Кира Васильевна сделала брови дугой.

– Мне кажется, книги тут ни при чем, милая, – сказала она тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Утром мне книги привез Максим Севастьянов. Наверное, ваш муж приревновал к этому красивому мальчику?

Я уставилась на эту крокодилицу. Меня редко могут вывести из себя, но эта дама постаралась.

– Утром я позвонила Севастьянову и попросила отвезти книги в библиотеку, так как он все равно рано будет на занятиях, а мне ко второй паре, а я пока без колес, как вам известно. Муж за мной заехать не мог, спешное дело на работе, и видеть рядом со мной Севастьянова он тоже не мог и, кстати, рядом все равно была моя подруга, а она меня моложе года на четыре. Вот такой вот расклад. Я все понятно объяснила или будут еще какие-то вопросы?

– Но, милая моя, я просто переживаю за вас, – развела руками «ученая дама».

– Не стоит волноваться. За меня есть, кому беспокоиться. И кстати, Кира Васильевна, что вы знаете о нашем Пашкове? – вдруг перешла я на шепот.

– О Юрии Тимуровиче? – дама тоже понизила голос. – А что? Вы что-то знаете?

– Нет, но Пашков мог бы узнать, кто по институту сплетни собирает, – протянула я. – Вот вы откуда про меня такие сведения знаете? Я официально не замужем.

– Что вы говорите! – вспыхнула Кира Васильевна. – Я-то тут с какой стороны?

– Вот, вот, а вы знаете, кто у нас сплетни собирает? Может, предложить Пашкову найти дятла и наказать? Вы так многое знаете, могли бы помочь.

Мы обе сделали, так сказать, хорошую мину при плохой игре. Или, скорее, наоборот.

– Не думаю, Эльга Сергеевна, что Пашкову надо об этом знать. У него и так забот хватает.

– Может, вы и правы. Надо подождать некоторое время и, если сплетник не угомонится, тогда уже – к Пашкову. Да?

– Ну, вероятнее всего, – растерянно ответила библиотекарша и заспешила по своим делам. Вот так вот, и не таких обламывали. И не единого бранного слова! Все мило и литературно! С сиротой, да еще со мной и с тем, что мне еще потом выпало в жизни, играть нельзя… Но, что говорить, плести интриги, – дело, конечно, опасное…

В радужном настроении прошла еще одна пара. На перемене я отправилась выпить кофе. Впереди у меня была свободная пара. У Сусанны, кстати, тоже, и мы договорились, что она сейчас подойдет, составит мне компанию. Но вместо Сусанны за моим излюбленным столиком (последний столик в тенечке, под пальмой в кадке, «места для поцелуев»), сидел Максим Севастьянов. Он грустно мне улыбнулся. Ему-то чего грустить? Не его же «взяли с поличным», а меня! Я ответно улыбнулась Севастьянову, купила кофе и подсела к нему. Это, все-таки, и мой любимый столик тоже. И Севастьянов не предложил мне купить кофе. А зачем? За что? Если он каждый раз будет покупать мне кофе, то сплетен уж точно будет не обобраться! Да и вообще, тогда Севастьянов сделал галантный жест, мы только познакомились, а теперь что, просто так? Может, я вообще ему не нравлюсь. С чего я вообще взяла, что нравлюсь ему? Он просто дружелюбен. И вообще, о чем я думаю? Я посмотрела на Севастьянова. Он с интересом наблюдал за мной.

– Что? – невольно спросила я.

– О чем вы сейчас думали?

– Это так заметно? Мыслительный процесс отражается на моем лице в виде морщин на лбу?

Мы с Севастьяновым рассмеялись.

– Кофе я вам не покупаю для конспирации, – сказал Севастьянов, словно прочитав мои мысли.

– Да бросьте, – порозовела я. От стыда за свои меркантильные мысли.

– У вас все в порядке с мужем, Эльга Сергеевна?

– Мы не расписаны. – Зачем я это брякнула?

– Ну, разве это так меняет положение вещей? – Севастьянов задумчиво смотрел на меня. – Вы давно вместе?

– Достаточно. А вот жить вместе стали недавно. И, похоже, у нас это не получается. – Я ответила честно. Не рисуясь. Я и правда так думала.

– Почему же? – тревожно спросил Севастьянов. Ну, а ему-то чего тревожиться за мою семейную жизнь?

– Мой муж, Петраков, о… – я закашлялась. Как-то неудобно называть «своего мужа» по фамилии. – Лева… оказался ревнивым львом. – Я рассмеялась. Никогда не проводила параллели с его именем, и тут нате вам! Параллель очевидная! Даже удивительно!

– Я вам крепко насолил, да? – растерянно спросил Севастьянов. И выглядел он так, что жалеть хотелось его, а не Петракова.

– Нет, Максим. Вы ни в чем не виноваты. И может, это даже к лучшему, что Лева показал себя с такой стороны. Теперь я хорошо подумаю, стоит ли жить с этим человеком в одной квартире, да, хотя бы в одной квартире. А если он начнет меня ревновать ко всем подряд, следить и подозревать – это не жизнь. И мне такая не нужна. – Я пожала плечами. – Пока я в стадии раздумий. Там видно будет.

– Думайте больше.

– Что? – я просто открыла рот и обалдело уставилась на Севастьянова. Он поставил меня на место? Мол, размечталась, любительница малолеток, а на-ка, выкуси? Я постаралась, впрочем, тут же придать себе независимый вид. – Что, Максим? Вы как-то не совсем по-русски выражаетесь. Не ясно, – выкрутилась я.

– Понимаете, чтобы узнать и понять человека, нужно вместе с ним прожить не одну и не две недели. Не рвите быстро. Тем более, из-за такой глупости.

– Вот именно, глупость! – рассердилась я. – Так зачем же ревновать?

– Ну, он звонил вам вечером, волновался, а утром приезжает, – а тут я вам книжки таскаю. Я его понимаю.

– О, вы тоже из породы ревнивцев?

– А вы бы что подумали на его месте?

Вопрос повис в воздухе.

– Людям надо доверять, – наконец, выдавила я.

– А вот вы бы поверили? – спросил Севастьянов.

– Не знаю, – честно ответила я. – Но дала бы время на реабилитацию. И Петракову это время тоже дам. Не переживайте.

– Просто бывает, что люди расстаются из-за недоразумений. Это очень печально. – Севастьянов покачал головой.

– Вспоминаете собственный опыт? – догадалась я.

– Было дело, – согласился Севастьянов.

– И что? Не простили? – Ох, язык мой, враг мой.

– Не в этом дело. Не понял.

– А что хуже? Не простить? Или не понять?

– Не знаю. Наверное, не простить, потому что не понять.

– А ведь можно понять и простить.

– Да. Или понять и не простить.

– Философия! – пожала я плечами. – А что, собственно, было у вас?

Я смутилась своего вопроса. Севастьянов снова с интересом посмотрел на меня.

– Не понял и не простил, – ответил он.

Я так и знала! А вот из-за чего не понял? Но не спрашивать же об этом! Нужно же и меру знать, в конце концов! Я взглянула на Севастьянова, поймала его полуулыбку – полуусмешку, пожала плечами. Да, мне интересно! Но мне всегда и все интересно! Пусть не думает ничего лишнего!

– Это была измена? – все же ляпнула я и покраснела.

– Даже трудно это так назвать, – протянул Севастьянов, разглядывая мое лицо. – Я считаю, измена – это просто грубое слово. Но факт есть факт. Измена. А почему изменяют? Многое в жизни бывает и все можно понять. Но я не могу понять банальности. Когда просто – захотелось. Без любви и симпатии.

Мы молча допили кофе. Мне снова стало грустно. Зря я напридумывала себе про Севастьянова. Нравлюсь я ему, как же! Да не нужна я ему сто лет! Фантазерка! Сказочница! Вот про кого он сейчас переживает? Может, он тоже сейчас сидит и думает, – простить или не простить? Понять или не понять?

– Я чувствую свою вину, Эльга Сергеевна, – ожил Севастьянов. – Я вам все-таки насолил.

– Прекратите, Максим! А то получается как-то по-чеховски. Как в его рассказе «Смерть чиновника». Помните? «Ах, простите, извините, я вчера, совершенно случайно»… Цитата совсем не точная, но смысл…

– Да, я понимаю, – Севастьянов улыбнулся.

– Забудем, – предложила я.

– Забудем, – согласился он.

Мне стало совсем паршиво. Осталось только добавить, что мы останемся друзьями.

– Ну, мне пора, – Севастьянов встал. – У меня сейчас лекция.

– Да, конечно.

– До свидания, Эльга Сергеевна.

– До свидания, Максим.

Я осталась сидеть над пустой чашкой кофе.