Прием в орден обычно ведется на уровне первичной воровской ячейки, где решения принимаются ворами незначительного калибра. Есть так называемая всесоюзная короновка, когда поручателями выступают воры всесоюзного значения.

Существует мнение, что никто из осужденных впервые не может стать «ВЗ». Вероятно, так и было раньше. Но в настоящее время, когда множеству преступников, в особенности проживающим в Средней Азии и Закавказье, удается по многу лет избегать уголовной ответственности, некоторые из них получи ли звание «ВЗ», будучи ни разу не судимыми. Сами заключенные поговаривают о том, что в настоящее время воровское звание можно элементарно купить, вручив рекомендателям «ВЗ» большие взятки. Называются суммы с шестью нулями.

«Раньше, — делится воспоминаниями один из прошляков, — прибывших этапом встречали вопросом: «Воры есть?» А слово «пацан» имело в то время совсем другое значение. «Пацанов ебут», — говорили мы. «Малыш» или «сынок» — только так называли молодых воров. Лично мне, шустрому и тертому, тоже приходилось жрать (вместе гоношить еду, когда мужики «отстегивают» ворам от посылок) со старыми ворами, такими, как «Люсик» в Кизиллаге, Иваном Львовым в Краслаге, «Бульдозером» на Воркуте. Для них я был «сынок», но на равных воровских правах. И никто меня в воры не принимал, сам как-то дошел. Да и как можно принимать? Свидетельства, что ли, выдавать?»

1992 г.

Здесь держат обычно самых крупных воров в законе. Греть их (оказывать материальную помощь) — святая обязанность каждого уголовного авторитета, в какой бы колонии он ни находился. Идет этап во Владимирскую крытую — хоть сто рублей, но передать обязан. Какие-то денежки, слышал я, идут сюда и с воли. Но вот приезжаю и узнаю, что четверых воров в законе греют работающие арестанты из других корпусов. Теперь можно покупать по безналичному расчету продуктов и курев на большую сумму, чем раньше.

Некоторые наши издания время от времени публикуют репортажи о встречах с ворами в законе. Журналистов сажают в черную «Волгу» или иномарку, завязывают глаза. Машина долго петляет по улицам — идет проверка, нет ли слежки. Потом только журналиста привозят к вору в законе. Тот либо сидит спиной к собеседнику, либо не прячет лица и даже не скрывает, какие имеет доходы. Один недавно назвал 5 миллионов ежемесячно. И тут же, подобно другим, добавил, что не забывает про томящихся в темницах «братьях», отстегивая им до 40 процентов. То есть 2 миллиона! Да если бы шел такой подогрев, зачем везти денежки в желудке? Их проносили бы чемоданами. Здесь я не бросаю на сотрудников Владимирской тюрьмы никакой тени. Им бы сверху приказали. И они бы выполнили. Эти четверо воров в законе черную икру ели бы ложками. Им бы девочек водили. Им бы отдельные камеры дали — при таком-то числе пустующих! Они бы друг к другу в гости ходили, совсем как в западных тюрьмах. Ну и, наконец, если бы один только этот мафиози отстегивал два миллиона в месяц, они бы давным-давно были бы на свободе!

Если бы на воле собиралась такая общаковая касса, то зачем ворам и авторитетам нужно было бы наскребать свои колонийские общаки, восстанавливать против себя работяг? Ведь там сегодня, как и на воле, каждый рубль на счету.

Итак, либо эти встречи — байки для легковерных, либо те мафиози, что живут на виллах, не имеют с ворами, что парятся в крытых, ничего общего. И не могут иметь. Потому что это особая, малоизвестная категория преступников. Так называемые тюремные воры.

Ими занимается в крытой специальный оперуполномоченный (кум) в чине капитана. Узнав, что я интересуюсь этой публикой, он что-то сказал надзирателям. Через несколько минут они ввели в надзирательскую, где мы сидели, мужчину в спортивном костюме фирмы «Адидас». Личное дело этого мужчины мне уже показали. И я знал, что у него под костюмом — татуированный воровской паспорт, на спине — крест с распятой женщиной. На груди — пасть тигра.

Мужчина сел на свободный стул, вынул из кармана пачку сигарет «Бонд». Капитан закурил «Астру» и сказал мне: «Вот видите, что я курю и что курит он». «А ты не жадничай», — усмехнулся мужчина.

«Вот, пожалуйста, — заметно раздражаясь, продолжал капитан, — перед вами настоящий вор в законе по прозвищу Шурик-Устимовский. Можете взять у него интервью».

Капитана захлестывали непонятно какие эмоции. И он начал мерить комнату шагами. А я рассматривал Шурика и молчал. Если бы я был арестант, я бы имел право поспрашивать его о тонкостях воровской жизни, а он не мог бы мне не ответить. Вдруг я стремящийся — хочу пополнить их ряды? Нельзя отталкивать! Но я знаю также, что давать интервью у них, воров в законе, пока не принято. Вдруг я что-то не так пойму. Не так истолкую. Не теми словами передам.

Вот почему я сидел и молча слушал, как Шурик и капитан обмениваются шутливыми колкостями. Капитан нервничал. Шурик это видел и держа/», свои уровень, играл на контрасте. Язычок у него был явно поострее. Глаза снисходительно улыбались. Не берусь судить, кто из них двоих умнее. Наверное, каждый по-своему. Но Шурик меня поразил больше. Сидит-ю без выхода с 1968-го года. Почти четверть века! А вот на тебе — никакой деградации.

Это и есть самое главное отличие тюремных воров — все они, попав впервые за решетку несовершеннолетними, раскрутились в колониях на дополнительные сроки и сидят без выхода практически всю сознательную жизнь. Бриллиант провел в неволе больше тридцати лет. Где-то я прочел, что один тюремный вор (фамилия не называлась) побил и этот рекорд — провел двадцать лет в одиночной камере. Это, скорее всего, легенда. Ведь тогда пришлось бы самому камеру прибирать, посуду мыть, полы драить. А настоящий вор не имеет права работать ни в какой форме, ни под каким видом. Он мозги себе свихнет, но придумает, как заставить ментов посадить его хоть с кем-нибудь, кто будет это делать за него… Настоящий тюремный вор не вдруг согласится сидеть вместе с другим таким же вором. А если их все же посадят, они настроят против ментов всю тюрьму. Братва поддержит, голодовку объявит, от работы откажется, вены начнут резать. Заваруха кончится тем, что либо их рассадят, либо поместят к ним фраера или мужика.

В тяжкие времена, когда воров что-то заставляло работать (либо ментовская гнуловка, либо голодуха), в вагонах с лесом, приходивших на Большую землю с северных лесоповалов, часто находили то ступню, то кисть, то ногу, то руку. Особенно много саморубов было среди тюремных воров. Способность к членовредительству входит в число их обязательных качеств. Надо собраться, обсудить текущий момент, выработать общую линию. Где можно съехаться из разных колоний? Только в межлагерной больнице. Но чем крупнее тюремный вор, тем вероятней, что он не станет ничего с собой делать (для него это — пройденный этап). Он просто припугнет врача, и тот найдет у него какую-нибудь болезнь.

У тюремного вора можно найти массу пороков. В одном ему не откажешь — в смелости, мужестве, умении показать решительный характер, терпеть и голод холод (в пятидесятых годах в северных лагерях ломали просто — выбрасывали на мороз в одном нательном белье), проявить пренебрежение к собственной жизни. Шура-Захар, говорили мне сотрудники крытой, просидел в карцере (без выхода!) восемьдесят суток.

«Когда меня начали пинать и подвешивать на наручниках, я стал кусаться», — сказал Шурик Устимовский. «Мы сами помогли многим стать ворами в законе». Это самокритичное признание я слышал не только во Владимирской крытой…

Испытания, которым подвергались тюремные воры (так называемая гнуловка), по международным нормам можно назвать пыточными. Тех, кто выдерживает пытки, называют обычно героями. Ну что ж, мы можем отвергать образ жизни и убеждения тюремных воров, но мы не вправе отказать им в том, что они являются героями в мире неволи.

Всякий тюремный вор находится в состоянии войны с ментами. А с другой стороны, он находится в состоянии войны с такими же ворами. Он боец, борец — назовите, как хотите. Даже если он не настоящий вор, а самозванец. Каждый день и каждую минуту он ставит на кон свою жизнь. В такие игры слабаки не играют.