Когда пришла Сусанна, я была совсем кислая.

– Что случилось, красавица? – прищурив глаза, спросила она.

– Так.

– Нет, что-то не так, не обманывай меня.

– Ах, да! Я же забыла про твое цыганское чутье!

– Шутка веселая, а глаза грустные.

Мы взяли с Сусанной кофе.

– Ну? – требовательно спросила она. Я вздохнула.

– Меня Петраков приревновал.

– И что в этом плохого?

– Теперь собирается меня стеречь, а я категорически против.

– И?

– Может, проучить его?

– Как?

– Пусть сам окажется в глупой ситуации, посмотрю, как будет выкручиваться. Тогда он перестанет меня ревновать. Я уверена.

– А может, дать ему время, чтобы сам успокоился? Он у тебя, небось, рыбалку любит и машину в гараже чинить?

– Ну?

– Захочет уйти, – а ты ему – сцену ревности. Пару раз хватит, чтобы твой Петраков с тебя контроль снял.

– Я и сама так подумала.

– А чего грустишь? – не поняла Сусанна.

– Просто грустно, и все. Вот, хотела сегодня с тобой куда-нибудь в ресторан сходить, пропустить бокальчик вина, так ведь Петраков не даст! Не отвыкла я от свободы. Тяжело жить вдвоем. Одной удобнее.

– Удобнее, конечно, – кивнула Сусанна. – Пока. А потом, когда будешь мечтать приходить в дом, где тебя ждут, будешь приходить в пустую квартиру, тогда как?

– Ну… нет, ты права, Сусанна, я понимаю, но…

– И никаких «но»! Привыкнешь. Потом понимать не будешь, как могла раньше одна жить и в пустой квартире находиться.

– Это по собственному опыту? – поинтересовалась я.

– Почти. Бабушка рассказывала. Она так все умела описывать, будто ты сама это пережила!

– Понятно.

– Тогда не грусти. Лучше подумай, что ты сегодня приготовишь своему Петракову на ужин?

И до звонка мы с Сусанной обсуждали мое семейное меню.

А потом, поздно вечером, когда Петраков вкусно поужинал, исполнил свои супружеские обязанности и довольный, заснул невинным, глубоким сном младенца, я вышла на лоджию, закурила и позвонила Ирке.

– Да! – рявкнула она в трубку. – Казакова, на часы глядела?

– Ага. Одиннадцать. А твои сломались?

– Та – ак! Это что-то новенькое! Че случилось, лапа моя?

И я все рассказала Ирке. Про книжки. Про то, как Севастьянов у меня остался на ночь. Про то, как его увидел Петраков. Про то, как Петраков ревновал и интересовался суставом Севастьянова. Про то, что Севастьянов сказал мне за чашкой кофе.

– Мне это не нравится, Казакова, – сказала Ирка, на удивление, выслушав меня, ни разу не перебивая.

– Что именно-то, Ир? – осторожно спросила я.

– Все! Твой Максим Севастьянов мне не нравится!

– Почему? – искренне удивилась я.

– Мутный какой-то тип. Ты же ничего о нем не знаешь. Только то, о чем он тебе соизволил рассказать, да и то, правда ли, ложь ли?

– Ты конкретно о чем, Ир?

– Да вот о его травме. Петраков прав. Твой Севастьянов что, мутант? Плечо не может вылечить?

– Откуда я знаю! Может, просто не считает необходимым.

– Ты там проверь все же, Казакова, что за травма у твоего принца. Может, у него в самом деле протез?

– Прекрати, Ир! Еще тепло, у Макса машина, он ходит в одной футболке и его руки я отлично разглядела. Это не протезы, уверяю тебя!

– Да?

– Да! И ходит он, не прихрамывая!

– Но узнать все же нужно. Что там за травма у него такая?

– Вот, Ир, а ты недостатки в нем какие-то нелепые ищешь. Так вот же он – недостаток! Его травма.

– Тебе, значит, стали нравиться убогие?

– Не подражай Петракову!

– А ты тогда узнай, в чем дело. Может, у него протез вместо члена! Или одно яичко.

– Ир, не начинай!

– Ну, на худой конец, ой, прости, я не то имела в виду, – вдруг у парня одна почка.

– Ир, ну, не начинай, а!

– Ты сама позвонила, – парировала Ирка.

– Ир, да ты пойми, мне все равно, какая там у него травма! Пусть хоть одно яичко! Ясно одно, какая-то травма есть. Да и фиг бы с этим. Мне интересно другое. Нравлюсь ли я Севастьянову или я все это сама себе нафантазировала, а?

– А тебе что сказать?

– Правду!

– Не блажи. – Ирка чем-то захрустела. – То, что Севастьянов с тобой флиртовал, – это факт. Имеет место быть. Выложил тебе хоть и часть правды, но ведь выложил! А зачем ему о себе преподу рассказывать? Если только зачет получить? Но ведь он отлично учится. Потом, он сам вызвался тебе помочь с книгами, а ты ведь вежливо работала при этом кукушкой.

– Это как?

– Да так! О, сейчас десять, не поздно? О, уже одиннадцать, может, поздно! Так?

– Ну, как-то так.

– Вот! И потом, самое интересное, Севастьянов не ушел от тебя, а остался тебя стеречь. Просто рыцарь! А вот потом, после разговора за кофе, возможны вариации.

– Какие?

– Ну, например, ты права, и Севастьянов на время поссорился со своей подружкой. Может, приревновал ее. А тут появляется Петраков и Севастьянов понимает, что его подружка не виновата. Там тоже что-то подобное было, он ей не поверил и вот теперь, после, так сказать, наглядного примера, сокрушается. Ты там посмотри, может, у него девушка появится. Значит, старая зазноба, получившая индульгенцию. Это первый вариант. Второй. Возможно, Севастьянов хотел закрутить с тобой роман, но тут появляется твой фактический муж и Севастьянов шмыгает в кусты. И третий вариант – это два вышеперечисленных, соединенных воедино. Я ясно выражаюсь?

– Да ладно, я привыкла, я тебя поняла.

– Это главное.

– И что делать, Ир?

– Ничего. Жить с Петраковым.

– Я про Севастьянова.

– И с ним ничего делать не надо. Ты говоришь, он пригласил тебя на Хэллоуин?

– Ну…

– Загну, каралька выйдет…

– Что?

– Баранка! – рявкнула Ирка. – Короче, если твой Севастьянов напомнит тебе про Хэллоуин и девчонки у него не появится, то иди с ним в ресторан.

– Зачем?

– Ну, мать моя – женщина! – шумно вздохнула Ирка. – Он же тебе нравится. Вот и наслаждайся его обществом. Там видно будет.

– Ир, а если у него девчонка появится, а он все равно в ресторан пригласит?

– Ну и иди. У него девчонка, у тебя Петраков.

– А если не пригласит?

– Молчи.

– А если девчонки нет и не приглашает, Ир, тогда что?

– Ничего. Молчи. Значит, проехали.

– А может, что-то попросить помочь сделать…

– Зачем? Чтобы соблазнить?

– Ну… Может, он снова начнет флиртовать со мной, а там, глядишь…

– Что?

– Ну…

– Опять баранки гну! Ты с ним трахнуться, что ли, хочешь?

– Зачем ты так грубо, – обиделась я.

– Как есть! – рубанула Ирка.

– Ир, ты скажи, тогда как?

– А вот как будет, тогда позвони и покалякаем. Сейчас зачем зря трепаться?

– Да, ты права.

– Кстати, Казакова, а что, секс с Петраковым тебе не нравится?

– Да нет, нравится. Просто хочется чего-то феерического, что ли…

– Ну, дело поправимое. Ролевые игры, например.

– Это когда я переодеваюсь в медсестру, а он – типа раненый боец?

– Ну, типа того, – Ирка захохотала. – Ой, Казакова, блин, ты меня укатаешь!

– Ага, тебя укатаешь, – вздохнула я. – Нет, Ир, ну их на фиг, эти ролевые игры, не понимаю я их. Извращение какое-то.

– Почему? Измена без измены.

– Вот и я о том же.

– А тебе, значит, обязательно надо изменить в реале? – хохотнула Ирка.

– Да я не про то! Ну, оденется Петраков в военную форму, но ведь это все равно будет Петраков!

– А ты переодень его в суворовца, – снова захохотала Ирка. – Может, тогда твой Петраков и устроит феерию!

– Ты просто какая-то сексуально озабоченная! – фыркнула я.

– Я? Это я-то? – возмутилась Ирка. – Заметь, это не я тебе звоню на ночь глядя с рассказами про заезжего молодца! Делать тебе нечего! Похоже, Казакова, у тебя просто кризис среднего возраста.

– И что делать?

– Да сказала я уже тебе: ничего! Живи со своим Петраковым, а если с Севастьяновым роман закрутится, – крути на здоровье. Кстати, это действительно полезно для здоровья. Только шифруйся получше. В свете того, что ты мне нарассказывала о своем принце, твой Петраков смотрится выгоднее. Так что не пори горячку. Все у тебя нормально. И давай, покедова, мне спать пора.