Пару раз я даже подумывал эффектно вылезти из шкафа, но… Тут же передумывал.

Не стоит дразнить девочку, раз она не хочет нашей встречи с ее отцом. Да и наши зарождающие отношения это не укрепит.

И самый большой плюс — у меня теперь появляется козырь против Янины, с помощью которого можно слегка на малышку надавить.

Вечер перестает быть томным.

— Я не знаю, когда Эрик приедет, — через время выдает Янина. — Он мне не сказал.

— Я жду с ним знакомства! — резко произносит Захаров. — Хватит уже прятать его от нас. Мать все знает о твоем женихе, а я ни слуху, ни духу.

— Язык бы ей отрезать.

— Янина!

— Он мне пока не жених, — тут же находится малышка, а я даже слегка напрягаюсь.

Вот так финт! Хотя…

Меня бьет какая-то молния по голове — как же я раньше то не догадался!

Девушка просто хочет меня позлить! Вот и весь ее коварный план с женихом выползает налицо.

Вряд ли бы она так спокойно согласилась на мое предложение пожить в моей квартире и поморочить голову моей маме, если бы у нее был любимый человек. Как потом ему объяснять, что она делала с другим мужиком в одной кровати?

Ну, точно, за нос меня водит и держит на расстоянии.

Ох, и коварная же ты соблазнительница, Захарова Янина! Будешь наказана!

Однако следующие слова и девушки, и ее отца бьют по моим оголенным нервам еще сильнее, чем перед этим невидимая молния.

— Но он делал тебе предложение? — выдает Захаров, а я сцепляю зубы.

Нет! Я даже уверен в это на сто процентов.

Ну же, девочка, не подведи.

— Делал, — выдает моя малышка, вызывая у меня зубной скрежет.

А рука тянется к створке шкафа.

Пора с этим фарсом заканчивать!

— И я об этом только сейчас узнаю? — Александр Михайлович снова повышает голос, мои пальцы уже дотрагиваются до створки двери…

— Хватит, папа! — резко отрезает Янина. — Я сама разберусь кого, когда и с кем знакомить, а так же за кого мне выходить замуж. Это понятно?

Да уж, девочка не из робкого десятка, хотя я это и так знал. Рука так и замирает возле этой дурацкой створки. Можно, конечно, сейчас поддаться глупому порыву и открыть дверь, только это вряд ли укрепит наши слишком уж хрупкие отношения с Яниной.

Она так сильно сидит в моей голове, что я не могу думать ни о ком другом. Только о ней. Я понимаю, что это все временное увлечение. Довольно сильное, но рано или поздно отпустит.

Не получится у нас ничего серьезного. Да и я, если честно, особо не стремлюсь сейчас к серьезным отношениям.

Только почему я не могу отпустить Янину? Почему мне все сильнее хочется привязать ее к себе? Чтобы рядом была.

Двадцать четыре часа в сутки!

Надо срочно отдохнуть! Эти глупые и сумбурные мысли от усталости, не иначе.

— Ладно, — слышу спустя время голос Захарова. Довольно спокойный, кстати. Видимо, и на него речь девушки произвела впечатление. — Не надо так сильно нервничать. Я все понял.

— Вот и не лезь ко мне со своими вопросами! — продолжает кричать малышка.

— Да понял я, понял, — мне кажется, что ее отец даже усмехается. — Я просто переживаю. Неужели я не могу…

— Можешь, папа, — Янина вроде как выдыхает, успокаиваясь. — Я просто очень устала.

— На выходных ждем тебя с мамой домой.

— Я постараюсь.

— Мы ждем!

Походу, сейчас будет прощание. Мне тоже пора выдохнуть, а то чуть глупостей не наделал. Как мальчишка малолетний, честное слово.

Но шкаф, конечно, это нечто. Это я запомню надолго.

А еще дольше…

Додумать не успеваю, как створка двери резко открывается, и яркий свет бьет в глаза.

— Выходи! — командует девушка, и я аккуратно вылезаю из шкафа, разгибаясь и выпрямляясь в полный рост.

— Ты, конечно, учудила, — я усмехаюсь, кивая в сторону своего недавнего места заточения.

— Другого ничего в голову не пришло, — девушка отворачивается ко мне спиной. — Глеб, я не поеду с тобой, — Янина намерено делает паузу.

Вижу, как напряжена ее спина, и, по всей видимости, девушка именно сейчас борется со своими внутренними демонами.

— Что случилось? — я нахмуриваюсь, засовываю руки в карман, а Янина медленно поворачивается ко мне лицом.

— Извинись за меня перед своей мамой, — печально вздыхает, но глаз в сторону не отводит. — Скажи, что я плохо себя чувствую.

— Тогда сюда через десять минут приедет две бригады скорой, — я снова усмехаюсь, тонко намекая, что ее ложь не пройдет.

И смыться, точнее, спрятаться от меня, я ей не дам. Не могу.

Да и не хочу, если честно.

— Глеб…

— Послушай…

— Это ты меня послушай! — девушка снова срывается, а ее голос начинает дрожать. — Как же вы все меня достали уже! Объясни, почему все так активно лезут в мою жизнь? Дают советы, пытаются контролировать, давят постоянно? Ну? Чего ты молчишь?

— Даю тебе возможность выговориться, — безразлично пожимаю плечами, но девчонку уже реально несет куда-то не туда.

— Я очень хотела вернуться домой, а сейчас знаешь, чего я хочу? — она пристально смотрит мне в глаза, а по щекам текут слезы. — Я хочу вернуться назад! Спрятаться, как улитка, в раковину. Закрыться в четырех стенах. И никого не видеть и не слышать.

— Девочка моя…

— Не называй меня так!

Ну вот, самая что ни на есть настоящая истерика. Только этого мне не хватало для полного счастья.

Ненавижу женские слезы! Просто бесят они меня. Только с женой было по-другому, Алла еще та фальшивка. Ее истерики были наигранными, лишь бы эффекта нужного добиться.

А девочка, стоящая сейчас передо мной, настоящая. Искренняя, нежная, открытая.

И я просто не смогу смотреть на это с безразличием. До глубины души трогают меня ее слезы.

— Милая, — я подхожу ближе, прижимаю малышку к себе и глажу ее по голове. — Прости…

— Отпусти меня, — всхлипывает Янина, сильнее прижимаясь ко мне и обнимая меня обеими руками за талию.

— Не отпущу, — тихо усмехаюсь, поражаясь женской логике.

— Д-достали вы меня.

— Ты уже говорила, — отстраняюсь от девушки, беру ее лицо обеими руками и заставляю посмотреть мне в глаза. — Вещи собирай. И поехали домой.

Она, как ни странно, не сопротивляется. Хотя бы успокаивается, и на том спасибо. Кидает вещи в сумку, застегивает ее, шмыгает носом, размазывает остатки слез по лицу…

— Я готова.

— Ключи от машины давай.

Куда ей сейчас за руль, скажите на милость? В таком состоянии разве что до ближайшего столба мы доедем. Правда, девушка вдруг оживает, ее глаза расширяются, а я пока не могу понять столь странную перемену в ее поведении.

— Ты разве умеешь водить?

Ах, вот оно что! Женская логика — страшная сила.

— То, что я предпочитаю ездить с водителем, еще не говорит о том, что я не умею водить машину.

— Логично, — кивает Янина и даже слегка улыбается. — Я как-то об этом не подумала.

Ключи, кстати, отдает, но больше мы не произносим ни слова. Ни когда спускаемся на первый этаж, а затем выходим из подъезда во двор. Ни когда едем по уже довольно пустым проспектам. Ни даже когда поднимаемся в лифте на мой этаж и заходим в квартиру.

— Ну, слава Богу, а то я… — мама идет нам навстречу, но тут же резко останавливается, глядя на Янину. — Что случилось?

— Извините, Надежда Валерьевна, но я плохо себя чувствую.

— Глеб…

— Потом, мама, — я подхватываю сумку одной рукой, а девушку другой. — Идем.

А в спальне оставляю ее одну. Мне кажется, сейчас не время маячить у нее перед глазами. Пусть отдохнет, подумает. Если завтра решит от меня сбежать — что ж, держать силой не буду. Тем более, мама-то в курсе наших «непростых» отношений с Яниной.

Даже объяснять ничего не придется.

— Глеб, что случилось? — мама едва ли не шепчет, когда я спускаюсь со второго этажа.

— Мам, она плохо себя чувствует, — намерено делаю паузу, чтобы моя любимая женщина впечатлилась. — Честное слово.