Я смутилась и немного обиделась. Матушка не дала мне и слова сказать, а виновата я. И все, что я смогла на это ответить – лишь короткое, сдавленное:

– Извините.

– Хватит, – тяжело вздохнул мужчина, и в его голосе я ощутила усталость. – Лучше расскажите мне что-нибудь о себе? Чем вы увлекаетесь?

– О, наша милая дочка прекрасно играет на скрипке… – начала было матушка, но граф заткнул ее.

– Я не вас спрашиваю. Итак, Абигейл, еще раз. Чем вы увлекаетесь?

– Играю… на скрипке… – выдавила я из себя, ощущая всей кожей злой взгляд матери.

– А помимо этого?

– Танцы… этикет… пение…

– И вам действительно нравится вся эта бесполезная ерунда?

– Д… да, – запнувшись, кивнула я, чувствуя, как все больше и больше мне хочется сбежать из столовой.

– О, тогда вы мне подходите, – с сарказмом ответил Хоук. – Как раз искал женщину, которая кроме как рожать детей ни на что не способна. Хотя, впрочем, чего я ожидал…

Все обернулось даже хуже, чем я думала. Но самым неприятным было то, что он в чем-то прав. Я действительно ни на что не годилась. Со мной, пожалуй, даже поговорить было не о чем. Опустив глаза, я уставилась на свои колени. К моему облегчению Хоук вздохнул и встал.

– Что ж, я свяжусь с вашим отцом и обсужу день помолвки, – сказал он. – Не могу сказать, что приятно было познакомиться. Всего доброго. И съешьте вы уже это пирожное, пока в собственных слюнях не захлебнулись.

– Я провожу вас до экипажа, – сказала, вскакивая, матушка.

– Обойдусь, – грубо отрезал Хоук. – Всего доброго.

И меня взяла злость. Как только матушка, увязавшаяся за моим женихом, вышла из комнаты, я схватила пирожное и запихнула его себе в рот. Давно забытый вкус сладкого заставил слезы хлынуть по моим щекам.

«Вот бы оказаться подальше отсюда, – подумала я, откусывая еле помещающийся во рту кусок лакомства. – Больше не видеть ни учителей, ни матушку, ни этого проклятого зазнайку, которому я нужна только чтобы войти в семью аристократов. Просто исчезнуть, и никогда сюда не возвращаться».

Волшебных снов этой ночью у меня не было – жаль, конечно, уж очень хотелось пожаловаться на несправедливое увольнение Эби, но ничего удивительного. Нам редко удавалось поболтать две ночи подряд.

Удивительно то, что проснулась я совершенно выспавшейся.

Сначала даже не поняла, что не так. Ни любимого будильника, ни слюнявого языка Фрая на случай, если мобильный вырубился, ни любящих сверлить стены по утрам соседей. Жутко. И пение птичек – тоже нечто странное. Я на своем пятом этаже из птичек только ворон и голубей слышала, а тут настоящий соловьиный хор.

Так что глаза я открыла с опаской.

Худшие подозрения оправдались. Либо у меня особо тяжелый случай сна во сне, либо я где угодно, но только не дома. Балдахина в мелкие цветочки и пуховых перин у меня на кровати отродясь не водилось. И комната была совершенно незнакомая. В светлых тонах, беж и нежно-голубой, ажурная мебель, все в миленьких розочках – красивенько, как у принцессы. Себя я здесь чувствовала чужеродным элементом.

Так, я спокойна, я совершенно спокойна.

В конце концов к странностям я привыкла. Сны мои ведь тоже странность – я когда первый раз осознала себя стоящей на облаке перед замком, подумала, что это по-настоящему, что я физически переместилась в какой-то магический мир. Но нет – проснулась потом и пошла дальше жить обычную жизнь. Может сейчас та же история происходит?

Вот только почему-то в это не верилось. Если присмотреться, то слишком все вокруг было… вещественное: нитки, торчащие из уже не новой ткани балдахина, потертости на деревянных столбиках кровати, перышко, выбившиеся из подушки. Никакой эфемерности и сказочности – просто обычная девичья комната, обставленная по моде двухсотлетней давности.

Ладно, пора заканчивать думать, и начать двигаться.

Я попыталась встать с кровати… и запуталась в длинной сорочке. Определенно не моей сорочке, у меня таких отродясь не имелось. Так, стоп!

Ноги под этой сорочкой тоже были не мои. И руки – я оглядела холеные маленькие ладошки, изящные длинные пальцы, аккуратные бесцветные ногти.

Жуть.

Зеркало, мне срочно нужно зеркало!

Я метнулась к большому шкафу, на котором поблескивало зеркало, и с ужасом ощутила непривычную тяжесть на голове. Свои длинные косы, которые не стриглись с младших классов, я символично обрезала в день развода – и ощутила от этого двойную свободу. Что мне теперь, опять мучиться? Ну и дурацкие мысли ни к месту!

С зеркалом мне повезло – оно оказалось как раз во весь рост. И глянув на свое отражение, я не сдержала сдавленного вскрика.

Там отражалась Эби – моя лучшая и единственная подруга из снов.

Она – или я? – смотрела широко распахнув огромные фиалковые глаза и приоткрыв пухлые розовые губки. Белоснежные длинные волосы волной ниспадали по плечам, достигая тонкой талии. Светлая кожа оказалась потрясающе нежной – я в восхищении провела рукой по залитой легким румянцем щеке. Да еще и грудь ого-го. Оценив размер и упругость, я истерически хихикнула.

Так странно… Физически я чувствовала себя совершенно обычно, разве что в теле имелась непривычная легкость. Происходящее походило на странную игру в переодевания, только не в чужую одежду, а в чужой облик. Я все рассматривала себя и рассматривала, чуть не касаясь носом зеркала, перебирала длинные шелковистые волосы. Мне как-то безумно захотелось стащить с себя эту бабушкину сорочку, закрывающую все, что можно, осмотреть себя полностью, но легкий стук в дверь развеял наваждение.

– Молодая госпожа… – в комнату вошел незнакомый старик в ливрее. – О, вы уже проснулись.

Я не успела ничего ответить, как следом за стариком в комнату просочились невзрачные девицы в одинаковых серых платьях и принялись меня обхаживать. Без лишних слов потащили, как безвольную куклу, умываться, причесываться, одеваться. Старик что-то бормотал про занятия.

Я смиренно молчала, позволяя делать с собой все, что им нужно. Я просто не знала, как себя вести и решила, что пока безопасней подыграть. Но терпение у меня быстро заканчивалось.

Ладно, допустим, это не сон. Допустим Абигейл, невинная аристократка из другого мира, действительно существует. И я сейчас в ее теле. А она тогда где? В моем что ли? Надеюсь, сообразит погулять с Фраем, покормить его…

Ррр, что за бред тут происходит?

Одна служанка дернула меня за волосы, заплетая что-то замысловатое. И дернула так больно, что я не сдержала ругательства. Видимо, брань из уст премилой Эби была чем-то из ряда вон выходящим. Все вокруг меня замерли и замолкли.

– Простите, госпожа, – испуганно покаялась служанка.

– С вами все хорошо, молодая госпожа? – насторожено спросил старик-дворецкий.

– Госпожа… – еще одна служанка держала в руках корсет и чего-то ожидала.

Достали со своей госпожой! Сил моих молчать больше нет. Прости, Эби, что порчу тебе репутацию, но я на такое не подписывалась.

– Это я не одену! – я ткнула пальцем к корсет. Видела в фильмах, какая эта штука неудобная, не хотелось мне в обморок грохнуться от нехватки воздуха. А еще к корсету прилагаются тяжелые пышные юбки – знаю, знаю. Красота красотой, но комфорт я всегда больше ценила. – Дайте мне просто какое-нибудь… подходящее для прогулки платье.

Мне нужно как-то отбиться от этой одержимой стаи слуг, чтобы спокойно продумать линию поведения.

Выполнять распоряжение госпожи никто не спешил. Слуги только встревоженно переглядывалась.

– Может, позвать вашу матушку, молодая госпожа? – аккуратно поинтересовался дворецкий.

Видеться с чужой матушкой не хотелось. А если она почувствует, что в теле ее дочери кто-то совершенно другой? Запрет еще и вызовет каких-нибудь экзорцистов. По рассказам Эби, мать ее была женщиной холодной и довольно жесткой, видела в дочери только товар, собственноручно сделанный к тому же. А если этот товар окажется испорчен? Боюсь, в этом случае ничего хорошего меня не ждет и надо сбавить обороты…