Папа, когда узнал об этом, очень разозлился, он не находил себе места, кричал:

– Где он? Он стал вором?! Как я буду людям в глаза смотреть?!

Мама плакала, видела, что сын пошёл по дороге, которая может привести в тюрьму. Но понимала, что если отец увидит его сейчас, то точно изобьёт сына в горячке так, что сделает его инвалидом. Она стала успокаивать папу, говорить ему, что сам бы Коля туда не пошёл, сам бы такое не сделал, это компания у него сейчас плохая, и надо придумать, как его из этой компании вытащить. Николая тогда поставили на учёт в детской комнате милиции, а папа сказал, что надо его за это судить и отправить в исправительную колонию для несовершеннолетних. Мама была против такого жёсткого решения и, стараясь сына защитить, говорила, что Николай хороший, только дружков себе плохих выбрал.

Брат Николай рос шустрым и непослушным ребёнком, он побывал и в интернате, потому что прогуливал уроки, не хотел делать домашние задания и научился воровать. Другого выхода у родителей не было, пришлось принудительно отправить его учиться в интернат на какое-то время. Однажды он сделал что-то плохое соседу Леониду, который был намного выше и сильнее брата. Тот пришёл разбираться с ним, а я была тогда на улице и поняла, что брат, увидев приближающегося соседа, очень испугался. А я испугалась за брата и, понимая, что Леонид сейчас будет брата бить, пошла в их сторону, к сараю, чтобы хоть как-то помочь Николаю. Я понимала, что брат виноват и сосед пришёл его наказать, но также понимала, что брат может просто покаяться и попросить прощения за всё плохое, что сделал, и тогда, возможно, парень передумает его наказывать и простит.

Возле сарая я увидела этого соседа и своего брата Николая. Леонид говорил, что сейчас он будет его учить с помощью своих кулаков. Что сделал этому Леониду мой брат, я не знала, но видела, что тот был очень зол на Николая. Я не знала, что придумать, понимала, что брат должен попросить прощения и пообещать, что больше не будет делать того, что сделал, и тогда, возможно, сосед его простит. Но брат стоял, смотрел со страхом в глазах на Леонида, и молчал. Я поняла, что прощения он просить не будет, так как или сильно испугался, или не понимает, что это для него единственный шанс выйти из этой ситуации не побитым. Я прикинула, что если сейчас побегу за родителями, то они не успеют прийти, и сосед его изобьёт. А Леонид в это время подошёл к моему брату совсем близко, и стало понятно, что Николай не сможет избежать наказания.

Тогда я закричала так громко, как могла:

– Если ты тронешь моего брата сейчас, то я расскажу об этом Иисусу, и он тебя убьёт! Ты умрёшь!

Я кричала так громко, что обалдевший сосед сначала замер на месте, потом повернулся в мою сторону, я увидела изумлённые глаза и соседа, и брата, мне показалось, что они даже испугались, когда услышали мой крик, а ещё они почувствовали убеждённость и уверенность в моих словах. А я и не шутила, я верила всей душой, что так и будет – я расскажу всё Иисусу, и он накажет соседа. Леонид сначала оторопел, потом постоял, как бы раздумывая над тем, что я ему прокричала, внимательно и строго посмотрел на меня, а потом крикнул:

– Дура ты!

Повернулся и ушёл домой, не тронув моего брата, а я стояла и радовалась, что смогла заступиться за него.

Брат стоял и ничего не понимал, а потом сказал:

– Надо же! Испугался меня и ушёл, ха-ха-ха!

А я-то знала, что не брата он испугался, а Иисуса, про которого я ему сказала, и именно поэтому решил, что лучше не связываться, чтобы потом не пожалеть самому. К сожалению, брат так ничего и не понял.

Весной я увидела, как брат Николай с друзьями поджигали сухую траву, а потом, когда она загоралась, и огонь охватывал большую территорию, они бегали и пытались потушить огонь и ногами, и своей одеждой. Я смотрела и не понимала, зачем надо жечь траву, ведь от этого страдает и молоденькая зелёная травка, которую очень жалко. Брат и его приятели залезали в соседние огороды, а хозяева участков устраивали засаду, чтобы поймать тех, кто ворует у них клубнику, овощи и фрукты.

Однажды в гости к нам пришла соседка со своим сыном Борисом (про него я уже упоминала раньше). Пока они с мамой разговаривала на кухне, я пошла в соседнюю комнату, где были моя сестра и брат, туда пришёл и Борис. Я увидела, что у моего брата в руках маленькая стрела, это была обычная швейная игла с прикреплённым к ней куриным пером.

Брат предложил Борису:

– Давай поиграем! Сначала ты встанешь около дивана, а я бросаю в тебя стрелу, а потом ты в меня. Кто ближе попадёт и кто не струсит, тот выиграл.

Борис посмотрел на моего брата и сказал:

– Только ты в меня не целься! Бросай рядом.

Когда очередь бросать дошла до брата, Борис стоял около дивана, прищурив глаза от страха. Николай размахнулся и со всей силы бросил эту стрелу, она воткнулась Борису в переносицу. Борис замер, скосил глаза и смотрел на эту воткнувшуюся иголку.

Я очень испугалась, подумала, что сейчас брату точно опять влетит, видела, что брат тоже испугался, а Борис вытащил из себя эту стрелу, потом заплакал, выбежал на улицу и закричал:

– Дурак! Больше не хочу с тобой общаться и играть в твои дурацкие игры!

Потом они, конечно, помирились через некоторое время, но игры, придуманные братом, никогда до добра не доводили.

Моя младшая сестра Люба в детстве всегда везде лазила или куда-то уходила одна. Ей вынуждены были сказать, что её могут украсть цыгане, увидят её одну и примут за свою девочку, она ведь такая же черноглазая и черноволосая, как и они.

– Да они вообще всех непослушных детей с собой забирают! – сказали ей.

Я услышала, что ей говорят, и, конечно, поверила всему сказанному, поэтому, когда однажды увидела в окно цыган, которые шли к нашему дому (они иногда приходили, и мама давала им что-нибудь из продуктов или из вещей), очень испугалась за свою сестру и крикнула ей:

– Цыгане идут! Прячься скорей!

Она стала искать, куда бы спрятаться, а я, желая ей помочь, показала дыру, которая была в полуподвальном помещении дома в стене, и помогла ей туда залезть. Потом я ушла, чтобы посмотреть, где цыгане сейчас, я почему-то их тоже боялась. Мама сначала разговаривала с ними, а потом что-то им дала, и они пошли дальше. Я совсем забыла про сестру и про то, что ей надо помочь выбраться. Прошло какое-то время после ухода цыган, и тут все услышали, что где-то далеко тихо плачет сестра, пошли её искать. Оказалось, она застряла там и сама не могла оттуда выбраться. Она и испугалась страшно, и чуть не задохнулась, потому что там было тяжело дышать. Её спасли, но цыганами больше не пугали. Не сказала я тогда родителям, что это старшая сестра посоветовала ей туда залезть, а Люба от страха ничего не помнила.

После собрания у нас часто оставалась с ночёвкой одна мамина сестра во Христе по имени Алла, женщина средних лет с очень красивыми длинными светлыми вьющимися волосами. Когда она снимала свой платок и расплетала косу, я всегда любовалась её волосами. Алла была привлекательной женщиной, но у неё не было одной ноги, вместо ноги был протез. Я понимала, как ей трудно ходить с этим протезом, мне её было очень жалко. Протез этот меня пугал, но нравилось слушать её интересные детские рассказы. И ещё мне очень хотелось узнать, где и как она потеряла ногу. Мамин рассказ о том, как это произошло, потряс меня до глубины души.

Однажды она стояла на автобусной остановке и не предполагала, что в этот роковой день с ней случится и страшное несчастье, и внезапное прозрение, то самое духовное прозрение, которое порождает желание изменить собственную картину мира или, по крайней мере, привнести в неё новые краски и образы.

В тот злополучный день один мужчина сел за руль своей машины в состоянии алкогольного опьянения, очевидно, не справившись со своей глупостью, гордыней, своим горем, а может быть, тоской. Он сел за руль, не контролируя ни себя, ни своих действий, в итоге не справился с управлением и наехал на неё.