Не будет ли ничегонеделание тоже поступком, который приведет к убийству? Ведь именно этим занималась сама двуличная шаманка, долгие годы наблюдавшая человеческие муки и пальцем не пошевелившая… И если сердце Кюимеи полно боли за свои деяния, то хуже ли она, чем бессердечная Ашаяти, собравшая бесстрастно наблюдать за гибелью другого человека?..

Ашаяти протянула руку и дернула за штанину валявшегося рядом Сардана. Лучше было, конечно, разбудить Джэйгэ, от него в бою больше толка, но после перебранки с Кюимеи он надулся и улегся на носу.

Музыкант вздрогнул и хрюкнул. Только он разлепил глаза, как вдруг выгнулся весь и со всей дури махнул ногой у лица Ашаяти. Девушка вскрикнула от неожиданности, голень музыканта коснулась ее волос и врезалась во что-то мягкое позади. Хлопнуло, чавкнуло, и что-то шумно плюхнулось в воду за спиной Ашаяти. Та и подумать не могла, что второе чудище зависло над ее головой!

Шум воды расплескал тишину. Вскочили моряки, вскочил Джэйгэ и, еще не проснувшись, шатнулся к колчану со стрелами. Кюимеи взвизгнула и отпрянула от нависшей над головой тени.

– Нага! – воскликнул капитан.

Змея метнулась на зазевавшегося матроса – тому не посчастливилось уснуть рядом с Кюимеи. Матрос закричал, свистнул соскользнувший с веток хвост, и чудище вместе с человеком вывалилось в реку. Сардан успел разглядеть, что, несмотря на значительную ширину, длины в змеюке было метра два, не больше.

Все бросились к бортам, а второй матрос и вовсе выхватил из-за пояса нож и сиганул в воду. В ночи разволновалась черная река, забарахтались неясные силуэты. Кто-то вскрикнул раз, другой, потом что-то зашипело так свирепо, что стоявшие у планшира невольно отступили вглубь палубы. Снова крики, плеск и удары по воде. Капитан, живо следивший за происходящим и бегавший туда-сюда от носа до кормы, выхватил из воды и втащил на борт сначала одного матроса, а потом и второго.

Разожгли потухшую жаровню и ахнули – тело матроса, на которого накинулась нага, было исчерчено мелкими ранами, из которых на палубу струилась кровь. Пока Сардан спешно перерывал свой ящик, раненого уложили возле огня. Музыкант набросал в ногах оставшиеся у него мази, быстро осмотрел порезы и снова полез в ящик за перевязкой. Матрос стонал и брыкался, поэтому Джэйгэ и капитан держали его за руки и грудь. Кюимеи с интересом взяла одну баночку с мазью, понюхала, взяла вторую, третью.

– Вот, – сказала она, – помажь этим.

Сардан обернулся и покачал головой.

– Это для инструментов, – засомневался он. – Людей ей не мажут.

– Ну и дураки. Мажь этой. А потом этой.

Сардан исподлобья посмотрел на Кюимеи, пробурчал что-то хамское и всё же нанес немного мази на рану на груди матроса. Кровь в порезах вспенилась, зашипела и перестала течь. Сардан замазал остальные раны, для верности посыпал порошком от паразитов и как сумел всё перевязал. Раненый матрос успокоился и вскоре заснул.

– Кровь наги, – сказала Кюимеи, как будто это что-то должно было объяснить музыканту.

Капитан, второй матрос и Джэйгэ поставили весла и пустили сампан дальше по реке. Ночью они часто и тяжело бились бортами о корни деревьев, но и когда небо посветлело – внизу оставался опасный полумрак. Все бросали тревожные взгляды на угрюмый лес, повсюду мерещились тени и глаза холодных оттенков. Шумный прежде лес зловеще молчал, и удары веслами о воду предательски разносились как будто на весь мир.

Сардан услышал какой-то шепот. В полумраке он не сразу понял, что это сидящий у левого борта второй матрос разговаривает непонятно с кем, повернувшись к лесу. Он то замолкал, то снова говорил, повторял одни и те же фразы. Сардан переглянулся с Джэйгэ. От этого шепота в тишине сырого леса по всему телу бегали мурашки.

– Он говорит с натами леса, – перевел Джэйгэ слова капитана. – Это всё, что я понял.

Река вскоре разделилась надвое, более узкий приток скрылся в листве. То же самое произошло двумя часами позже. Капитан не обращал на притоки внимания и правил лодку по центру реки. А та, казалось, мельчала, и к полудню из воды выступили кусты. Они торчали отовсюду, свешивались с деревьев, жесткими прутьями лезли из темной листвы леса, росли пучками прямо в воде. Капитан остановил лодку, оглянулся и понял, что пропустил какой-то из притоков. Но возвращаться не было желания, а темный лес позади враждебно молчал.

Лодка потащилась по траве. Кусты с нервирующим скрежетом царапали борта, хватали за волосы, а однажды Сардану привиделась в переплетении трав чья-то костлявая рука с длиннющими пальцами.

В листве над головой мелькали оранжевые и красноватые пятна – то птицы-носороги облепили верхушки деревьев. Напряженно молчаливые, они вертели головами, а порой, захлопав крыльями, срывались с ветвей и исчезали в лесу.

К вечеру, когда у горизонта появились первые луны, мангровый лес остался позади и вокруг снова лежала заросшая полевыми цветами равнина. Река так раздалась в стороны, что с одного берега с трудом можно было разглядеть другой. На склонах голых гор мерцали огни, темнели башни домов и плавучие острова, на которых выращивали рис.

Среди ночи лодка причалила у рыбацкой деревушки, куда капитан со вторым матросом отнесли раненого. Когда Сардан встал и собрался шагнуть за борт, капитан поспешил его остановить.

– В этой деревне живут пираты, – сказал он шепотом, и Джэйгэ перевел. – Местных они не трогают, но любят чужеземные драгоценности, – капитан кивнул на Ашаяти, прятавшую под шкурами корону.

И всё же на следующее утро, когда лодка продолжила свой путь по бесконечной Аривади, далеко позади замаячил силуэт. Крохотное суденышко, палуба которого была скрыта от любопытных взглядов тканями, неспешно двигалось у самого берега, тонуло в разросшейся траве и кустах, не отставало, но и не догоняло. Впрочем, преследователи не слишком осторожничали и часто выбирались из душного укрытия – всего до единого в черном, обвешанные оружием и заросшие волосами, как обезьяны. Они свирепо поглядывали на сампан впереди и с хищными улыбками отирали со лба пот.

– Кто это такие? – спросил Сардан.

С его зрением тяжело было разглядеть преследователей.

Капитан ответил, а Джэйгэ перевел:

– Бандиты. Где-то услышали о пассажирах.

– И чего они ждут?

– Капитан говорит, впереди засада. Нападут вместе.

Джэйгэ перебрался на корму, достал лук и, натянув тетиву, стал целиться. Но целился так долго, что заморосил дождь, который вмиг сменился ревущим ливнем. Поднялся яростный ветер, и капитан с матросом бросились складывать мачту. Травы и кусты по берегам реки припали к земле, согнулись одинокие деревца.

И снова по краям от реки появились высокие железные ворота и каменные стены, покрытые темным плющом. Река пенилась, плевалась и дыбилась шипящими волнами мутной воды. Она подхватила робкий маленький сампан, понесла его боком и едва не вывернула на берег. А там, в запутанных зарослях травы, чернели мертвыми окнами руины гигантского города – большие многоэтажные дома с колоннами поблекшего красного цвета, пагоды, каменные дороги и полуразвалившийся купол из цветного стекла, в ранах которого проглядывали кости ржавого металлического каркаса, серые деревья и кусты. Прятавшиеся от дождя под куполом птицы были последними жителями погибшего города. Сардан открыл рот от удивления и совсем позабыл о льющемся за шиворот дожде. Он никогда не видел таких высоких городов, но и сейчас ничего толком не успел разглядеть – где-то рядом сверкнула молния, грохнул гром и одновременно с ним лодка врезалась в поваленное на берегу дерево. Сампан завертело, снова подхватило волнами и на палубу шлепнулась пена! И вдруг ливень прекратился… Так внезапно, что еще несколько минут всем казалось, будто он по-прежнему идет. Река продолжала беситься и брызгаться, а наверху, через порезы в тучах, рвались солнечные лучи.