Почему-то мне стало жалко корову, я подошла к ней и погладила её по голове. Мне было страшно, но я поняла, что если не попробую сейчас, то, возможно, второго раза не будет. Сестра повернулась и ушла, наверно, чтобы её не заставили ещё раз попробовать. Мама сказала, что если человек не сумеет преодолеть свой страх, то он никогда и ничему не сможет научиться, в том числе доить корову. Я решила попробовать научиться, мама отошла в сторону и уступила мне своё место. Я надела на голову платок, как у мамы, сунула свою голову корове в пах, мне было страшно, но я понимала, что если не сейчас, то уже никогда. Когда я прикоснулась к корове головой, то поняла, что корова спокойна, она не отреагировала на моё прикосновение, просто стояла и жевала своё сено.
Я стала говорить корове:
– Молодец! Умница! Я тебя люблю и не хочу тебе сделать больно.
Корова стояла смирно и явно ждала, что я буду делать дальше. Я взяла в одну руку один сосок, в другую – второй и стала нежно тянуть. Мама стояла рядом и объясняла, что надо сначала зажимать сосок большим и вторым пальцами, а потом постепенно зажимать остальными пальцами, немного потягивая вниз. С первого раза у меня не получилось, я не смогла выдавить из соска молоко, но мама показала своей рукой, как это надо делать, и у меня стало получаться. Корова стояла и жевала сено, как будто понимая, что теперь я тоже её хозяйка и не причиню ей боли. Я смогла подоить корову, правда, под конец у меня очень сильно устали руки.
Мама сказала:
– Верочка, твои ручки пока ещё слабые, ты ещё не привыкла доить, у тебя пока не было практики, но оставлять молоко в вымени нельзя, иначе у коровы может быть мастит.
Она села и сцедила молоко до конца. Я была в этот день очень счастлива! Когда я стала немного старше, мама уже полностью доверяла мне доить корову, так и сидели мы рядом – она доила одну, а я вторую.
Мама старалась научить меня всему, что умела делать сама, и мне это нравилось. Она научила меня шить, вышивать, вязать спицами и крючком, штопать, убирать в доме, мыть посуду, готовить, гладить, печь пироги и булочки, доить корову, пасти корову на пастбище, кормить домашний скот, пропалывать грядки, да и ещё многому научила меня моя мамочка…
Сестра тогда не научилась доить корову, потому что сначала она решила, что это ей неинтересно, потом ей показалось, что это очень опасно. Так как она была непоседа, то ей не дались мамины уроки, где требовалось усидчивость и старание, например, вязание, вышивка, штопка… Когда сестра была маленькой девочкой, у неё обнаружили сахарный диабет. Я помню, как она из-за этой болезни перестала ходить, а только лежала в кровати и плакала. Мама тогда была очень напугана, боялась потерять свою младшую дочь. Приезжали врачи и делали Любе уколы инсулина. Мама молилась Богу и просила у него помощи. Как-то пришла к нам мамина родственница и сказала, что знает, кто сможет помочь. Она рассказала маме про целительницу, финку по национальности, звали её Анна Андреевна, жила она в Борисовой Гриве. Ехать туда нужно было на двух электричках, но мама, не раздумывая, поехала. Когда она приехала туда (Анна Андреевна жила в частном секторе в своём доме), то увидела возле её дома много людей, которые приехали из разных городов, чтобы попасть к ней на приём. Когда мама к ней попала, и целительница узнала, что мама тоже финка, то она приняла маму как старую знакомую, а потом спросила, было ли вмешательство врачей в организм девочки. Мама ответила, что дочь на уколах инсулина, которые ей делают очень часто. Анна Андреевна сказала маме:
– Давай помолимся!
Они встали на колени и стали молиться. Потом она дала маме бруснику и сказала:
– Поезжай домой и больше не подпускай к дочери врачей! Давай ей сама три раза в день за полчаса до еды по столовой ложке (без сахара!) размятой брусники. Если она будет выплёвывать её, насильно заталкивай ей в рот эту дозу.
Мама так и делала – насильно открывала Любе рот и запихивала туда кислую бруснику. Уколов больше не делали. Я видела, как сестра изворачивается, зажимает рот, кричит и выплёвывает всё, но мама держала её своими ногами и руками и буквально вталкивала ей эту ложку с брусникой. Мне было жалко сестру, но я, хоть и была маленькой девчонкой, понимала, что мама даёт ей эту бруснику как лекарство, которое её вылечит. Сестра в то время состояла на учёте в поликлинике по диабету. Через месяц сахар стал падать, а через три месяца у сестры не нашли диабета вообще! Через какое-то время её сняли с учёта.
Мама тогда сказала мне:
– Вот видишь, что значит молитва! Я просила помощи у Бога, и помощь сразу пришла!
Мама рассказала мне про эту Анну Андреевну. Раньше она была обычной женщиной, у которой были муж и дети. Но однажды она уснула летаргическим сном и спала 40 суток, всё это время её никто не мог разбудить. Она рассказывала потом, что во время сна ангел водил её по лесам и учил, чем надо лечить людей от разных болезней. Когда она проснулась, то знала, чем можно излечить любую болезнь. Мама наказала мне запомнить средство, которым вылечили мою сестру. Она сказала:
– Если ты когда-нибудь узнаешь, что у кого-то сахарный диабет, обязательно расскажи, как он лечится! С этой целительницей Анной Андреевной мы ещё встретимся в наших следующих рассказах, когда придёт время описывать, как она излечила меня от запущенной грыжи.
Но теперь вернёмся опять в моё детство. Мама рассказывала, что, когда мои братья подрастали, они бегали на полигон (военное стрельбище) и собирали там патроны. Мама с ужасом говорила об этом, потому что однажды какие-то мальчики там подорвались на фугасе, и кто-то из них погиб. Она очень переживала за своих мальчиков, и чтобы с ними ничего не случилось, всегда молилась за всех. Молиться ей приходилось за шестерых детей, да ещё за папу, который ей казался не совсем искренним христианином, да ещё за свою мать, которая, учитывая её возраст, если не успеет прийти к Богу по-настоящему, то, возможно, не попадёт в Царствие небесное.
Переживаний у мамы хватало. Я помню, как она придумывала всякие уловки для мальчиков. Например, когда зимой братья шли мыться в баню, то имели привычку выскакивать из бани и валяться в снегу, а потом с криками снова забегать в баню. У мамы был для них свой сюрприз – чтобы отучить их выскакивать разгорячёнными на снег (страшно боялась, что они простудятся), она к окну в доме ставила куклу, укутанную в платки. Из бани казалось, что это мама смотрит в окно, а она стояла рядом и, улыбаясь, наблюдала, как мальчики высовывают голову из двери бани, смотрят на окно в доме и боятся выскакивать на снег. Мама радовалась тому, что её уловка работает, и мальчики сидят в тепле.
Она говорила мне:
– Когда мальчишки будут возвращаться из бани до- мой, надо не забыть убрать куклу, чтобы они не догадались, что это не я.
Однажды мальчики решили поиграть в очень опасную игру, за домом устроив, так сказать, показательные выступления. В стеклянные бутылки с закручивающимися крышками они насыпали что-то взрывоопасное, потом эту бутылку поджигали и, закрутив быстро крышку, бросали бутылку как можно дальше. Бутылка взрывалась с громким хлопком, и они веселились. Но настал такой день, когда старший брат Геннадий не успел бросить бутылку, и она взорвалась у него в руках. Я помню, как много было у него крови, когда он прибежал домой, как испугалась мама, и как он поехал в больницу. Ему тогда наложили много швов на руку. Я не понимала, зачем им такие опасные игры, ведь можно остаться не только без рук с такими играми. Мама постоянно переживала за детей с их недетскими шалостями. Она радовалась, когда два старших сына подросли и стали вместе с христианской молодёжью ездить и прославлять Господа. За этих двоих она была спокойна, но третий сын Николай (1962 года рождения) доставлял массу хлопот и переживаний. Сначала он перестал учиться, стал обманывать родителей и прогуливать школьные занятия, у него появилась плохая компания, в которой некоторые ребята были намного старше его. Однажды родителям сообщили, что их сын Николай и его приятели залезли в дачный домик, устроили там разгром и что-то украли, а что-то просто разбили. В таких дачных домиках обычно люди хранили заготовки на зиму, вот такие заготовки и пострадали, когда мальчикам было весело их разбивать.