– Ну что вы, Эльга Сергеевна, просто хотел сказать, еще раз, не забывайте держать со студентами дистанцию. Тем более, вы еще молоды. Примут за подружку, беды не оберетесь. А у нас еще сессии.

– Хорошо, Юрий Тимурович. Буду ставить студентов коленями на горох.

Пашков опять неестественно рассмеялся.

– Зачем же так строго, Эльга Сергеевна.

Пашков еще немного, для приличия, похихикал, и направился к двери…

– Юрий Тимурович! – окликнула я.

– А? – растерялся Пашков.

– Вы зачем приходили?

– Что? А… Проверка! – загадочно ответил Пашков и вышел.

Не намекал ли Пашков на что-нибудь конкретное? Например, на нашу словесную дуэль с Севастьяновым? Надеюсь, все мои интересы к Максиму недосягаемы для посторонних глаз, иначе, действительно, будет некрасиво! А может, Пашков ко мне просто и банально клеился? Надо же, подслушивал под дверью! Подумать только! А что, Пашков мужик достаточно привлекательный, ему всего сорок, так что, вполне возможно, он, действительно, ко мне клеился. Это плохо. Если Пашков начнет уделять мне внимание, он заметит, что я уделяю внимание Максиму Севастьянову. Ну и что? Максим не пятиклассник, почему мне нельзя им увлечься? Мне всего-то двадцать семь, какое дело декану до моих пристрастий? К тому же, увлечение мое ровным счетом ничего не значит. Я не собираюсь соблазнять Севастьянова, у меня есть Петраков и баста. Мало ли кем я еще могу увлечься, это все ерунда. Ну, переклинило слегка, подумаешь, забуду!

Я решила на все плюнуть, убеждать саму себя – пустая трата времени, – и пойти выпить кофе. У меня как раз была свободная пара.

В столовой сидел Севастьянов. Он увидел меня, встал из-за стола и сказал:

– Эльга Сергеевна. Вы не забыли? С меня кофе.

Я подошла к столу и села.

– Не забыла, Севастьянов. Несите кофе.

– У всех пары, а вы в столовой, Севастьянов. Прогуливаете?

– У наших сейчас физкультура…

– А у вас освобождение?

– Так точно.

Севастьянов закашлялся. Вроде бы и кофе-то не поперхнулся.

– А что с вами? Что-то серьезное?

Максим посмотрел на меня внимательно, наверное, проверял, интересно мне это или так, дежурный вопрос. А мне было интересно. Очень. Севастьянов сидел передо мной в футболке и я видела его сильные руки. Такая мускулатура от рождения не дается. Не то, что бы передо мной сидел какой-то там «качек», но и явно не «томный юноша со взором горящим». Максим передернул плечами. Видно было, что ему неприятен этот разговор, но он ответил:

– Повреждение правого плечевого сустава, полученное в Суворовском училище.

Ого! Мой интерес к Максиму резко подскочил.

– Вы мечтали стать офицером?

– Конкретно, нет. Хотел избавиться от комплекса.

– Что это за комплекс?

– Комплекс богатого мальчика.

Беседа становилась все интереснее. Я просто не могла остановиться и перестать задавать вопросы, хоть Севастьянов и не горел желанием на них отвечать. А мальчик-то не простой! Хоть я это еще на лекции поняла. Но, мальчик, назвался груздем – отвечай на вопросы.

– А как травму получили?

– В драке.

– За честь мундира?

Максим посмотрел на меня и рассмеялся.

– За честь мундира, так точно. – И опять закашлялся. Военные – они всегда военные.

– Так Суворовское вы не закончили?

– Нет. Был исключен за драку с первого же курса.

– Да что вы? – искренне пожалела я Максима.

– Там с этим строго, – пожал он плечами. – Так что за моими плечами только кадетская школа.

– Уже неплохо, – ободряюще улыбнулась я. – А сюда подались как? От безнадеги?

– Так точно, – усмехнулся Севастьянов.

– Как же вы избавились от комплекса, Севастьянов?

– Никак. Просто плюнул на все, уехал от родителей и открыл свой ресторан.

– Да вы что?

Какой интересный мальчик! Так бы и говорила с ним, не переставая!

– А что еще оставалось делать? Написал бизнес-план, взял кредит, и без фактической помощи влиятельных родителей, открыл свое дело… совсем недавно. 5 сентября открылся. Год назад только все начал. – Севастьянов вздохнул. – Конечно, фамилия сыграла дело. Отец, наверняка, постарался… Прежде чем давать солидный кредит, проверяют досконально.

– И кто же ваши родители? Нефтяные магнаты?

– Когда-то мои родители были простыми людьми. Мама – экономист, а отец бурил, как вы верно догадались, эти самые скважины.

Ого! Вот это пердюмонокль! Я, наконец, заткнулась. Максим усмехнулся.

– Значит, вы у нас бизнесмен, Севастьянов?

– Наполовину. Мне еще кредит платить.

– И зачем вам институт?

– Ну, как же без образования?

– Боитесь, что скажут, мол, Севастьянов тупой, как пень, а деньги на дело отец дал?

Я прикусила язык, да поздно. Главное – не сдаваться. Я пристально и серьезно посмотрела на Максима. Он не обиделся. Совсем. И я поняла, что сформулировала его мысль идентично.

– В этом мире все жестко, Эльга Сергеевна.

О, да ты еще не избавился от комплекса, Максим Севастьянов! Как я это понимаю!

– А почему вы выбрали именно факультет философии?

– А что еще? Мехмат? Биохим?

– Экономика.

– Это скучно. Я выбрал самый интересный факультет. Извините.

– Не извиняйтесь. Я сама выбрала этот факультет по такому же принципу.

Мы рассмеялись.

– Точные науки и языки требуют более тщательного изучения и времени, – все же пояснил Севастьянов. – А уж русский с литературой, философию и психологию знать не сложно. Любой технарь сможет справиться.

– Да, а вот ядерную физику из ста процентов гуманитариев вряд ли поймет и один процент, – улыбнулась я. – И кто еще в курсе, что вы сын богатого папы? – вдруг вырвалось у меня.

– Немногие. Но многие знают, что я, как бы это сказать, не беден… И я вам все это рассказываю, чтобы другие на рассказали. Знаете, как бывает… Один рассказал, другой повторил, третий додумал, четвертый придумал…

Бедный мальчик! Никогда бы не подумала, что можно страдать из-за того, что у тебя богатые родители! Богатые тоже плачут… Но ведь Севастьянов – бюджетник. Надо будет узнать, не похлопотал ли за него папа, купив, к примеру, компьютеры для всего института? Нет, просто интересно.

– Я, конечно, поступил сам, отец ничего не знал, меня взяли на бюджетное, но до сих пор я не знаю, не прикупил ли отец чего для института?

Мне стало так стыдно, что словами не описать! Ведь и так ясно, что Севастьянов совсем не дурак, далеко не дурак, и, откровенно говоря, очень умный малый. Зачем мне нужно знать о кознях его отца? В институте есть преподаватели и журналы, а это скажет гораздо больше. Мне ничего не хотелось проверять и вынюхивать. Зачем? К чему?

– А что у вас за ресторан, Максим, может, я знаю?

– Ресторан «Черепаха».

– Черепаха, черепаха, да, что-то слышала… Да! Знакомые говорили! Помню… Мол, тебе грустно? Тогда пойдем в «Черепаху». Да! Точно! Что у вас за ресторан такой? Там грустно?

– Там грустят.

– Это разные вещи?

– Безусловно.

– Ну, конечно! Я же разговариваю с философом!

– Эльга Сергеевна, я очень хочу, чтобы вы пришли в мой ресторан.

– Зачем? Погрустить?

– Нет, нельзя сказать, что это ресторан только для того, чтобы там сидеть и грустить. Вы должны увидеть. Вам понравится, я уверен. Насколько я вас понимаю, вы тот человек, которому мой ресторан придется по душе. Да.

– Что ж. Вы меня заинтриговали, Максим. Я хочу в ваш ресторан. Но я так занята, правда… Может, какое – нибудь определенное число?

– Хэллоуин.

– Горящие свечи в тыквах и все такое?

– Да.

– Обещаю. Я приду. Уж к Хэллоуину я разберусь со всеми своими делами.

– Ловлю вас на слове.

– Послушайте, а почему такое название странное, «Черепаха»? Что-то связанное с грустью? Грустная черепаха…

Я рассмеялась. Максим пожал плечами.

– Ну, что-то вроде того.

– А конкретно?