LXII. Об Армении.

Я также провел много времени в Армении. По смерти Тамерлана, попал я к сыну его, владевшему двумя королевствами в Армении. Этот сын, по имени Шах-Рох, имел обыкновение зимовать на большой равнине, именуемой Карабаг (Karawag) и отличающейся хорошими пастбищами. Ее орошает река Кур (chur), называемая также Тигр (tigris), и возле берегов сей реки собирается самый лучший шелк^[163]. Хотя эта равнина лежит в Армении, тем не менее она принадлежит язычникам, которым армянские селения принуждены платить дань. Армяне всегда обходились со мною хорошо, потому что я был Немец, а они вообще очень распоюжены в пользу Немцев (nymitch), как они нас называют^[164]. Они обучали меня своему языку и передали мне свой pater noster. Армения состоит из трех королевств: Тифлис (Tifflis), Сис (Syos) и Эрцингиан (ersingen). Последнее, называемое Армянами Эрцига (jsingkan), составляет Малую Армению. Некогда они также владели Вавилоном, который однако не принаддежит им более. В мое время Тифлис и Эрцингиан принадлежали сыну Тамерлана, а Сис — королю-султану, так как еще в 1277 году по Р. X.^[165] он был завоеван султаном Каирским (Alkenier: ель-Кагира).

LXIII, Об армянском вероисповедании.

Армяне верят в Троицу. Посещавши часто их церкви и участвовав при их обедне, я узнал от их священников, что апостолы св. Варфоломей и св. Фаддей первые обратили их в христианство, но что они затем от него отреклись^[166]. При папе Сильвестре жил в Армении св. Григорий, двоюродный брат армянского короля^[167]. По смерти сего короля, который был хорошим христианином, наследовал его сын Дертад (derthatt, Dertad), который так был силен, что мог поднять и возить тяжесть, для передвижения которой потребно было сорок быков. Король этот, как мною уже выше было замечено^[168], велел соорудить большую церковь в Вифлееме, еще до восшествия своего на престол. Но, по смерти отца, он стал опять язычником, гнал сильно христиан и велел заточить своего двоюродного брата Григория, требуя, чтобы он поклонялся его идолу. Когда преподобный муж не хотел на это согласиться, то он велел бросить его в яму наполненную ужами и змеями, которым он должен был служить пищею. Но они его не трогали, хотя он оставался двенадцать лет в этой яме. Около этого времени святые девы из Италии прибыли в Армению, для распространения христианства в этой стране. Узнав об этом, король приказал, чтобы они были ему представлены, и так как одна из них, именем Сусанна^[169] была чрезвычайно красива, то король велел отвести ее в свои чертоги и хотел ее обольстить. Но при всей своей силе он не мог ее преодолеть, потому что с ней был Бог. Когда об этом узнал в своей яме Григорий, он вскричал: о злой кабан! Лишь только он произнес эти слова, как король упал с престола и был превращен в кабана, который побежал в лес. По случаю замешательства, происходившего от этого в крае, вельможи, посоветовавшись, освободили Григория и просили его, чтобы он помог королю. Но он отвечал, что это сделает только под условием, чтобы они все обратились в христианство. Когда они на это согласились, он сказал им, чтобы они привели к нему из леса короля, что и было сделано. Когда же король увидел Григория, то прибежал к нему я целовал ему ноги. Григорий пал тогда на колени и умолял Всевышнего, чтобы он во милости своей, возвратил королю человеческий вид. Эта метаморфоза совершилась, а король со всем народом принял христианскую веру. Затем он предпринял поход против Вавилона, где обитали язычники, которых он обратил в христианство^[170]. Покорив затем еще три королевства, он избрал Григория главою духовенства в своих владениях. Таким образом христианская вера была утверждена королем Дертадом и Григорием. Они овладели также многими языческими странами и распространили в них христианство мечем. При всей своей храбрости Армяне впоследствии потеряли все свои королевства. Не так давно сще король-султан отнял у них королевство, с хорошим городом Сис (Siss), резиденциею их патриарха, который впрочем обязан платить большую дань султану. При дворе кипрского короля находится также большое число армянских господ, по причине близости острова.

Около вышеупомянутого времени Григорий узнал о большом чуде, которым папа Силвестр излечил императора Константина от сыпи (sundersichtig) и тем спас много детей, собранных в Риме: ибо врачи советовали императору умываться детскою кровью, чтобы выздороветь.

LXIV. О Святом Григорие.

Узнавши об этом чуде, Григорий передал известие о нем королю и говорил ему: дабы власть, тобою мне данная, была действительна, необходимо, чтобы она была утверждена святым отцем Сильвестром^[171]. Король тогда отвечал ему, что сам хотел бы с ним отправиться, чтобы видеть папу, — и для этого привел в порядок дела своего государства. По окончании приготовлений, он отправился в путь, в сопровождении сорока тысяч человек, взяв с собою много сокровищ и драгоценных камней, коими хотел сделать честь священному отцу Сильвестру. Григорий же взял с собой ученейших мужей, ему подведомственных. Выступивши же иъ Вавилона, они направили свой путь чрез Персию, Великую Армению и многие другие земли до Железных Ворот (ysnen porten, Дербенд), находящихся между двумя морями. Затем проехали чрез Великую Татарию Со стороны России (gein ruwschea), чрез Валахию, Болгарию, Венгрию, Фриул (frigaul), Ломбардию и Тоскану, и таким образом дошли сухим путем до Рима, а не морем. Папа послал им на встречу всех слепых и больных, дабы этим средством испытать святость Григория. Дертад, при виде этого сброда людей, разгневался, полагая, что папа хотел над ними подшутить. Но Григорий, лучше понявший мысль папы, сказал королю, чтобы он не гневался, велел подать себе воды, встал на колени и молился Богу, чтобы выздоровели те, коих он окропит водою. Затем он взял палку, привязал к ней губку, намоченною водой, и окроплял людей, из коих те, коих он касался, стали здоровыми, слепые же прозрели. Уведомленный об этом, папа Сильвестр, со всем своим духовенством и жителями Рима, пошел на встречу Григорию и оказал ему много почестей. Путешествие же его и короля продолжалось целый год. Григорий тогда просил папу, чтобы он, ради большого расстояния между Римом и Армениею, освободил эту страну и ее духовенство от римского судопроизводства (das er sin priessterschafft oszgerichten moecht und sin volk). Папа назначил его тогда патриархом, под условием, чтобы его преемники также были назначаемы в Риме и чтобы каждые три года были отправляемы туда послы^[172]. Григорий на это согдасился и подчинил, под угрозою отлучения, все духовенство римскому престолу, и тоже самое сделал король с своими рыцарями от имени всего народа, который оставался в этой зависимости от папы до трехсот лет после времен Григория. Но затем они отпали от Рима и сами стали нзбирать своего патриарха, называемого Католикос (Kathagenes) тогда как король называется у них Такавор (Takchauer)^[173].

LXV. О драконе и единороге.

Около того же времени в соседстве Рима скитались в горах дракон и единорог, которые делали народу много зла, так что никто не осмеливался посещать ту местность. Так как король армянский был весьма силен, то святой отец просил его, чтобы он постарался убить дракона и единорога. Король вышел тогда один, чтобы осмотреть их жилище и видеть, когда они между собою боролись, пока дракон не спасся в какую-то пещеру в скалах. Но тут-то, защищенный с тылу, он, в свою очередь, оборонялся против единорога, который хотел окутать его языком своим, чтобы вытащить его из пещеры. Уже он успел было вытащить его до шеи, когда король прибежал и отрубил голову дракона, которая покатилась со скалы вниз. Затем король убил также единорога, утомленного борьбою с драконом, и возвратился в Рим, где дал приказание, чтобы привезли головы чудовищ, которые были так велики, что голова одного только единорога едва поместилась в повозке. Вот каким образом король Дертад спас Римлян, которые за то оказывали ему, подобно святому отцу, большие почести. Потом Григорий пошел к папе и получил от него, согласно с его просьбою, артикулы, относящиеся к вере^[174]. После сего они возвратились в свою землю, где Григорий учил христианской вере, согласно с наставлениям папы, которым однако, как выше было замечено, более не следуют. Так они ныне сами избирают своего патриарха, для какой цели собираются двенадцать епископов и четыре архиепископа. Из артикулов, привезенных Григорием из Рима, многие также изменены, так что они ныне отделены от римской церкви. Священники их совершают таинство с хлебом без закваски, и хлеб этот приготовляет тот самый, который его потом должен освящать за обедней, и никогда — более одного хлеба разом, между тем как прочие священники читают псалтырь; если же их нет на месте, то он это должен делать сам^[175], ибо приготовление сего хлеба мужчиною или женщиною считается у них большим грехом, подобно продаже сего рода хлеба. Они пресуществляют таинство одним только вином, без воды, и все в одно и то же время, когда это таинство совершается тем священником, который служит при главном алтаре. Они читают Евангелие с лицом, обращенным к востоку, и священник, который читает обедню, должен предварительно бодрствовать с полуночи; он также не должен трогать жены своей три дня перед обедней и один день после оной. Одни только священники имеют у них право приближаться к алтарю, но не диаконы и низшие чины^[176]. Также никто не может приобщаться, не исповедавшись предварительно. Посещение церкви запрещается женщине quae sit menstrua (die ir recht hab). Также те лица, которые питают ненависть или неприязненные чувства против других, остаются пред вратами церкви пока не помирятся с своим недругом. Когда священник, который служит, начинает петь Отче наш и Credo, то все прихожане повторяют за ним. Они дают таинство даже маленьким детям. Священники не стригут волос, на голове и бороде. Вместо освященного масла, они употребляют бальзам и патриарх их платит за его доставку большие деньги султану (см. гл. XL прим. 20), а затем отправляет его своим епископам. Тот, кто хочет быть священником, должен провести предварительно сорок суток в церкви. По их истечении, он читает первую свою обедню и затем его провожают в полном облачении домой, где являются ему на встречу жена и дети его, преклоняют пред ним колени и получают его благословение. Потом приходят друзья его семейства и другие гости, принося свои подарки, и все веселятся более, чем при праздновании его свадьбы; однако новый священник должен читать обедню сорок дней сряду и тогда только может видеться с женою своей. Для крещения у них один избирается кум, а не женщина, на том основании, говорят они, что и Христос был крещен одним только мужчиною, а не женщиною. По сему-то они считают большим грехом, если дают участвовать женщине при крещении, которое у них чрезвычайно уважается, так что при встрече с своим крестным отцом, они падают пред ним на колени. Ради духовного родства, между различными семействами состоявшегося по случаю крещения, браки запрещены между членами этих семейств до четвертой степени (sipp)^[177]. Они также охотно слушают обедню в наших церквах, чего нельзя сказать о Греках. Они говорят, что между их верою и нашею почти нет различия (nur ein har, только волос), но — весьма большое (ein gros prech: die Breche, откуда французское la breche, пролом; cf. Koehler 376) между ними и Греками. Они постятся по средам и пятницам^[178], и могут есть кушанья, приготовленные на масле, но только после полудня. Они не наблюдают филиппова поста, но постятся в честь св. Григория неделю, и столько же для св. Авксентия^[179], который был врачем. Они также постятся в день Воздвижения Креста в сентабре месяце, и целую неделю в честь св. Иакова старшего^[180]. В честь Пресвятой Богородицы они постятся в августе дне недели, а в честь трех царей — неделю, и столко же для св. Сергия (Zerlichis, Zerkchis), который был рыцарем^[181]. К нему они обращаются пред сражением и в других опастностях, и многие рыцари и благородные три дня сряду ничего не едят и не пьют во время поста, установленного для него в январе. Дни святых они празднуют по субботам^[182] и на кануне Пасхи служат обедню после вечерни^[183], потому что в это время свет небесный является над святым гробом в Иерусалиме. Они вместе с нами празднуют Пасху, Троицу и Вознесение, но прочие праздники приходятся у них в другие чем у нас дни. Рождество у них празднуется в день крещения Спасителя, и накануне сего дня обедня читается после вечерни. Они празднуют Рождество и крещение Спасителя в один и тот же день, т. е. 6 января, потому что, по их мнению, Христос был крещен в тридцатый год от роду, как раз в день своего рождения. В честь двенадцати апостолов, они постятся неделю, а память их празднуют в субботу. Ave-Marіа у них читается раз в году во время поста, в день, посвященный памяти Богородицы^[184]. В отношении к бракам, они тем различаются от нас, что, в случае несогласия, муж и жена могут есть и спать отдельно; если же желают то могут быть совершенно разведены, и в этом случае могут оба вступить в новый брак^[185], дети же, если они были, остаются при отце. Цсркви их свободны и не могут быть ни продаваемы, ни передаваемы в наследство. Если священник и гражданин, благородный или простой, хочет строить церковь, то обязывается уступить ее приходу. В старину, правда, случаюсь, что наследники священников или мирян, по смерти сих последних, присваивали себе право разспоряжаться по своему благоусмотрению с подобными зданиями, продавать их или отдавать в откуп^[186]. Но они отменили этот обычай, на том основании, что всякий дом Божий должен быть свободен. Каждую ночь их священники поют утренюю (mettin), чего греческие не делают. Богатые лоди у них часто распоряжаются, чтобы для них читали обедню, говоря, что лучше зажечь для себя свечу собственной рукой, чем ожидать эту услугу от чужой, т. е. по их мнению тот, кто сам, пока еще жив, не заботится о благе своей души, едва ли, в сем отношении, может ожидать чего либо от своих родственников, которые, споря между собою о наследстве, забывают пещись о душе усопшего. Притом они говорят, что Богу приятнее, чтобы каждый сам заботился о своей душе. Если бедный человек умрет не исповедавпшсь и неприобщившись, то, хотя и дают ему место на кладбище, но кладут над его гробом камень, на котором отмечают имя его вместе с именем божиим, в знак того, что его только похоронили ради Бога. Если же умрет священник или епископ, то его одевают в полное облачение; между тем другие священники роют ему могилу, куда несут его из церкви в кресте. Первый день они зарывают его там до пояса; потом каждый день отправляются к его гробу, с пением псалмов об успокоении его души, и каждый священник кидает горсть земли на него в течение восьми дней, когда его уже окончательно закапывают^[187]. Молодые люди обоих полов погребаются в шелковых и в бархатных платьях, с золотыми ожерельями и кольцами. Тот, кто после свадьбы находит, что жена его уже не была девицею, отсылает ее к отцу ее и соглашается иметь ее женою только под условием, чтобы ему прибавили к приданому, условленному прежде в предположении, что она еще была девицею. В церквах своих они ставят один только крест, говоря, что грешно изображать в церкви распятие Христа более одного раза. Они не ставят икон над алтарем^[188] и их архиепископы и епископы не раздают церквам индульгенций, говоря, что отпущение грехов зависит от Бога, который в своем милосердии умилостивит и отпустит грехи тем, кто ходит в церковь с покаянием и благоговением. Когда священник кончил обедню, он не благословляет^[189] прихожан, но нисходит с алтаря и тогда мужчины и женщины подходят к нему. Он кладет руку на голову каждого из них и говорит: "Astouadz toghoutioun schnorhestze," пусть Бог простит твои грехи^[190]. Тихая обедня (stillmess) у них читается громко, так что всякий может ее сдышать. Они тогда молятся за всех и за все, им предписанное, за христианские власти, духовные и светские, за римского императора, за всех королей, герцогов, баронов, графов и рыцарей, ему подчиненных^[191]. Пока священник читает эту молитву, народ падает на колени и говорит, поднимая руки: Der, ouvghormia (ogornicka), т. е. Господи помилуй, и эти слова безпрерывно повторяются, в течении обедни, мужчинами и женщинами. В церкви они стоят с большим благоговением: не оглядываются во все стороны и не разговаривают, особенно во время обедни. Они весьма изящно украшают свои церкви и имеют разноцветные красивые облачения из шелка или бархата. У них миряне не читают Евангелия, как это делают наши светские ученые, которые непременно хотят читать всякую книгу, попадающуюся им в руки. Если бы у них миряннн смел читать Евангелие, то он был бы отлучен патриархом, так как чтение Евангелия у них дозволено только духовным особам^[192]. У них по субботам и накануне праздников делают в домах курение, на которое употребляют только белый ладан, который растет в Аравии и Индии. У них духовные и миряне едят, сидя на земле, подобно язычникам. У них нет много проповедников, потому что не всякий священник имеет право проповедывать. Их проповедники должны быть сведущи в священном писании и должны, кроме того, иметь от патриарха особое дозволение, в каком случае они имеют право наказывать даже епископов. Такой проповедник называется Вартабид (varthabit: доктор богословия), по нашему легат. Таковых есть несколько, и они разъезжают по всему краю из одного города в другой и проповедуют. Если священник или епископ провинится, то оии его наказывают. Ибо, по их мнению, грешно, чтобы учил слову Божию тот, который сам ему не внимает или не понимает его.