— Не хочу прекращать.

— Мы и так заигрались.

Складывает руки на груди и отворачивается от меня. Дышит чаще. Сам рвано хватаю кислород. Потерять ее боюсь? Да ну нафиг…

— Все из-за того, что при всех, да?

Спокойный тон дается с огромным трудом, но если накроет, то испорчу все окончательно, а я так не хочу. Только не сейчас.

— Нет.

— Тогда почему? Причину мне назови, Смирнова.

Не смотрит на меня. Продолжает с трудом качать воздух туда и обратно, пока у меня клапана перекрывает. Не выдержу.

— Потому что все не по настоящему. Игра. — Поднимает голову и убивает взглядом. Искренним. Прямо в душу долбит. — А я уже не могу играть.

Хочется сказать, что предупреждал, только слова эти больше не для нее, а для себя озвучу. Глотаю их вместе со слюной. Смотрим друг на друга. Даже удары сердца посчитать могу, так громко оно стучит.

— А ты без игр захотела?

Шумно кислород в себя тянет, медля с ответом. Я-то знаю, что скажет. Видно по ней. Играть не умеет, и я понимал, чем закончится. Лишь финал другой планировал.

— Без игр с тобой не получится.

— Не понял?

Снова мотор на скоростях вниз полетел от ее слов. Трэшует так, что кости скоро вывернет. Смирнова, мать твою…

— Настоящего Яра я видела только в тот вечер, когда спас. До и после опять игра.

С огорчением сообщает и вновь отворачивается. Мне бы радоваться, что все так оборачивается, но нет. Внутри пустота разрастается от мысли, что все оборвется вот так, а ведь должен заморочить ей голову. Да, остается сыграть. Только я молчу, глядя на пальцы, которыми сжимаю руль. Буря внутри обрывается, а потом опять. Разные эмоции сталкиваются так, что искры в разные стороны. Это не Кира. И не другие девчонки, которые ядом плескать после будут. Другая. И вот как с ней быть, если самого тараканит до темных кругов в глазах?

— Мы договаривались на лето, Смирнова.

— Как договорились тогда, можем договориться и сейчас.

— Нет, Лесенька, обмену и возврату не подлежит, сечешь?

Непонимающе смотрит на меня. Ресницами длинными хлопает. Окончательно подрывает мне мозги.

— Настоящего меня значит хочешь?

Улыбаюсь, заводя мотор, и выезжаю на трассу.

— Я…

— Сейчас дам тебе такую возможность.

— Яр, что это значит?

Испуганные глаза смех вызывают. Наверное, защитная реакция прет, потому что внутренний голос шепчет другое, чтобы успокоился и довел дело до конца. Выиграл и пошел дальше, но нет. Я вжимаю газ и спешу, чтобы не передумать. Шизофреник во мне беснуется, не иначе.

— Я открою тебе свой секрет, Лесенька. Вот что.

Олеся

Я не боялась Войского. Нет. Меня страшили собственные чувства, которые я смогла интерпретировать и распознать. Хватило тех дней после падения в воду. Меня словно подменили. Будто из моря Ярослав достал совершенно другую Олесю Смирнову. Ту, которую я не знала сама. Эта девушка находилась во мне все время и только сейчас вырвалась на свободу. Иначе, как объяснить мой бунт перед мамой и тётей. Вся информация о Яре превратилась в кашу. Я переваривала, переваривала и никак не могла понять, почему он прячет настоящего себя.

В том, что он притворяется, была уверена. Почти на сто процентов. И все из-за того, что случилось с его матерью? Или есть другая причина?

Вопросов становилось все больше, а выдержки меньше. Особенно после того, как передо мной снова появился нахальный Яр, который в обществе держался царем. Надменным. Смотрящим свысока. Остряк. Безразличный ко всему. И это меня ломало, потому что после поцелуя и времени, проведенного вместе, я уже не могла представить, что через месяц мы попрощаемся. Тридцать дней это слишком много. Меня затянет в Ярослава Войского, как в болото, а я ведь даже не знаю, какой он на самом деле. Ужаснее некуда влипнуть не в человека, а в образ, который он создает.

Поэтому решила все завершить. Поставить на глупой игре огромную жирную точку. Без возврата. И без последствий. Каждый пойдет снова своей дорогой, но он на удивление стал задавать вопросы и докапывался до правды.

— Зачем тебе это? Может, я не хочу знать твоих секретов.

Строить из себя равнодушную у меня не получалось, наверное, по этой причине я смотрела в окно на пейзажи, которые должны были вызывать восторг, но вместо него в душе было неспокойно.

— Хочешь.

Уверенный ответ, как всегда. Жутко раздражает его наглость.

— Этот секрет может что-то изменить?

Набираюсь смелости и смотрю на него. Улыбается, заставляя меня трепетать. Даже подумать не могла, что улыбка парня может поднять во мне такие ощущения. Они наполняли меня изнутри чем-то волшебным до дрожи в пальцах. И как я не пыталась бороться с ними. Не получалось. Не могла прекратить.

— Надеюсь.

Спорткар двигался все дальше от города, и я уже начала надумывать всякое, пока Войский не свернул с трассы на проселочную дорогу. Мы проехали несколько десятков метров прежде, чем машина остановилась напротив маленького домика. Похоже на дачу. Только рядом не было других построек. Одинокий домик среди деревьев. Он словно спрятался, не допуская до себя лишних глаз.

— Выглядит жутко.

— Считаешь меня маньяком?

Яр заглушил мотор и повернулся ко мне. Хоть он и улыбался. Темные глаза веяли холодом. Серьезен. Снова маска.

— Не знаю.

— Вот как?

— Есть повод.

Щеки заалели от воспоминаний о том поцелуе. Пришлось отвернуться и сделать вид, что домик привлек мое внимание больше, чем сидящий рядом парень.

— Пойдем. Покажу кое-что.

Дверь хлопнула, и я, выдохнув и глубоко вдохнув, надавила на ручку. Ярослав достал ключи из кармана джинсовых шортов и открыл дверь, пропуская меня вперед. Сердце ухало, словно собиралось упасть на пол и разбиться. Внутри было уютно. Похоже на настоящую дачу. Коврик на полу. Скромная мебель. Простая. Если сравнивать обстановку в квартире Войских и это место, то разница очень ощутима.

— В другую комнату.

Ярослав провел меня дальше, и я замерла, когда увидела стену в небольшой спальне. Вся в фотографиях. Практически на каждой Яр. Когда до меня начало доходить, я повернулась у нему.

— Гонки?

Кивнул в ответ, оставаясь в дверном проеме. Руки в карманах. Прислонился к косяку и изучающе смотрел на меня.

— Почему от отца скрываешь?

— Хм, как ты себе представляешь? Сын депутата участвует в нелегальных гонках. Он меня на британский флаг порвет, сожжет и пеплом над морем развеет.

Усмехается, а я складываю факты воедино. Теперь все становится понятным.

— Тот парень, который тебя шантажировал…

— Снял на камеру гонки. Не первый раз, кстати. Тот еще жук.

Отмахивается, а я кусаю губы. Признаваться в том, что держала свои уши во многих его разговорах, было стыдно, но любопытство вело носом по ветру.

— А тот… В переулке рядом с торговым центром?

Отвела взгляд на фотографии, чтобы не краснеть перед ним, как помидор.

— Один из участников. Мой друг.

— Многие знают?

— Единицы.

Голос ближе. По коже мурашки, от которых я попыталась избавиться, скрестив руки на груди. На каждом снимке Яр улыбается. Не так, как в соц сети. Тут… искренне что ли…

— Почему ты мне рассказываешь? Вдруг я все передам папе твоему?

— Не передашь.

Над ухом. Чуть ли не шепот. Жар, исходящий от его тела, пробирается по коже и заставляет гореть. Пытаюсь мыслить связно, только плохо выходит.

— С чего такая уверенность?

Даже дышать боюсь в полную меру, потому что в мыслях лишь он. Яр рядом. Так близко, что развернись, и лицами столкнемся. Хотя вряд ли. Уткнусь носом в его подбородок.

— Просто знаю.

Ярослав прижимает меня к себе, осторожно поместив руку на талию. Убивает нежностью, с которой действует. Вот как чувствуют себя девушки, которые в него по уши. Есть от чего. Больших усилий стоит не дрожать. Я настолько напряжена, что мышцы начинают ныть.