Олеся

Кожу обжигает от прикосновения. Войский сжимает мои пальцы, пристально глядя в глаза. Я же стараюсь казаться максимально спокойной, хотя затея приобретает в моей голове другие очертания по мере того, как сердце постепенно начинает стучать в обычном ритме. Нет, оно по-прежнему пропускает удары, но нервишки уже не звенят натянутыми струнами.

— Вот это, — он наконец освобождает мою руку и указывает на слипшиеся от сиропа волосы, а после и испачканную одежду, — кто сделал?

Прикрываю глаза и выжимаю из себя кривую улыбку, от которой самой себе противно. Будто он не знает, у кого хватило ума так со мной поступить? От обиды снова топит. Сильно, и я сжимаю руки в кулаки.

— Думаю, ты знаешь ответ.

— Кира.

С тяжелым вздохом произносит Яр, а я чувствую себя еще гаже под пристальным вниманием темных глаз, которые в ночном свете кажутся еще опаснее, чем при дневном.

— Раз от тебя пришло такое своеобразное предложение, — Ярослав усмехается, а я краснею еще больше, — то стоит обговорить условия.

— Подожди минуточку. — Снова наигранно ему улыбаюсь и подхожу к краю пирса.

Ненавижу это ощущение. Когда на коже что-то липкое. Хочется сразу содрать ее к чертям, а в связи с тем, что меня унизили, хочется отмыться, поэтому я особо не думая, прыгаю в воду. Даже босоножки с ног забываю скинуть. Не знаю, что в этот момент обо мне думает Яр, да и все равно, если честно. Просто хочу стать чище, хотя вряд ли вода поможет улучшить душевное состояние.

— Могла бы за компанию позвать. — Слышу, как только выныриваю.

Бросаю на Войского злобный взгляд и принимаюсь смывать с себя сироп. Движения получаются резкими, а еще щеки полыхают, словно я сижу перед костром очень близко, и все из-за Ярослава. Даже не глядя в его сторону, понятно, что он без отрыва изучает меня. Ощущаю его всем телом. Каждой клеткой, и от этого чувства становится жарко, хотя водичка уже успела остыть, да и вечер выдался прохладным. Странно, ведь лето вступило в свои полные права.

— Руку давай, русалочка. — Загорелые пальцы без разрешения соприкасаются с моими, а потомложатся на талию.

Замираю от неожиданности и снова шумно сглатываю, пока Войский без насмешки в глазах рассматривает меня. Почему-то он не спешит убирать от меня руки, да и я стою словно столб. Даже не дышу и не моргаю. Только когда его взгляд плавно опускается к губам, дергано скидываю с себя его лапы.

— Итак, Лесенька, минутка прошла. — Слышу за спиной голос Яра, пока ноги на автомате пытаются унести мое дрожащее тело подальше от него. — Обсудим дальнейшие действия.

— Хорошо. — Поворачиваюсь к нему и складываю руки на груди.

Форма так себе подходит для таких разговоров, тем более когда она мокрая, а ветер прохладный. Кожа покрывается огромными мурашками, а внутренности сжимаются, и как не настраивайся на то, что до дома считанные метры, дрожь все равно пробивает, заставляя верхние зубы встречаться с нижними.

— Снимай. — Хмурится Воский и кивает на мою грудь.

— Чего? Ты обкурился что ли?!

Возмущение тут же впрыскивается в кровь, и я часто дышу, пока Ярослав нагло улыбается, расстегивая пуговицы на своей рубашке.

— Тряпку свою снимай, а то замерзнешь. Раз уж я подписался быть твоим парнем на это лето, то придется заботиться.

— Тут не обязан. Нас никто не видит.

Стою в том же положении, а он уже снимает рубашку и подает ее мне.

— Входи в роль, Смирнова, а то на публике в первую минуту сдуешься. — Усмехается, наблюдая за тем, как я старательно смотрю лишь ему в глаза, чтобы не опустить их ниже.

Кубики я видела, и на них можно конкретно запасть, а мне это сейчас не нужно.

— Отвернись.

— Да, что я там не видел?

— От-вер-нись.

Выжидающе смотрим друг на друга, пока Войский не закатывает глаза и не фыркает. Я беру рубашку и поворачиваюсь к нему спиной. Он делает то же самое. Пока стягиваю с себя жилетку, посматриваю через плечо, не додумался ли он подглядывать. Яр засунул руки в карманы и смотрел в сторону пирса, позволяя мне более менее спокойно снять с себя жилетку и накинуть его рубашку.

Когда застегнула все пуговицы, решила снять еще и юбку, потому что белая ткань прикрывала все важные места и достигала середины бедер. В таком виде я могу дойти до дома. Вряд ли сейчас я кого-то встречу.

— Итак, — прокашливаюсь и начинаю разговор первой, — ты хотел обсудить…

— Условия договора.

— Договора?

— Да, Смирнова. Заключаем сделку. Мне от тебя нужна помощь, и тебе от меня. Все логично.

— Я…

— Спрашивать, откуда ты в курсах о моей маленькой проблемке, не буду, но учти, если кто-то узнает…

— Никто не узнает, Войский. Не в моих интересах.

Сжимаю руками форму и злюсь на Ярослава, который своим оголенным по пояс телом приводит меня в замешательство и лишает возможности нормально думать. Еще и наглый тон дает пинка.

— Отлично. Далеко живешь?

— Там.

Без размышлений указываю на тёть Сонин дом, который еле видно с места, где мы стоим.

— Пойдем, провожу.

— Это лишнее.

— Не лишнее, Лесенька. Мне алиби позарез нужно, и если тебя убьют раньше времени, все накроется. — Звучит с угрозой, а я немного разочаровываюсь.

Хотя чего еще ждать от наглеца? Только хладнокровных рассуждений о собственной выгоде.

— Какой ты добрый. — Фыркаю и иду вперед, пока Яр цокает за спиной.

Черт! Он не спешит поравняться со мной и ненадолго зависает позади, заставляя краснеть и бледнеть одновременно. Почему-то кажется, что Войский рассматривает отнюдь не окрестности, а то, что еле скрывается под его рубашкой, которая, кстати, пахнет им. Если первые минуты я старалась не вдыхать аромат парфюма, то сейчас просто поддалась этому порыву и прикрыла глаза от удовольствия. Приятно он пахнет, что скрывать.

— Я лучше знаю наш райончик, да и город, поэтому иди и не пререкайся. — Усмехается позади, а я ежусь, от чего еще сильнее ощущаю улетный аромат, исходящий от его рубашки.

О-о-о…

— Что от меня требуется?

Лучше перевести тему, иначе я начну проявлять агрессию, которая накрывает меня при появлении Киры и некоторых закидонов мажора, который вальяжно вышагивал у меня за спиной.

— Нужно подтвердить одну легенду перед моим сердобольным папочкой. Собственно, все.

— Что за легенда?

— Не важно. Скажешь, что была со мной в некоторые дни. Время уточню.

— А если он спросит, чем мы занимались?

Останавливаюсь, чтобы видеть выражение лица Войского, и вижу. Он пожимает плечами и совершенно спокойно идет вперед, но уже рядом со мной.

— У него хватит фантазии, чтобы понять, что мы могли делать.

Вроде Ярослав говорит серьезно, без каких-либо пошлых намеков, а я загораюсь подобно спичке, представив, чем бы мы могли заняться. Докатилась, Леся…

— И все же?

— Гуляли, Смирнова, кофе пили, кино смотрели, купались, да мало ли чем… — Недовольно выплевывает он, а я хмурюсь от перемены его настроения. — Да, и, — Яр резко останавливается и смотрит на меня, — у меня есть условие.

— Какое?

— Я тебе помогаю, Лесенька, избавиться от нападок со стороны тупых куриц и не только, но ты…

— Что?

— Не должна общаться с Алебьевым.

Открываю рот и тут же его закрываю. Ничего себе условие! Усмехаюсь, но Ярослав вопросительно поднимает брови.

— Ладно, скажу ему…

— Нет, Смирнова, ты не поняла, — Войский делает шаг ко мне и сморит сверху вниз, — никто, кроме нас двоих, о договоре знать не должен. Ни твоя подружка, ни ее братец. Никто. Усекла?

Тишина, возникшая после его заявления, режет по ушам не хлеще острой бритвы, но разве у меня есть выбор?

Я сама предложила ему этот бредовый договор, и отступать будет глупо.

— С Никой-то я хоть могу общаться? Или…

— С ней — да, с ним — нет.