Удар был точным, и в глубине души Тибо остался очень доволен собой.

Но незнакомец даже не шелохнулся — как если бы ребенок щелкнул по стволу дуба.

Он ответил новым ударом, и этот удар настолько превосходил мощью первый, что Тибо понял: если сила незнакомца будет возрастать в той же пропорции, третьим ударом он неминуемо убьет его.

Но сама сила этого удара обернулась против незнакомца.

Тибо упал на одно колено; коснувшись земли рукой, он ушиб пальцы о камень.

В бешенстве вскочив с камнем в руке, он запустил им в голову врага.

Колосс вздохнул так шумно, как будто взревел бык.

Повернувшись вокруг своей оси, он упал на землю, теперь уже словно подрубленный дуб, и потерял сознание.

Тибо, не зная, убит или только ранен его противник, бросился бежать без оглядки.

Дом бальи стоял недалеко от леса.

Тибо мигом оказался по другую сторону маленького замка Фоссе, на просеке Кирпичного завода.

Едва он пробежал по лесу сотню шагов, как его окружила привычная свита.

Волки ласкались к нему, жмурясь и виляя хвостом, чтобы показать свою радость.

Впрочем, если при первой встрече со своими странными телохранителями Тибо сильно забеспокоился, теперь он боялся их не больше, чем пуделей.

Сказав им несколько ласковых слов, Тибо потрепал между ушами того из них, кто оказался поближе, и продолжил путь, размышляя о своем двойном триумфе.

За бутылкой он оказался сильнее хозяина дома.

В кулачном бою он оказался сильнее своего соперника.

Развеселившись, он на ходу говорил сам себе:

«Надо признать, друг мой Тибо, ты удачливый плут! Госпожа Сюзанна — это именно то, что тебе надо. Жена бальи! Черт возьми, вот это победа! А если место освободится — вот и жена! Но в любом случае, если она, жена или любовница, будет идти опираясь на мою руку — клянусь дьяволом, все примут меня за дворянина! Подумать только, это осуществится, если я сам не наделаю глупостей и все не испорчу! В конце концов, не такой я дурак, чтобы не понять, отчего она ушла: кто не боится, тот не убегает. Она боялась в первый же раз выдать себя. Но как настойчиво хотела она уйти к себе! Да, я вижу, что все улаживается, надо только немного подтолкнуть; в один прекрасный день она избавится от своего толстого старичка — и дело сделано. Все же я не могу и не хочу пожелать смерти бедному метру Маглуару. Когда его не станет, я готов занять его место; но убить человека, который поил меня таким хорошим вином! Убить его, когда это вино еще у меня в животе, — да после такого поступка сам кум волк покраснел бы за меня!

Впрочем, — продолжал он, улыбаясь самой плутовской улыбкой, — не лучше ли мне заранее приобрести права на госпожу Сюзанну, пока метр Маглуар естественным путем перейдет в лучший мир, что не может не произойти, если вспомнить, сколько ест и пьет этот чудак».

Затем ему на память пришли добродетели супруги бальи, о которых он столько услышал:

«Нет, нет! Никаких болезней, никакой смерти! Только легкие недомогания, какие бывают у всякого; но, раз это для меня выгодно, я хочу, чтобы с ним это случалось немного чаще, чем с другими; в его возрасте нельзя безнаказанно изображать неразумного юношу или годовалого оленя. Нет, люди должны получать по заслугам… Когда это произойдет, я буду вам очень признателен, мой кузен, господин волк».

И Тибо, находя шутку превосходной, — наш читатель, конечно, придерживается другого мнения, — потирал руки и ухмылялся, и так веселился, что не заметил, как оказался в городе и прошел до конца всю улицу Ларньи; он-то считал, что всего на пятьсот шагов отошел от дома бальи.

Здесь он сделал своим волкам знак исчезнуть.

Было бы неосторожно пересечь весь Виллер-Котре с двенадцатью волками в качестве телохранителей; им могли встретиться собаки и поднять тревогу. Шесть волков свернули вправо, шесть — влево, одни побежали быстрее, другие медленнее, и, хотя путь был разной длины, все двенадцать оказались одновременно в конце улицы Лорме.

У двери хижины Тибо волки простились с ним и разбежались.

Но, перед тем как расстаться с ними, Тибо предложил им на следующий день, как только стемнеет, встретиться на том же месте в лесу.

Тибо встал с рассветом, хотя и вернулся домой в два часа ночи.

Правда, в январе светает поздно.

Тибо вынашивал план.

Он не забыл, что обещал бальи прислать ему дичи из своего заказника.

Впрочем, его заказником были все леса его высочества монсеньера герцога Орлеанского.

Поэтому он и встал так рано.

С двух до четырех часов утра шел снег.

Осторожно и ловко, словно ищейка, Тибо обошел весь лес.

Он выследил лежки оленей и косуль, кабаньи берлоги, заячьи норы; он заметил, по каким тропам животные проходят на ночлег.

Затем, когда в лесу стало темнеть, он испустил вой (живя с волками, научишься выть!), и на этот вой собралось все приглашенное накануне волчье ополчение.

Пришли все, даже волчата последнего помета.

Тибо объяснил, что ждет от них необыкновенной охоты.

Для того чтобы подбодрить их, он объявил, что сам примет в ней участие.

Охота в самом деле была чудесной.

Всю ночь под сводами леса раздавался жуткий вой.

Там, загнанная волком, падала косуля, и другой волк, сидевший в засаде, хватал ее за горло.

Здесь Тибо, с ножом в руке, словно мясник, приходил на помощь троим или четверым из своих свирепых приятелей и добивал кабана-четырехлетка, которого они накрыли.

Старая волчица возвращалась с полудюжиной зайцев, застигнутых ею посреди любовных игр, и ей стоило большого труда помешать своим волчатам предаться неподобающему обжорству, приступив к еде прежде, чем хозяин волков возьмет свою долю: эти юные разбойники набросились на семейство красных куропаток, спавших спрятав голову под крыло.

Госпожа Сюзанна Маглуар даже не подозревала, что ради нее происходило в лесу Виллер-Котре.

За два часа волки сложили у хижины Тибо целый воз дичи.

Тибо выбрал свою долю, предоставив волкам роскошно пировать своей.

Он нагрузил двух мулов, одолженных им у угольщика (Тибо сказал ему, что собирается везти в город сабо), и отправился в Виллер-Котре, где продал часть своей добычи торговцу дичью, оставив для г-жи Маглуар лучшие куски, меньше всего пострадавшие от волчьих когтей.

Сначала он хотел сам отнести все это бальи.

Но башмачник уже начал приобретать светский лоск и счел более приличным отправить подарки вперед: он нанял за тридцать су крестьянина и послал с ним дичь эрневильскому бальи, сопроводив ее запиской, в которой значилось:

«От господина Тибо».

Сам он должен был прийти следом за своим посланием.

Он и в самом деле шел за ним по пятам и явился в ту минуту, когда метр Маглуар рассматривал только что полученную дичь, выложенную на стол.

Судья, охваченный пылом признательности, протянул ручки к новому другу и попытался прижать его к сердцу, не переставая при этом испускать радостные вопли.

Мы говорим «попытался», поскольку осуществлению этого желания препятствовали два обстоятельства: незначительная длина рук и округлость живота.

Но бальи подумал, что г-жа Маглуар может восполнить его недостатки.

И подбежав к двери, он изо всех сил стал звать:

— Сюзанна! Сюзанна!

Голос бальи звучал так необычно, что его супруга поняла: случилось нечто особенное; только она не могла определить — хорошее или плохое.

Так что она быстро спустилась, чтобы самой во всем разобраться.

Она нашла своего мужа обезумевшим от радости, семенящим вокруг стола, который, надо сказать, представлял собой самое приятное зрелище для любителя поесть.

Как только Сюзанна вошла, ее муж, хлопая в ладоши, закричал:

— Смотрите, смотрите, сударыня, взгляните, что принес нам наш друг Тибо, и поблагодарите его! Слава тебе, Господи! Нам встретился человек, который держит слово! Он обещал нам прислать корзинку дичи из своего заказника — а прислал целый воз… Дайте ему руку, поцелуйте его скорее и посмотрите на все это!