И ругать.

Я, оказывается, не только хамка.

Я еще необразованная. И одета не так. Не презентабельно.

Вольный стиль мой ему, видите ли, не нравится. Между прочим маркетологи должны быть креативными! И эффективными, а не бестолковыми куколками!

– Ну все! С меня хватит! – в конце-концов взорвалась я. – Захотели притащить на мое место какую-то легкодоступную дуру – пожалуйста! Так и скажите! Я прекрасно знаю, как все в этом мире устроено. И уйду сама, не парьтесь. Но не смейте гнать на меня! Я хорошо работала. Я, блин, одна в этом чертовом отделе и работала, пока эти куры ногти красили и перемывали друг-другу кости. И тащите на мое место кого угодно, хоть Аллочку из продаж, но как почувствуете разницу – не смейте беспокоить!

Я совершенно спокойна. Врезала не по этой наглой лоснящейся морде, а по столу, гордо развернулась и ушла. Даже дверь за собой аккуратно прикрыла.

И никаких злых слез на глазах.

– Ну как прошло? – упомянутая Аллочка из отдела продаж поджидала меня, чуть не подпрыгивая от нетерпения.

Я одарила ее уничтожающим взглядом. Типичная прекрасная блондинка с третьим размером, но в отличие от моей сказочной подруги из снов она мне не казалась даже симпатичной. Вся искусственная, каждый миллиметр кожи – оштукатурен. Она была похожа на лакированный манекен из модного бутика. И содержанием от манекена не слишком отличалась – абсолютная пустышка. Байки про глупость и распущенность этой девицы давно развлекали любящих сплетни сотрудников фирмы. Но зачем профессионализм, когда знаешь тайны обращения с лысыми мудаками на начальничьем троне?

Кажется, эта сучка действительно, придет на мое место – правильно, отсюда же удобней… кофе в кабинет Лысого приносить. Ну ладно!

– Замечательно, – я растянула губы в приторной улыбке. – Меня повысили. Я теперь избавлена от нудных обязанностей лицезреть эти стены.

Оставив Аллочку растерянно хлопать глазками, я решительным шагом направилась на свое рабочее место – бывшее рабочее место.

В документе с отчетом по последней пиар-кампании оставалось поставить только точку. Удалила его нафиг. Удалила все свои разработки за полтора года. Обойдутся. И пусть попробуют только выставить мне какие претензии!

Девчонки пытались о чем-то спрашивать, но я не собиралась выслушивать их лицемерные сожаления. Хотя, может, и не совсем лицемерные – Аллочку в коллеги и врагу не пожелаешь.

Но мне уже было все равно.

Собрав свои немногочисленные пожитки, я скупо попрощалась. Только кактус и оставила – он и так доживал последние дни. Эти дуры умудрились за время моего отпуска даже такой неприхотливый цветок угробить.

Вернуться, конечно, еще придется. Подписать бумаги, получить расчет, но сегодня – ноги моей здесь не будет.

Ужасный день.

Пока я тряслась в автобусе, пару раз пыталась дозвониться Кеше – надежному другу еще со школьных времен. Увы, абонент временно недоступен. Вечно он недоступен, забывает зарядить телефон – это у нас общее. Я грустно улыбнулась. Набрала эсэмэску «Меня уволили. Ты мне нужен. Приходи» и каким-то чудом успела ее отправить прежде, чем мобильный вырубился.

Замечательно.

Просто десять из десяти!

А еще мама должна была сегодня позвонить. Уже ровно две недели не общались – пора. Если я не буду брать трубку, она будет нервничать, состоится очередной скандал. Несправедливо. Будто бы я мало для нее и братьев делаю! Эх… мама никак не может простить мне уход из дома. Я сама не могу себе этого простить. Сама себе ведь жизнь испоганила, поверив в несуществующее.

И как мне теперь быть? При всех недостатках моей работы платили там прилично. Попробуй еще устройся в короткие сроки куда-нибудь с такой хорошей зарплатой. А сроки действительно были коротки – скоро пора платить за учебу, а у меня не накоплено. И маме ежемесячно высылать надо. И кредит за холодильник выплачивать. Так некстати. И чем меня только старый не устраивал? Ну приходилось дверцу табуреткой подпирать, ну и что. Работал же!

Ладно, справлюсь. Не впервой.

И взгляд, которым мой зад пожирал какой-то престарелый мужик, тоже не впервой. Нужно ненароком отдавить ему ногу, когда буду выходить. Эффективней было бы отдавить кое-что другое, но не при такой же толпе свидетелей.

Но помечтать можно.

Только очень везучие женщины считают, что выражение «все мужики – козлы» – большое преувеличение. Если и преувеличение, то весьма незначительное. Единственный нормальный парень, что встречался мне за двадцать три года жизни – Кеша. Ах, да, и Фрай. Фрай у меня замечательный. Как бы не забыть купить ему вафельных шариков. Знаю, что вредно собакам такое давать, но он так их любит…

Вечер прошел совершенно обыденно. Пробежка с Фраем, ужин, монотонное рисование этикеток на колбасу. Вот же бред, а не работа! Я с тоской поглядела на полки с альбомами. Потом на ящик, где хранились так и не использованные кисти и краски, на коробку со всяким мусором для хенд-мейда – давно уже заброшенного увлечения. О, так вот где, зарядка-то!

Кеша так и не пришел.

Отправив файл заказчику, я немного полистала сайты с вакансиями и, плюнув на все, пошла за вином. Буду страдать и напиваться в гордом одиночестве. Как сильная независимая женщина. С собакой.

Дурацкая жизнь. Эй, Вселенная, если слышишь меня – исправь все это дерьмо! Хочу чудес не только во снах.

– Молодая госпожа, пора вставать.

Яркий свет резанул по глазам даже сквозь веки. Я знала – закрываться одеялом, прятаться под подушку, пытаться задернуть штору балдахина – бессмысленно. Старый дворецкий поднял бы меня утром, даже умри я ночью во сне. Потому я послушно села на кровать, потирая глаза и зевая.

Ах, как же не хотелось расставаться с остатками чудесного сна.

Сна, в котором я была свободна. Сна, в котором не было ни дворецкого, ни опостылевшей богатой комнаты-темницы. Сна, в котором не было ни учителей, ни бесполезных изматывающих занятий, ни ограничений. И в котором напротив – была подруга.

Иногда мне начинало казаться, что я выдумала Яну из-за одиночества. Я не помнила, когда последний раз в реальности говорила с кем-либо открыто и просто, как с ней. Да и с кем мне здесь разговаривать? Учителя все сильно старше. Прислуга вечно меняется, так как не многие согласны работать за столь скромное жалование. С родителями?..

– Молодая госпожа, ваша матушка просила вас зайти к ней перед началом занятий.

– Хорошо, – тоскливо отозвалась я.

Что ж… с матушкой я не то что беседы вести… я бы вообще лучше с ней никогда больше не встречалась. Страшная, неправильная мысль, недостойная молодой юной леди. Родителей надо любить. А у меня почему-то не выходило. Слишком больно мама делала мне каждый раз, когда нам с ней удавалось перекинуться парой слов.

– Какое расписание на сегодня? – спросила я, чтобы отвлечься, хотя на зубок знала все свои занятия.

– Сразу после завтрака уроки пения, – начал дворецкий. – После обеда – чистописание, география и уроки этикета. Также прибудет новый учитель танцев, которого выписал ваш отец из-за границы. Занятия с ним пройдут после ужина.

– Хорошо, – я лишь равнодушно сново кивнула, хотя в этом не было совершенно ничего хорошего.

Вслед за дворецким в комнату вошли служанки и начался очередной день, как брат близнец похожий на все предыдущие.

Я умылась в прохладной воде с дурно пахнущим мылом, полезным для кожи. Увы, меня это не взбодрило, лишь в носу защекотало от неприятного запаха. Но леди не чихают, и я с терпела. Служанки помогли одеться. Белоснежное платье с пышной юбкой, страшно давящий на грудь корсет, неудобные туфли на невысоком каблуке.

На завтрак, как и всегда, подали безвкусную клейкую кашу, не вредящую фигуре, украсив ее парой долек кислого яблока.

И вот, наконец, небольшое разнообразие – поход в кабинет матушки. Впрочем, разнообразие неприятное. Матушка всегда просила меня зайти, чтобы поругать, и никогда – чтобы похвалить. В ее белоснежном, роскошно обставленном кабинете я всегда чувствовала себя грязной. Казалось, стоит только дотронуться до чего-нибудь, то оно испортится, испачкается или порвется. Наверное, то же самое ощущала и матушка. Она никогда ко мне не приближалась, отгораживалась столом, и уж тем более старалась меня не касаться.