Медсестра ещё раз повторила:

– Да, у вас действительно родилась дочь!

Владимир смотрел на неё широко раскрытыми глазами, думая о том, правду она сейчас ему говорит или шутит? Её серьёзный вид говорил о том, что не шутит.

Тогда Владимир спросил у неё:

– Ну, так я побежал за шоколадкой?

Она пожала плечами и тихо проговорила в ответ:

– Ну бегите, бегите!

Владимир выскочил из больницы и побежал в ближайший магазин. Он думал всю дорогу только об одном: это была шутка про дочь или правда. Но он так хотел верить в то, что женщина ему не солгала и над ним не подшутила.

Когда вернулся в больницу, он, ещё сомневаясь, робко протянул шоколадку медсестре с надеждой на то, что та говорила правду.

Медсестра взяла шоколад, улыбнулась и ещё раз повторила ему:

– Спасибо, у вас правда сегодня родилась дочь, поздравляю!

И только теперь он ей поверил окончательно. Он хо- тел петь, плясать, кричать от радости: «Дочь, дочь, у меня родилась дочь!» Этот день он не мог забыть, потому что он был самым счастливым в его жизни.

Человек счастлив, когда у него в душе мир, покой и радость…

В. Р.

В этот день 1 апреля 1965 года это счастье ощущали и испытывали два родных человека – Владимир и Эльвира. Владимир всегда хотел девочку, и был счастлив, что, наконец, его мечта сбылась. Эта новорождённая девочка не сон, не вымысел, она пришла в этот мир, и она – его счастье! Он ехал домой, и ему хотелось петь и кричать всему миру: «У меня сегодня родилась дочь!» Он вспоминал, как Эльвира когда-то говорила ему, что просила у Господа дочь, и тогда, когда носила ребёнка, говорила об этом всем. Владимир вспоминал и улыбался, и на душе становилось легко и радостно.

Бог дал им дочку, и назовут они её Верой! «Какое красивое имя!» – думал он. Вера – это воплощение его веры в Господа и веры в то, что это Господь подарил ему доченьку! Это произошло, это сбылось!

Когда Эльвира открыла глаза, она поняла, что всё уже случилось – сегодня родилась дочь! И эта девочка – свидетельство того, что ей прощён грех детоубийства, который она совершила в молодости по неразумению своему. Она ощущала себя самой свободной и самой счастливой женщиной на Земле! Её больше не мучило чувство вины, не терзали сомнения о невозможности прощения, исчезли все тревоги из той прошлой жизни.

Её маленькая крошка Вера – свидетельство прощения Господа! Сердце её учащённо билось от радости. Как же ей хотелось быстрее увидеть её личико и глазки, как хотелось поцеловать её ладошки и пяточки!

В ожидании волшебной девочки в голове Эльвиры нарастало волнение – она опасалась, что не сможет выкормить ребёнка грудным молоком, ведь у неё всегда его было очень мало. И снова в мыслях она обращалась к Богу, она молилась: «Помоги мне, Господи, вскормить эту девочку! Она не просто моя доченька, Господи, она – свидетельство Твоего прощения моих грехов тяжких!» Она молилась со слезами на глазах, и на душе становилось спокойнее. Эльвира понимала, что дочь ей подарил Господь, она вспоминала то место из Библии, которое читала раньше:

«Просите, и дано вам будет, ищите и найдёте». Истинно так! Она просила, и ей было дано! Эльвира была счастливой женщиной, а теперь стала ещё и счастливой матерью девочки, посланной Богом!

Наконец ей принесли её Верочку! Туго завёрнутая в пелёнку доченька мирно спала, спала так безмятежно, словно этот мир её совсем не интересовал. Эльвира не могла наглядеться на это чудо, она приложила малютку к груди и блаженно мечтала скорее вернуться домой, и любить её бесконечно, не расставаясь с ней никогда. Кормление закончилось, и детей унесли. Верочка не плакала, но Эльвире показалась, что ей не хватило молока, и хоть разум подсказывал, что раз не плачет, то всё нормально, материнское сердце беспокоилось. Пришло время выписки, и Эльвира, счастливая и сияющая, с долгожданной дочкой на руках отправилась домой. Теперь всё свободное время она посвящала своей Вере; она удивлялась тому, что девочка такая спокойная, совсем не плачет, мирно лежит и ждёт, когда мама подойдёт к ней. Эта маленькая крошка словно понимала, что мама занята по хозяйству и уделит ей внимание, как только будет свободная минутка.

Вскоре Эльвира поняла, что снова забеременела, и решила, что если Господь подарит ей вторую дочь, то она назовёт её Любовь.

Когда Верочке исполнился год и три месяца, Эльвира родила вторую девочку и дала ей имя Любовь. И тут же решила, что если Господь подарит ей третью дочку, то она непременно будет Надеждой.

Все эти три чувства – вера, надежда и любовь – постоянно жили в ней, она хотела увидеть их и в своих детях, в своих дочерях. Они обязательно должны получить эти волшебные имена – Вера, Надежда, Любовь! Ведь эти имена, которые знает весь христианский мир, стали синонимами беззаветной веры в Христа, любви к Нему и не гаснущей надежды…

Сначала почти пунктирные, подобные коротким кадрам кинохроники, воспоминания раннего детства. Воспоминания любопытной девчонки, познающей мир вокруг себя и отношения людей в этом мире. Её первые страхи и радости, первое наивное удивление и первое чувство стыда, робкое ощущение дружбы и по-детски яростное неприятие предательства…

Первое воспоминание из детства. Какое оно? Я, как пришелец из другого мира, стою и не понимаю, почему мои старшие братья толкают друг друга, не понимаю, почему они бегают и кричат; я не понимаю, почему они не слушают папу и маму, не понимаю, почему им нравится, когда в доме бесконечный шум и гам. Я чётко и точно знаю, что надо вести себя спокойно, что не надо бегать, не надо кричать, не надо никого толкать, что надо во всём слушать родителей, что их нельзя расстраивать. Но вокруг вижу совсем другое – мальчишки не слушаются, мама их ругает, а папа за ними гоняется. Они залезают под кровать, убегая от него, потом папа пытается их наказать, шлёпнуть по заднему месту, но не может дотянуться – они хватаются руками и ногами за металлическую сетку и поднимают свои попки вверх.

Я стою и не понимаю, зачем всё это. Зачем убегать и прятаться под кроватью, зачем обижать папу и маму, а потом самим страдать от того, что всем, в том числе им самим, становится плохо? Одновременно я осознаю, что у меня нет права подойти к братьям и спросить у них это, нет права вообще что-то спрашивать. Мне следует просто тихо стоять и смотреть.

Когда в 1966-м родилась сестрёнка Любовь, я поняла, что я теперь – мамины «вторые руки», что должна ей во всём помогать, что должна быть с ней рядом и не отходить от неё ни на шаг. Я ходила за ней хвостиком – куда она, туда и я.

Иногда, стоя у неё за спиной, я слышала, как она, не видя меня, зовёт:

– Верочка, доченька, где ты?

А я (малютка совсем) стою и не понимаю, почему она меня зовёт, ведь я тут, рядом.

Когда Любовь начала ходить, то меня удивляло, почему она идёт туда, где нет мамы, почему она делает то, что маме не нравится, зачем она делает плохо самой себе, а маме делает больно. Однажды, когда мама на короткое время ушла, а нам с сестрой наказала оставаться в комнате, я встала у стеночки и стала ждать маминого возвращения. И вдруг увидела, что сестра сначала подо- шла к окну, потом к табуретке, которая была недалеко, потом, посмотрев вверх на окно, стала толкать табуретку к окну. Я стояла, смотрела и не понимала, зачем она делает то, что маме не понравится. И в то же время причину всего я, несмотря на возраст, осознавала. Я понимала, что у сестрёнки возникло желание посмотреть в окно, а окно высоко и нужна табуретка, чтобы добраться до него, чтобы увидеть, что там за окном. Но я не понимала: «Зачем нужно смотреть в окно? Зачем надо делать это без маминого разрешения?» А Любовь сначала толкала табуретку к окну, потом пыталась влезть на неё, после нескольких попыток у неё это получилось. Она стала выглядывать в окно, но ей мешали повешенные мамой короткие (длиной до подоконника) занавески, и поэтому она стала залезать выше, пытаясь ногами встать на подоконник, а руками ухватиться за нити, на которых занавески висели. А я понимала, что она может упасть и тогда ей будет очень больно.