Для вице-адмирала первые залпы оказались неожиданны. Эскадренный броненосец «Ослябя» получил попадания и запарил, окутываясь разогретым паром и теряя и без того невеликий ход. «Князь Суворов» получил снаряд на границе ватерлинии, который разбил шов броневых пластин и стал забирать черную воду, медленно кренясь на левый борт. Команда флагмана спасла броненосец, он не затонул, не опрокинулся, но сбавил скорость до критически малой величины, а затем и вовсе остановился. И Рожественский, впав в отчаянное безумие, повел эскадру в бой. Сигнальщики засверкали прожекторами и эскадра, разворачиваясь, ответила огнем.

Говорят, ночной бой на море это нечто красивое. В кромешной тьме вспыхивают тюльпаны орудий, взрываются снаряды, поднимая в воздух мириады брызг, сверкающих в огнях словно бриллианты, расцветают грязными фейерверками грибы попаданий и искры не сгоревшего до конца угля, вылетают в трубы факелами. Те, кто видел подобное со стороны, говорили, что это красиво и завораживающе и от подобного зрелища невозможно оторвать взгляда. Но на самом деле это не так. Те, кто пережил этот ад, рассказывали, что орудие, изрыгающее яркий тюльпан, бьет по ушам и содрогает все тело. Брызги, сверкающие словно драгоценные камни, падая, накрывают с головой и прибивают к палубе словно молотом. Факела из труб обжигают волею судеб под ними находящихся, а раскаленная зола, захваченная мощной тягой, сыпется за шиворот, перехватывает дыхание и сушит глотку, если не посчастливилось ее вдохнуть. И каждый снаряд, попавший по броне, заставлял корабль стонать, трещать и дрожать, а матросов, находящихся на своих местах, падать от удара на колени и кричать что есть сил, посылая то ли мольбы всевышнему, то ли проклятия противнику.

Все-таки нашей эскадре в какой-то мере повезло. Первый удар, накрывший флагмана, и первый ответ, окутал море дымом, который растекся по поверхности и скрыл силуэты. Военные корабли пошли в сторону, разворачиваясь для боя и выскользая из дыма, тихоходы же, наоборот, предпочли носа своего не казать и это в какой-то мере их спасло. Японские снаряды перестали находить цель и по большей своей части упали в воду.

Первое столкновение потрясло эскадру. Выведенный из строя флагман, потеряв ход, остался под шапкой медленно растекающегося дыма и корабли, маневрируя, отдалились и потеряли всякую связь с вице-адмиралом и повели бой самостоятельно. Плавучая же мастерская, угольные транспорты, госпитальные суда и буксирные пароходы, самые что ни на есть медленные корыта, державшие эскадру в походе словно якоря, повинуясь сигналам с «Князя Суворова», развернулись и тихо поползли в обратную сторону, желая скрыться от японца во мраке ночи. Рисковать судами, пытаясь пролезть в щель между Того и китайским берегом, Рожественский не решил. Ночь хоть и была темна, да и луна светила тускло, а по воде расползался дым, но никто не мог дать ни единого шанса на подобное безумство. Никто не мог знать, стоят ли еще корабли противника в засаде или же все уже были задействованы в первой атаке. Для тихоходов даже один единственный миноносец означал верную погибель.

Первый бой длился не более часа. Эскадры шли по глади моря, обстреливая друг друга и налетая миноносцами, выпуская хищные стаи тупоголовых торпед. После корабли разошлись — японцы перегруппировываться и определяться с полученными повреждениями, наши же, подобрать с моря команду погибшего крейсера «Дмитрий Донской» и вернуться к флагману. «Князь Суворов» остался на плаву. Под разбитые броневые листы матросы подвели пластырь, а насосы частично откачали воду и выровняли корабль. Броненосец приобрел способность хода и Рожественский, перейдя на другой броненосный крейсер, обеспокоенно поглядывая на часы и ожидая скорого рассвета, повел эскадру на прорыв. «Ослябю» бросили, открыв кингстоны — скорый ремонт разбитых паропроводов оказался невозможен. Отдавать боевой корабль в руки противника никто не жалел. Всех тихоходов адмирал отправил назад, приказав в случае безвыходной ситуации причаливать к ближайшему порту и готовиться к интернированию. Это все же лучше, чем оказаться на дне. С тихоходами же пошел и повреждённый «Князь Суворов». С заплаткой на борту он не мог идти даже в четверть своего обычного хода и потому становился для Рожественского тяжелым балластом.

Второй бой случился спустя два часа после рассвета. Того обнаружил идущие строго на север корабли и пошел на перехват. С легкостью догнал уставшую после длительного перехода эскадру и принялся за обстрел. У японцев на руках были все карты — численное превосходство, знание течений и глубин, выученная и способная команда, в превосходном состоянии силовые установки. У Рожественского же — обросшее ракушками днища кораблей, требующие постоянного ремонта паровые машины и экипаж без опыта практических стрельб. Японцы с жестокостью вкусившего кровь льва набросились на наши корабли.

Бой продолжался четыре часа. По небу со свистом и гулом летали снаряды, по морю, пеня волну, носились торпеды. Миноносцы на полном ходу подходили на близкое расстояние и, отстрелявшись, давали деру, уходя от ответного огня. Рожественский огрызался. Лупил изо всех сил, не жалея ни команду, ни корабли, и выжимал из силовых установок всю их мощь. Эскадра упорно шла в Артур. Маневрировала, меняя все время курс, вела огонь, но шла несмотря ни на что. Получала попадания, теряла корабли и людей, но упорно тащилась к крепости, стремясь как можно скорее оказаться под защитой береговых батарей.

Первым в этой битве пал миноносец «Буйный». Прямое попадание мины Уайтхеда разломило борт и пустило его ко дну в считанные секунды. Ни один матрос с миноносца не спасся. Следующим пал безбронный крейсер «Алмаз». Развороченная капитанская рубка поставила крест на его судьбе. И он, лишившись управления, но все еще сохраняя полный ход, выпал из строя и ушел в сторону, где его вскоре и сожрали юркие миноносцы.

Конечно, и японцам тоже досталось. Бронепалубный крейсер «Ниитака» получил повреждения ходовой части и вышел из боя, довольно скоро отстав от своих. Какой-то миноносец получил попадание торпеды и, зияя дырой, нахлебался воды и опрокинулся, но тем не менее оставшись на поверхности. Матросы оказались в воде, которых, впрочем, быстро подобрали.

Корабли гибли. По истечению жаркого часа погиб старый крейсер «Владимир Мономах», а знаменитая «Аврора» получила несколько снарядов по палубе, по орудиям, по экипажу. Неприкрытые сталью пушки показали свой главный недостаток — многих людей посекло осколками, многих убило ударом взрывных волн. Крейсер практически выбыл из боя, снизив интенсивность огня до минимума, но ход все же не замедлил и продолжил резать волну. Умер миноносец «Бравый», погиб «Безупречный». Матросов старались подобрать, но не всегда это получалось. Эскадра не стояла на месте и шла к крепости как к своему единственному шансу на спасение. И быстрые корабли, возглавляемые смелыми командирами, рисковали своей жизнью и жизнью своих людей, но неслись на помощь своим товарищам и под жестким огнем подбирали людей с моря. Так погиб и «Громкий», нарвавший на пятерку миноносцев.

К концу третьего часа наша эскадра существенно поредела. Из двадцати одного крупного корабля осталось тринадцать вымпелов, а из девяти миноносцев, на ходу оказалось всего два. Японские потери, по сравнению с нашими казались смешными — три миноносца из сорока четырех выбыли из боя по причине повреждений и лишь один из них затонул. И только два крейсера — «Ниитака» и «Касуга» получили повреждения из-за которых они не могли продолжать бой. Все остальные же почти тридцать крейсеров и двадцать эсминцев отстреливались по эскадре Рожественского словно в тире — неспешно и хладнокровно. Они так же получали попадания и несли потери, но по сравнению с нашими потерями это был такой мизер, что на них почти не обращали внимания. А сорок миноносцев голодными хищниками кружили вокруг наших кораблей, торпедами выгрызая из «стада» самых больных и слабых.