Всё вышло, как я и ожидала — со Стельмахами мы встретились уже в день открытия. Не общались, нарочито игнорируя друг друга — вступать в публичные перепалки на Востоке не принято, для выяснения отношений есть обходные пути. Эдуард Валентинович всюду таскался в компании какого-то араба из местных — по золотой отделке бишта я распознала в нём местечкового шейха. Олег неизменно следовал за ними хвостиком. Жена тоже прилетела — я узнала это из Инстаграма, на выставке она не появлялась — скучно ей, наверное. Слонениям по душным коридорам выставочного центра она предпочла отдых на золотистых песках частного пляжа Эмирейтс Паласа, грея свои ленивые телеса под ласковым солнышком. Что мне могло бы быть на руку, если бы не куча других "но". Кроме тестя, не отпускавшего Олега от себя ни на шаг, между нами стоял и мой отец — игнорируя выставочные экспонаты, пробегая через павильоны на космических скоростях, он всё выискивал случая сосватать меня второй женой кому-нибудь из тамошних хозяев.

— Знакомьтесь, моя дочь Каролина. Президент и совладелец "Киров и партнёры". Сейчас у неё малая доля акций, но она уже взяла на себя все управленческие функции, а после моей смерти вся компания перейдёт к ней… Кстати, она не замужем.

От стыда за своего старика и частично за себя я не знала, куда деваться. Даже герленовская пудра не скрывала красноты моих щёк — косметика на них плавилась, как пластилин на полуденном солнце. В павильонах Национального выставочного центра Абу-Даби было не жарко — как и принято в тех широтах, вездесущие кондиционеры работали на всю в любое время года, но от стыда я горела изнутри. Стыд сочился из меня крупными капельками пота, и ближе к вечеру первого дня я чувствовала, как хлюпало везде — в подмышках, в промежности и даже за ушами. Я устала стыдиться. И даже обрадовалась, что не удалось пересечься с Олегом с глазу на глаз — не хватало ещё, чтобы он меня в таком виде… Хотя, в каких только видах он меня уже не встречал. Но мечтала я тогда лишь об одном — поскорее добраться до своего джуниор сюита (папаша поскупился взять мне двухкомнатный, зато не поскупился на прямой вид на залив), скинуть тесные лодочки, из которых мои распухшие от жара и постоянной ходьбы на каблуках ноги расползались, как тесто из кастрюли, избавиться от одежды и залечь в холодный джакузи…

Моим планам не суждено было сбыться — едва рабочий день заклонился к закату, отец чуть ли не силой потащил меня прочь, пояснив уже в машине:

— У тебя полчаса на то, чтобы привести себя в порядок. И оденься по… Как ты умеешь.

— Как шлюха?

— Как знаешь. Но я слыхал, племяннику шейха Халифы нравятся шлюхи.

В это сложно поверить, но отец всё-таки выторговал нам ужин в компании монаршей особы. И пофиг, что в Эмиратах этих шейхов — как козлов нерезаных, и у каждого из них счёт отпрыскам идёт на десятки — что уж говорить о каких-то там племянниках… Мой отец был на крючке. А я — в западне.

Для ужина я специально не стала сильно краситься — по-быстрому сняв дневной макияж простой мицелляркой, лишь подравняла тон, подвела брови, ресницы и немного губы — матовой телесной помадой. Европейский стиль. Стиль, который арабам не по душе. Вместо золота надела бижу от Пандоры, а в качестве наряда выбрала короткое платье максимально скучного кроя — бледно-зелёное, хлопковое, на бретельках, с юбкой, расклешённой от талии. Никаких цепей и драгоценных камней. Никаких шелков и жемчугов. По моим подсчётам, араб должен был бежать в ужасе, едва меня завидев. Контрольным штрихом в моём обмундировании стали закрытые туфли на устойчивом каблуке и неприлично громадная молодёжная сумка от Десигуаль. Под конец сборов я даже засомневалась, что меня в таком виде пустят в ресторан…

Едва мы подъехали к отелю, я пожалела, что так беспечно отнеслась к собственному внешнему виду — ведь ужинать предстояло в Эмирейтс Палас… В вип-кабинке ресторана Ле Вендом нас уже ждали. Вечер был испорчен.

Араб рассыпался в тёплых приветствиях, ярко блеснул фальшивыми зубами, широким кругозором (сказались годы учёбы в Великобритании) и белоснежной кандурой индивидуального пошива, но вскоре, получив некий телефонный звонок, поспешил извиниться и покинул нас, наказав официанту выписать весь наш счёт на его имя. Я почти ликовала, а отец от досады места себе не находил — мы доедали молча, при этом он не уставал бросать в мою сторону злые взгляды, а я не уставала косить свои совсем в другую… Ведь на противоположной стороне зала, в такой же вип-кабинке ужинала чета Долматовых-Стельмахов. Я косилась на Олега, он косился на меня, а его жена и мой отец упорно делали вид, что не замечали этой игры в гляделки… Тем вечером мне пришлось довольствоваться взглядами — не так мало, если учесть, как долго мы не виделись, но хотелось большего… А ночью на свой мобильник я получила очередное сообщение с неопределённого номера: "Хочу ещё раз тебя увидеть". Для меня это прозвучало как "Хочу увидеть тебя в последний раз". Я бы ничего не ответила, даже если б могла.

Следующий день выставки прошёл ничуть не лучше предыдущего — и хотя, наученная собственным горьким опытом, в этот раз я предпочла облачиться в туфли на плоском ходу и лёгенький брючный костюм, уютнее не становилось. Отец всё так же продолжал позорить себя и нас, я всё так же шаталась неприкаянная от павильона к павильону, стараясь ненароком не пересечься с Олегом… Когда очень стараешься, в итоге всё выходит наоборот.

— Хотел бы провести этот вечер с тобой, но, к сожалению, вынужден ехать с женой в Дубай. — Схватив за руку посреди коридора, он затащил меня в служебное помещение — умыкнул у всех на виду.

— Не оправдывайся… — Я нехотя увильнула от его губ.

— И не думал. — Увильнуть снова уже не получилось. — Знаю — оправдания мне нет. Мы встретимся… в другой раз. С праздником!

Я и сло́ва вставить не успела — он вылетел из каморки, оставив меня одну, зажимающую во вспотевшей ладони крохотную картонную коробочку. В ней оказалось кольцо… Как странно. Старомодное золотое колечко девятьсот восемьдесят пятой пробы с рубином идеально моего размера. В суматохе дней на чужбине я уже и позабыла, что этот день считается праздником — о его существовании арабы и не слышали…

Он ошибся — мы встретились тем же вечером. В Дубайской опере, куда отец потащил меня для сопровождения очередного… Впрочем, я даже не стала вникать, кем был тот увалень с жирной задницей и торчащими из-под подола голыми отёкшими лодыжками. Мы продолжили игру в гляделки с Олегом, занявшим со своей лесби ложу напротив — на этот раз мы не стеснялись уже ничего, пялились друг на друга открыто, что не могло ускользнуть от чужого внимания… Араб ушёл ни с чем. Я тоже. Отец был в ярости. Я тоже.

Вечер третьего дня мы провели на стеклянной яхте, курсирующей вокруг острова Саадият. На открытой верхней палубе был накрыт буфет, внизу играли музыканты. Отец предпринял последнюю попытку сосватать свою непутёвую дочь… На этот раз женихом оказался какой-то перец чуть ли не моложе меня — непомерно говорливый, с безупречным английским и шуточками про русских женщин, о которых он "слышал много хорошего". Самый противный из всей троицы "женихов". К счастью, он оказался очень несдержан в выпивке — как известно, арабам, чтоб напиться в дупель, хватает и пары стаканов пива — и проболтался, что отец его банкрот, а сам он живёт в долг, отрабатывая своё существование на побегушках у богатого, но жестокого дядюшки. Тем самым он заставил моего папочку тут же потерять к себе интерес, а меня — даже проникнуться неким сочувствием… Вечер закончился мирно. Стоит ли говорить, что весь ужин мы ели и пили бок о бок с Олегом и его вездесущей жёнушкой? Стоит ли говорить, что когда яхта причалила к пристани, он отправился спать с женой, а я отправилась спать одна? На завтра намечался последний день выставки. Бесполезная командировка подходила к концу, а отпуска мне никто и не обещал — я готовилась лететь в Москву ни с чем. И ночь в уютном хайятовском джуниоре я провела, теребя подарок Олега на пальце в раздумьях, как мне распорядиться своим последним днём в Эмиратах.