– Вот еще, Валькирия нашлась, – заржала Карина. – Злата, пошли и нам кипяточку принесем, я бы не отказалась от кофе.

– А я – от пирогов Златиной бабушки, – в дверях нарисовался Миша Доставский. – И тут даже оборотнем быть не надо: их потрясающий запах слышно на весь вагон.

– Ну что ж, давайте перекусим, ехать еще пару часов, – Злата поднялась со своей полки, пропуская Мишу ближе к столику. – Алина, доставай припасы, у родителей есть свои, поэтому почаевничаем сами.

– И покофеевничаем, – согласно закивал головой Миша. Говорить внятно он в данный момент не мог, потому что рот его был набит пирогом, а второй кусок он держал в руке, которой в то же время призывно махал Дэвиду. – Садись, налетай, пока девочки принесут кипяток, вечность пройдет.

– Ну, Доставский, ты и зануда! – отреагировала Алина. – И что я, идиотка, в тебе нашла?

– Ум, харизму и совершенно незлобивый характер, – не смутился Миша. – А мне нравится твоя самокритичность!

– Пошли, сейчас здесь начнется битва при Ватерлоо, – Злата сгребла все кружки в кучу и вытолкала раскрывшую рот и приготовившуюся слушать словесную перепалку Карину из купе.

Кресновец внешне был все тот же, что и полгода назад: уютные кафе, яркие витрины и неторопливо фланирующие жители. Снега на дорогах и тротуарах почти не было, и о Новогодних праздниках напоминали только наряженные ели и гирлянды на фасадах домов. Пока все разместились в огромном доме Каменецких, наступил вечер, и ни о каких дальнейших изысканиях не могло быть и речи. Дэвид вернулся позже всех – он провожал до дома отчаянно сопротивляющуюся Викторию. Ночь, как всегда в этом городе, обрушилась так внезапно, как будто придавила темнотой и пугающей тишиной.

– Ни за что не засну, – подумала Злата и тут же уснула. Через мгновение она уже была в каком-то странном месте: огромная темная пещера с покатым сводом и потрескавшимися стенами, на которых виднелись еле различимые надписи. Девушка некоторое время постояла в недоумении, а потом медленно двинулась вперед – оттуда шел неяркий синеватый свет. Каменистый пол под ногами был неровным, и Злате приходилось иногда хвататься за стены, чтобы не упасть. Как ни странно, она четко осознавала, что все это происходит во сне, и совершенно не боялась и не задавалась никакими вопросами. Где-то там, в глубине пещеры, ее должен был ждать Дэвид – ведь только он мог приглашать ее в свои сны, когда хотел показать что-то, о чем нельзя было говорить вслух. Свет приближался, а вместе с ним голоса – Злата остановилась и прислушалась – в глубине кто-то разговаривал. В полном недоумении, но все еще так же бесстрашно девушка двинулась дальше, но уже помедленнее, пытаясь разобрать, о чем говорили обитатели пещеры. Пение! Да, точно! Находящиеся в пещере люди не говорили, а пели – медленно, протяжно, на незнакомом языке. Дойдя до сводчатого входа в пещеру поменьше, Злата остановилась и осторожно выглянула из-за осколка каменной плиты. В пещере по периметру горели костры, но почему-то не желто-красным, а синеватым пламенем, совершенно не давая дыма. В центре располагался большой краеугольный камень.

– Алтарь, – подумала Злата и вздрогнула.

Между костров стояли люди в белых одеяниях, похожих на саваны. Их лица закрывали низко опущенные капюшоны. Они вполголоса пели что-то и периодически синхронно воздевали руки вверх. Злата присмотрелась и в ужасе зажала рот ладонью, чтобы не закричать: на руках у странных людей было не по пять, а намного больше пальцев – в колышущемся свете костров они шевелились и были похожи на щупальца. Внезапно по ногам девушки подул ветер, и Злата услышала топот ног, так похожий на тот, который мучил ее в кошмарных снах. Девушка нервно поежилась и сама не заметила, как двинула ногой довольно крупный камень, который произвел намного больше шума, чем должен был. Поющие напряглись и как по команде уставились в темноту. Злата медленно, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не побежать, начала пятиться к выходу. Участвующие в странном обряде еще какое-то время молчали, а потом так же синхронно снова начали петь. Злата развернулась и дала деру. Она не думала о том, как будет добираться до дома, выйдя из пещеры, понимая, что все это ей просто снится. В какой-то момент девушка увидела яркие морозные звезды и ощутила холод – еще бы, ведь она была в пижаме и босиком. Зябко поежившись, Злата переступила на снегу, поджимая по очереди ноги, и… проснулась. В незашторенное окно заглядывало хмурое – в дымке – зимнее солнце. На часах было почти десять.

– Ну ты и поспать, Левандовская, – Алина влетела в комнату, как на помеле. – Вставай, лежебока, мы уже позавтракали, но поддержим тебя и поедим еще раз. Мама Дэвида наготовила кучу вкусностей, и когда только успела!

Пока Злата одевалась и заплетала волосы, Алина нарезала круги по комнате со скоростью небольшого крейсера и стрекотала о том, как прошло утро и что она успела узнать.

– Кстати, Фельдман пошел звонить главврачу психушки, где содержится Марина Алексеевна, – доложила она. – Адышева вся извелась и караулит под дверью, пытаясь подслушать его разговор. Кстати, почему-то ее ревность крайне избирательна, к твоей маме она его не ревнует! А чокнутая профессорша действует на нее, как красная тряпка на быка. Как ты думаешь, может быть, это начало какого-то психического отклонения? Паранойи там или шизофрении… Может, нам стоит подумать над тем, чтобы поместить Карину в психдиспансер? Подлечится и заодно будет в курсе передвижений Сыровой. Может, даже подружится с соперницей на почве общего диагноза.

Окончательно развеселившись, Алина расхохоталась так, что громко хрюкнула. Тут уже, не выдержав, захохотала Злата. Повалившись в изнеможении на кровать, они смеялись, пока не начали икать, причем, практически синхронно.

К завтраку подруги смогли спуститься только минут через двадцать. Несмотря на то, что хозяева и гости давно поели, стол был накрыт так, словно гостей ждали с минуты на минуту.

– Злата, садись скорее, – хозяйка выглянула из кухни. – Кофейку?

– Спасибо, я сама! – Злата метнулась было в сторону кухни, но была решительно остановлена мамой Дэвида.

– Сиди, девочка, ты в гостях! Я сама справлюсь!

Алина тем временем уже уютно угнездилась на стуле с высокой спинкой и вовсю намазывала джемом огромный кусок хлеба.

– У меня что-то просто волчий, прости за каламбур, аппетит, – ответила она на немой вопрос подруги. – Наверное, на нервной почве.

– Брось, когда это ты нервничала? – хмыкнула неслышно подошедшая Карина. – А я вот не отказалась бы опять позавтракать! Ну, что тут у нас? – и она в предвкушении потерла ладони.

Стол действительно поражал изобилием, и не сесть за него было бы просто преступлением.

На тонкой холщовой скатерти по периметру были расставлены тарелки тончайшего фарфора, приборы завернуты в тканые салфетки с монограммами. Было совершенно непонятно, когда Беате Алексеевне удалось приготовить все, что стояло на столе: бутерброды с курицей и рыбой, нарезанные пластами свежие овощи, еще теплые булочки, оладьи, тосты, несколько плошек с джемом, вареньем и медом, сок и молоко в стеклянных кувшинах и накрытая полосатым полотенцем керамическая кастрюлька в углу стола.

– Там – каша! Вкуснючааая, – отрапортовала Карина. – Я слопала две порции!

– Кто бы сомневался! – вернула подачу невозмутимая Алина, жеманно жевавшая ломтик огурца и мучительно раздумывавшая, влезет ли в нее бутерброд.

– Девочки, брэк! – Злата открыла кастрюльку, понюхала – пахло упоительно! – и положила себе в тарелку геркулесовой каши, от души сыпанув туда же горсть орехов. – Давайте, подумаем, чем нам нужно заняться в первую очередь.

– Я знаю! – подскочила Карина и даже руку подняла, как отличница на уроке.

– Слежка за психбольницей исключается, – подала голос Алина, все же не выдержавшая соблазна и жующая бутерброд.

Карина сразу же опустилась на стул, как сдувшийся воздушный шар.

– Ты что, на самом деле хотела выслеживать Сырову? – непочтительно заржала Алина. – А я просто так ляпнула.