Нас — нет!

И я смирилась…

— Алла была мне удобна, — мой спутник пожимает плечами в ответ, выводя меня из воспоминаний.

— Странное у тебя представление о браке.

— Уж какое есть, — Глеб снова безразлично пожимает плечами. — Точнее, было.

— Ладно, извини. Я больше не буду затрагивать эту тему. Если тебе больно, то…

— Скорее, неприятно, — мужчина кривится в ответ. — К тому же, она мне изменила.

— Да ладно! — я сначала округляю глаза, а после…

В общем, заливаюсь смехом, аж слезы на глазах проступают. Я просто не верю своим ушам!

Что она сделала? Изменила?

Господи, дай мне сил не рассмеяться еще сильнее!

— Очень смешно, — кривится Глеб, а я вроде как успокаиваюсь после своей «истерики».

Приятно, конечно, потому что…

Нет! Да нет же! Никогда снова! Даже несмотря на то, что меня сейчас еще сильнее тянет к Глебу!

Но… нет!

Категоричное!

— Извини, я не сдержалась, — все-таки я переборщила, поэтому надо признаться в этом. — Я просто не ожидала…

— Проехали… — Глеб машет рукой и отворачивается. Достает из шкафа пиджак, надевает его и застегивает пуговицы.

И только после этого поворачивается ко мне лицом.

Да уж, не до смеха, это точно. Мы смотрим друг другу пристально в глаза. Какое-то притяжение, черт бы его побрал!

Я не выдержу.

— Даже не думай! — я заранее предупреждаю, так как мужчина медленно направялется в мою сторону.

— О чем? — Глеб игриво приподнимает одну бровь вверх.

— Я не твоя игрушка! И никогда ею не стану!

— Разве я об этом просил?

Пауза. Шаг в мою сторону.

Ай, была, не была.

Я тоже делаю шаг ему навстречу.

— Не смей меня целовать! Даже не думай!

— Слушай, дорогая, — Глеб улыбается краешком губ. — Если ты не забыла, то нам еще коротать ночь в одной кровати, — кивком указывает на эту самую кровать.

— Чего?!

— Для мамы мы живем вместе, поэтому…

— Я не буду ночевать с тобой в одной кровати! — тычу пальцем в сторону Глеба, а он делает еще один шаг и упирается грудью в мой палец. — Я буду спать в своей кровати! — пауза. — В своей квартире!

— Решила меня подставить? Мы же договорились…

— Не-ет! — я закрываю глаза и чуть ли не плачу от подобной перспективы.

— Ты дала слово, — слышу где-то рядом. Возле уха. — Неужели грош цена твоим словам? А, малышка?

— Не называй меня…

— Крошка подойдет?

Надо же, он надо мной издевается! Еще и насмехается!

Я его сейчас точно разорву на мелкие части!

— Я тебе не крошка! — открываю глаза и натыкаюсь на веселящийся взгляд мужчины. — И не малышка! — шиплю ему прямо в лицо.

— Детка? — Глеб приподнимает одну бровь.

— Да пошел ты!

— Тогда ограничимся «дорогой», — он дотрагивается пальцем до кончика моего носа. — Обещаю, что больше тебя не поцелую, — наклоняется к моему уху. — Пока сама не попросишь, — добавляет практически шепотом.

— Не попрошу…

— Как скажешь.

Глеб выпрямляется, подмигивает мне и уверенным шагом выходит из комнаты, а я вздыхаю с облегчением.

Только сейчас поняла, в каком напряжении пребывала все это время.

Он мне нравится. До сих пор.

Меня к нему тянет. Но это временно.

Я больше никогда не наступлю на один и те же грабли…

Как там он сказала? Пока сама не попрошу?

Так вот, Глеб Мраморный, я тебя никогда об этом не попрошу! Так и быть, сдержу сове слово.

Неделя! Сыграю роль невесты перед твоей мамой, а после мы попрощаемся.

Я хочу снова отсюда уехать…

Всю дорогу до торгового центра мы едем практически в тишине. Ну, как в тишине — это я молчу, иногда поддакивая. А вот мама Глеба тарахтит без умолку, в основном, рассказывая о прекрасной жизни за рубежом.

— Вы обязательно должны приехать ко мне с Глебом в гости, — внезапно выдает Надежда Валерьевна, а я лишь киваю в ответ:

— Угу.

— Глеба надо срочно вытянуть на отдых, — продолжает женщина тарахтеть мне над ухом. — Он работает по двадцать часов. Иногда мне кажется, что он — робот.

— Угу, — я снова киваю, даже не пытаясь вступать в дискуссии.

— Ты же заставишь его пойти в отпуск? — уже довольно серьезно интересуется моя пассажирка, а я лишь тяжело вздыхаю в ответ.

— Думаете, он меня послушает?

— Уверена, что не только послушает, а тут же побежит покупать билеты, — смеется Надежда Валерьевна в ответ.

Во-первых, я в этом не уверена. Никуда ее ненаглядный Глеб не побежит. У таких, как он, работа всегда стоит на первом месте. Семья — пофиг. Жена — тем более.

И тут же всплывает в памяти точно определение этой самой «жены»:

«Удобная!»

И о каком отдыхе может идти речь?

— Посмотрим, — я снова ухожу от прямого ответа, но в женщину как будто бес вселился.

— Обещай мне, что приложишь максимум усилий.

Твою ж…

Только этого мне не хватало, ей-богу.

Я не хочу ничего обещать. Тем более, этой женщине, с которой через неделю попрощаюсь и больше никогда ее не увижу. Это для нее Глеб — идеальный сын, а вот для меня…

«И кто же он для тебя?» — тут же просыпается мой внутренний голос, на что я снова печально вздыхаю.

Я пока не готова ответить на этот вопрос. Один поцелуй (пусть и довольно волнительный) — это еще не повод прыгать к Глебу в постель и считать его идеальным мужчиной. Слишком много боли. И таких же болезненных воспоминаний.

Прошлое до сих пор стоит между нами, хоть я и согласилась на время о нем забыть.

— Надежда Валерьевна…

— Я знаю, что у тебя все получится, — моя спутница меня наглым образом перебивает. — А я помогу.

Да что за черт! Ну, какое, нафиг, «помогу»?

Есть еще, как ни странно, во-вторых, хотя женщина не может об этом знать. А я не должна проболтаться, так как слово дала.

Я не поеду отдыхать с Глебом. И уж тем более, к его маме…

Но предчувствие меня никогда не обманывало, а сейчас оно громко кричит:

«На этом разговор не окончен! Эта тетка еще вернется к перспективе вашего совместного отдыха!»

Хоть головой о стенку бейся.

Вот это я попала!

— Придумаем что-нибудь, — произношу я спустя время, опять уклоняясь от правдивого ответа.

Не хочу давать ей надежду. Хватит и того, что мы сейчас с Глебом ей голову морочит. Вроде неплохая эта Надежда Валерьевна. Чего душой кривить — мне нравится. Своеобразная женщина, но добрая.

И сына своего любит безмерно.

«Пора рожать!» — я мысленно то ли глаза закатываю после этой фразы, то ли смеюсь от глупости данной затеи.

Я хочу сына. И любить его буду не меньше, чем Надежда Валерьевна любит своего. В любом возрасте мы для своих родителей — просто дети. Учить нас нужно. Воспитывать. Лекции читать и на путь истинный наставлять.

— Кстати, Яночка, а Глеб сделал уже тебе предложение?

Этот вопрос застает меня врасплох. Хорошо хоть зеленый свет загорается на светофоре. А то я бы от неожиданности сейчас (не дай Бог) в кого-то врезалась ненароком.

Нельзя же так пугать! А если сердце схватит после подобного вопроса?

— Нет, — честно признаюсь, хотя лучше бы соврала.

Поворачиваюсь лицом к женщине, и мне хочется прямо сейчас биться лбом о руль.

Она еще рта не открыла, а у нее на лице все написано большими буквами.

Надо бежать. Ибо вечер в компании мамы Глеба я точно не переживу…

— Странно, — пожимает моя спутница в ответ плечами. — Он, правда, еще не развелся с этой… — запинается, а я усмехаюсь, так как Глеб хоть здесь предупредил, что его мама на дух не переносит Аллу.

— Стервой, — помогаю Надежде Валерьевне, но она лишь хмурится в ответ.

— Мымре! — резко выдает, вызывая у меня очередную улыбку. — Я вообще не понимаю, как он мог на ней жениться! А я предупреждала! Ничем хорошим это не закончится!

— Дайте о ней не будем, — отворачиваюсь, загорается зеленый свет на светофоре, и я плавно трогаюсь с места.