённости. Но решиться и попробовать объясниться с Ядвигой... Не могу. Если у нас всё взаимно, то скоро я об этом узнаю, так или иначе. А если нет... Ну, предпочту ещё какое-то время пребывать в иллюзиях и самообмане.

Света улыбнулась и скрестила руки на груди.

— А если девочка ждёт, что ты с ней поговоришь?

Я хмыкнул.

— Во-первых, мой опыт как раз говорит не гнать лошадей. Если она сама не разобралась в своих эмоциях, то подобного разговора боится ещё больше, чем я. Это же нарушит статус-кво, придётся что-то менять, объявлять меня официальным парнем, или типа того. Перемены — это всегда страшно. А мне пока по статусу не положено её парнем быть. Для неё это могут быть не просто заморочки, а вполне весомая причина мне отказать. Понимаешь?

Света задумалась и кивнула.

— Резонно. Ещё могут быть и их внутренние семейные причины, о которых мы не знаем.

Киваю.

— Вот-вот. А во-вторых, ты думаешь, я не пытаюсь с ней сблизиться?

Светлана хмыкнула.

— Поняла. Тогда у меня другой вопрос. Что у тебя с Катериной Остроговой?

Отрицательно качаю головой.

— Ничего, — задумавшись, добавляю. — Дружба и, может быть, лёгкий флирт. Я не ищу с ней встречи, но порой мы друг на друга натыкаемся.

— Со стороны это выглядит иначе, — покачала головой женщина.

Развёл руками, как бы извиняясь.

— Я, насколько помню, рамок дружелюбной симпатии не переступал. И не переступлю. А если девушка меня неправильно поймёт... Придётся приносить извинения, но обманывать её я не буду.

Не объяснять же мне, что меня с ней связывает не настоящее, а не случившееся, надеюсь, будущее.

— Про танцы с Успенской, полагаю, тоже можно не спрашивать? — ехидно улыбнулась Светлана.

Ох, женщины, лишь бы посплетничать.

— Да, ты права, можно не спрашивать, — киваю и залпом допиваю вино.

— Хорошо, — Света повторяет за мной. — Спасибо за...

— Света, есть важный момент.

Она останавливается, вопросительно глядя на меня. Простейшим заклинанием проверяю, что нас не слышат.

— Ты понимаешь, что я убью Аню? Не потому, что хочу, а потому что не имею выбора?

Глава рода удивилась.

— Что-то случилось? Она выглядела...

— Ничего, если не считать порки прямо на этом столе, — киваю на рабочее место.

Света даже подскакивает, удивлённо оглядываясь.

— Она себя не контролирует. А я не смогу давать ей то, чего она хочет, всё время. Если у нас что-то получится с Ядвигой, все эти игры закончатся, понимаешь? И тогда Аня всё расскажет следующему красавчику, что будет её пороть.