Справа его компашка установила длинный ряд столов, покрытых белыми скатертями, с кучей еды. Канапе и другая пальчиковая еда, а также целый десертный стол с башней из кексов. Женщины сидят в стороне и наблюдают, стараясь, чтобы их сарафаны не касались бандитских табличек на бетоне.

Тео несколько раз подбрасывает свой скейтборд под ноги, прежде чем взмыть вверх и вниз по рампе. Он балансирует своим большим телом с изяществом и легкостью, выполняя некоторые движения. Он действительно хорош.

— Выиграл соревнования, когда ему было шестнадцать, — говорит Эванс.

— Правда? Это может быть полезно.

Я делаю для себя пометку, чтобы Мина покопалась позже.

Эванс встает и подает сигнал своей команде охраны.

— У нас гости.

Появились несколько неопрятных ребят, рубашки расстегнуты, джинсы обтрепаны. Они держат побитые скейтборды и смотрят на элитную группу, которая вторглась на их территорию.

— Подожди, — говорю я. — Им лет по десять. Не прогоняй их пока.

Несколько мальчиков крадутся к столу с едой. Когда их никто не останавливает, один хватает куриную палочку сатэй и бежит обратно к своим друзьям.

— Тео, — хнычет одна из девушек. — Они забирают нашу еду.

— Все в порядке, — машет рукой Тео. — Они могут взять столько, сколько захотят.

— Отставить, — говорит Эванс в наушник.

Соседские дети копошатся у столов. Разносчики спешат принести еще тарелок. Один из мальчиков протягивает руку над морем десертов и хватает верхний кекс.

— Они все съедают, — плачет блондинка.

Тео на секунду поднимает глаза. Его рубашка снята. Опять. Его татуировки представляют великолепное зрелище. Он пожимает плечами.

— Пусть едят пирожные.

Надувшись, блондинка топает обратно к машине в своих дизайнерских джинсовых обрезах и нелепых туфлях на высоких каблуках.

Дети поглощают еду. Тео присоединяется к ним, чтобы съесть мини-гамбургер, а затем они все отправляются к рампе.

Я подхожу ближе, слушая, как Тео управляет площадкой, приглашая детей по очереди на рампу.

— Эй, могу я взять твой телефон? — спрашиваю я одного мальчика. Когда он протягивает его, я начинаю делать снимки. Тео приседает, чтобы осмотреть скейтборд, пока трое детей заглядывают ему через плечо. Тео указывает на площадку, объясняя, как лучше заехать на рампу. Я снимаю небольшое видео и отправляю его в твиттер, добавляя самый популярный хэштег Тео.

— Что ты сделала? — спрашивает ребенок рядом со мной, когда я возвращаю ему телефон.

— Сделала тебя знаменитым, — говорю я ему. Использование его телефона, а не моего, сделает утечку в СМИ более достоверной. — Здесь будут несколько фургонов с новостными службами, и они захотят поговорить с тобой. Спроси Тео, можешь ли ты с ним сфотографироваться. Если сможешь, я куплю фото.

— Круто!

Конечно, через тридцать минут появились папарацци. Вспышки фотоаппаратов. Тео позирует с детьми. Он меняет свою дизайнерскую футболку на одну из выцветших футболок мальчика. Мальчик сияет. Они все делают трюки, и когда один из детей делает причудливый поворот, Тео отдает мальчику свой скейтборд.

Несколько дам вступают в игру, раздавая воду в бутылках и оставшиеся кексы. Блондинка все еще сидит, нахмурившись, в «Мазерати». Я ухмыляюсь ей, прежде чем перейти к новостникам, чтобы выдать комментарий. Это неожиданная поездка оказалась весьма успешной.

Когда я возвращаюсь, Тео подзывает меня к себе.

— Мистер Кенсингтон?

Он подходит ближе, наклоняет голову к моей. И тут я понимаю, что он в ярости.

— Какого хрена? Ты меня подставила.

Я моргаю.

— Устроила гребаный цирк для СМИ, — говорит он. — Ты позвонила в прессу?

— Нет. Я сделала фото и опубликовала его в твиттере с твоим хэштегом. Ты сейчас горячая штучка.

— Я всегда горяч, — произносит он все еще кокетливо под всем его негодованием.

— Горячие новости, я имею в виду. — Я покраснела. Мое глупое тело чувствует его гнев и думает, что это возбуждающе. Химию между нами невозможно отрицать. — Ты обещал мне несколько интервью, а потом уехал.

— Думал, ты поймешь.

— Ты ожидал, что я так легко сдамся?

— Да.

Он придвигается ближе, и его запах омывает меня. Капелька пота на его виске делает его шелковистые волосы темными.

— Ну, я так легко не сдаюсь. — Я стою на своем. — Я собираюсь сделать свою работу, нравится тебе это или нет. Я — корректор. И привыкла к сложным ситуациям.

— Я не хочу, чтобы меня исправляли.

Он нависает надо мной, тепло его тела бьет по мне, как тепловая волна.

— Что ж, очень жаль.

Из моего чертова лона капает. Мы так близко друг к другу, что между нами едва можно просунуть лезвие ножа. В этой ссоре есть нечто большее, чем неприязнь Тео к СМИ. Он, наконец-то, встретил кого-то, кто может ему противостоять. И не больно-то приятно, что я — та, кого он хочет трахнуть.

— Ты использовала детей как часть моей личной фотосессии. А теперь слышал, ты сказала СМИ, что я регулярно приезжаю сюда и катаюсь с ними? Ты возвращаешь должок?

Я пожимаю плечами.

— Неплохая идея? Ты построил парк, тебе нравится сюда приходить.

— Я не занимаюсь благотворительностью…

— Вообще-то, занимаешься. Начиная с трех часов дня. Юристы работают над добавлением «Скейт-парка для мальчиков и девочек» в Кенсингтонский некоммерческий фонд. Ты выделяешь один миллион на создание программы по скейтбордингу после школы для детей из неблагополучных районов. — Я одариваю его яростной улыбкой. — Я уже сказала детям, что ты будешь здесь на следующей неделе. Если только ты не хочешь отказаться…

Он качает головой, но я слышу скрежет его зубов.

— Расслабься, Тео. Это неплохая реклама. Все хорошо.

— Я, черт подери, пришел сюда не для того, чтобы…

— Я знаю. Но, как я уже сказала, появились дети, и ты был мил с ними. Потому что ты хороший парень.

Я тыкаю его в грудь. Мне больно. Его мышцы твердые. Слишком поздно понимаю, что только что ткнула своего босса в грудь. Но это не моя вина. Силовое поле между нами активировано.

Я отдергиваю руку.

— Ты хороший парень, — повторяю я.

— Нет, не хороший. — Он отступает, качая головой. Он еще сексуальнее, когда злится. Я не говорю ему об этом. — Больше так не делай.

— Мистер Кенсингтон! — Мужчина в белом поло и слаксах бежит трусцой. Я практически прыгаю между ним и Тео.

— Никаких интервью, — говорю я, надеясь, что Тео умерит враждебный язык тела до того, как камеры направятся сюда. Только этого нам не хватало, что Тео бросится с кулаками на репортера. — Мистер Кенсингтон не желает давать интервью в данный момент.

— Я не журналист. — Мужчина поднимает руки в насмешливой защите. — Меня зовут Роджер Уайт. Я управляю вон тем детским клубом. — Он указывает на низкое серое здание рядом с парком. — Я хотел поблагодарить вас всех за то, что вы пришли и пообщались с детьми.

— Мне доставило удовольствие, — говорит Тео, пожимая руку мистеру Уайту. Весь гнев покинул его. Он стоит высокий и гордый, наклонив голову, так милостиво, как будто он президент, принимающий награду. — Спасибо вам за работу, которую вы делаете. Сегодняшний день по сравнению с этим — капля в море.

— Мне то не знать. Например, — он кивает на двух подростков-близнецов. — Я знаю Билли и Кенни с тех пор, как они были малышами. Их мама работает допоздна, поэтому они каждый день посещают наш центр. Чем старше они становятся, тем больше отстраняются от нас. То, что вы сделали сегодня, очень много значит для них. И для меня.

— У мистера Кенсингтона имеется некоммерческая организация, которая заинтересована в партнерстве с местными детскими клубами, — вставляю я.

Тео слегка хмурится, но не поправляет меня.

— Я бы хотел услышать больше, — говорит мистер Уайт. — Я знаю, что вы заняты, но хотел бы пригласить вас на мероприятие «Детская Олимпиада», которое мы проводим. В центре города. Клубы с Восточного побережья собираются вместе, чтобы посоревноваться. Это завтра. Я знаю, что это приглашение в последнюю минуту, чтобы добавить к вашему расписанию, но…