V. Каким образом Баязит изгнал короля Севастии.
В пограничном Карамании городе Марсиван (marsuany) княжил некто Мир-Ахмед (mirachamat, Mirachamad). Узнав, что упомянута страна была занята Баязитом, Мир-Ахмед обратился к нему с просьбою, чтобы он изгнал из его области короля Севастии (Sebast, ныне Сивас) Бурхан-Эддина (wurthanadin, Burhanadin), овладевшего ею и слишком сильного, чтобы сам он с ним мог справиться.
Область же свою он предложил уступить Баязиту за соответствующее ей вознаграждение из своих владений. Баязит тогда послал к нему на помощь своего сына Могаммеда с тридцатью тысячным войском, которое изгнало короля Бурхан-Эддина из края, доставшегося Могаммеду за го, что он так удачно совершил первый свой поход. В свою очередь, Мир-Ахмед получил приличное вознаграждение в другой стране.
VI. Каким образом шестьдесят христиан сговорились бежать.
По прибытии Баязита в свою столицу, мы (христианские пленники), числом шестьдесят, сговорились бежать и клялись во всяком случае иметь одинаковую судьбу. Время для побега было определено и были избраны два начальника, которым все обязались повиноваться. В назначенный день мы поднялись около полуночи и направили путь свой к горе, которой достигли при заре. Тут мы слезли с лошадей, дали им немного отдохнуть, а затем опять отправились в путь и ездили в течение целых суток. Когда же Баязит узнал о нашем побеге, он послал в погоню за нами пятьсот всадников. Они нагнали нас при одном ущелье (cluse) и кричали нам, чтобы мы сдались. Но вместо того, чтобы исполнить их требование, мы слезли с коней и начали защищаться. Начальник отряда предложил нам перемирие на час времени. Когда это предложение нами было принято, он подошел к нам и предложил нам сдаваться, ручаясь за нашу жизнь. Посоветовавшись, мы ему отвечали, что нам не было безизвестно, что король нас велел бы предать смерти, коль скоро мы ему были бы представлены и что предпочли бы умереть тут ради христианской веры.
Видя нашу решимость, начальник снова настаивал, чтобы мы сдались, уверяя нас, что нас не умертвят и присягая, что скорей сам погибнет, чем допустит, чтобы нас лишили жизни, если бы король, в гневе своем, приказал нас казнить. Тогда мы сдались начальнику и король, которому мы были представлены, приказал нас тотчас казнить. Начальник тогда бросился к стопам его и сказал ему, что, полагаясь на его милость, он нас уверял под присягою, что нас не лишат жизни. Король тогда спросил, не причиняли ли мы какого-нибудь вреда? Когда же на этот вопрос начальник отвечал отрицательно, мы были посажены в тюрьму, где находились девять месяцев, в течение коих двенадцать из нас скончались. Когда же наступил праздник языческой пасхи, старший сын короля эмир Сулейман[17] выхлопотал наше освобождение. Баязит тогда, призвавши нас к себе, взял от нас обещание, чтобы мы более не уходили от него, велел нам снова дать лошадей и прибавил нам жалованья.
VII. Каким образом Баязит овладел городом Самсуном. [18]
Летом следующего года Баазит вел восемьдесят тысяч человек в страну Джаник (genick) и начал осаду главного города, именуемого Самсун, основанного сильным Сампсоном, по которому и получил название свое. Баязит изгнал владетеля сего города, названного по стране Джаник (zymayd). Подданные его тогда сдались Баязиту, который занял город и страну своими воинами.
VIII. О змеях и ужах.
Не могу не упомянуть о большом чуде, которое во время бытности моей у Баязита случилось близ Самсуна. Внезапно там показалось столь огромное количество змей и ужей, что город ими был окружен на протяжении мили. Частью эти змеи пришли из моря, частью же из лесов Джаники (tcyenick, Tryenick) страны изобилующей лесом и принадлежавшей к Самсуну. Девять дней это скопище змей оставалось совершенно спокойным; на десятый же между ними открылась борьба, и никто не смел выйти из города, хотя они и не причиняли вреда ни людям ни скоту. Видя в этом знак и предопределение (verhengnus) Всевышнего, начальник города запретил делать зло этим гадам, между коими борьба продолжалась до захождения солнца. Затем велел отворить ворота, отправился верхом с небольшою свитою к месту побоища и видел, что морские змеи принуждены были оставить оное лесным. Когда же он на следующий день приехал снова на поле битвы, чтобы узнать чем дело кончилось, он там нашел одних мертвых змей. Велев их собрать и счесть, оказалось их восемь тысяч штук, которые, по его приказанию, были брошены в приготовленную для этого яму и покрыты землею. Баязиту же, который в это время был владетелем Турции, он послал донесение о совершившемся чуде. Баязит этим весьма обрадовался: ибо так как лесные змеи имели верх, то он видел в этом знак, что он, как могущественный владетель прибрежного края, должен был также с Божиею помощью сделаться обладателем моря.
Город Самсун состоит собственно из двух частей, лежащих одна от другой на расстоянии выстрела из лука. Одна из этих частей, населенная христианами, принадлежала тогда Итальянцам из Генуи[19]. В другой — обитают язычники, которым принадлежит весь край. Владетелем края и города был тогда некто Шишман (Schussmanes), сын прежнего герцога Болгарии, коего столица был Тернов[20] и которому принадлежали до трехсот городов и замков. Баязит овладел этой страною и пленил сына с отцом. Последний скончался в плену, а сын, для спасения жизни, принял ислам и, по завоевании Баязитом Джаники, получил от него этот край вместе с Самсуном.
IX. Каким образом язычники со скотом своим кочуют зимою и летом.
В стране язычников господа имеют обыкновение кочевать с своими стадами и брать на откуп от владетелей землю, где находятся хорошие пастбища. Случилось однажды, что знатный Турок, именем Отман, кочуя в стране, прибыл летом в область, именуемую, подобно главному городу своему, Сивас. Владетель сего края Бурхан-Эддин[21], соглашаясь на просьбу Отмана, уступил ему то пастбище, с тем, чтобы он им пользовался в течение лета. По наступлении же осени, Отман, без предварительного уведомления, возвратился на родину. Раздраженный этим владетель отправился с отрядом из тысячи человек к тому месту, где прежде кочевал Отман, а вслед за ним послал четыре тысячи всадников, с приказанием представить к нему Отмана со всем его имуществом. Узнав об этом, Отман скрылся в гористом месте. Искавшие его не могли его найти и расположились провести ночь на лугу, находившемся как раз у подошвы сказанной горы. При наступлении дня Отман, взяв с собою тысячу человек хорошей конницы, отправился рекогносцировать своих противников и напал на них, заметив, что они не брали никаких мер предосторожности.
Тогда многие из них были убиты, другие спаслись бегством. Сначала король не хотел верить этому несчастью; когда же некоторые из беглецов поскакали к нему, он отправил сто человек, чтобы узнать подробности об этом деле. В свою очередь Отман, готовившись напасть на лагерь короля, встретил эти сто человек, обратил их в бегство и в одно время с ними явился в лагерь короля. Последний, видя невозможность готовиться более к бою, искал спасение в бегстве и примеру его последовали его воины. Сам король с трудом успел сесть на коня и пытался добраться до соседней горы. Но это заметил один из воинов Отмана и, преследуя короля, мешал ему исполнить свое намерение. Воин этот предложил ему сдаться; но когда король не хотел на это согласиться, он взял лук и хотел его застрелить. Тогда король ему открыл, кто он такой, предлагая ему, чтобы он его оставил в покое за обещание дать ему один из лучших замков своих; вместе с тем хотел ему тут же передать перстень, который носил на пальце, в ручательство за то, что сдержит свое слово. Но все это не подействовало на воина: он взял в плен короля и представил его своему начальнику. Сей последний целый день гнался за воинами Бурхан-Эддина, многих побил, расположился на ночь в том самом месте, где находился лагерь неприятельский и послал за находившимися еще в горах людьми со стадами. По их прибытии он взял с собою пленного короля и начал осаду Сиваса. Жителям сего города он велел объявить, чтобы они, если хотели оставаться в живых, сдали ему свой город, так как их государь был у него в плену. Граждане отвечали, что это обстоятельство ничего не значило, так как сын пленного короля находился между ними, а они себя считали довольно сильными, чтобы не иметь надобности предпочесть ему чужого монарха. Отман призвал тогда к себе пленного короля и говорил ему, чтобы он, если не хотел быть убитым, советовал гражданам сдать город. Согласившись на это предложение, пленный король был поведен к городу и умолял жителей, чтобы они, ради его спасения, сдали город Отману. Но они отвечали, что, не боясь Отмана, они его сына хотели иметь королем, так как он сам не мог им быть. Отман чрезвычайно был раздражен этим ответом и, несмотря на просьбы Бурхан-Эддина о пощаде и на обещание, что он ему уступит Кесарею (Gaissaria, древняя Caesarea), он был предан смерти. Труп его был за тем четвертован и каждый кусок, привязанный к шесту, выставлен пред городом, подобно голове, поставленной на копье.
