Я просто надеюсь, что Паркер это поймет. По правде говоря, я даже не уверен, делаю ли я это ради денег или только ради Джун.

— Есть кое-что, что мы могли бы сделать, — говорю я, и Паркер придвигается ближе на диване, внимательно слушая.

Я знаю, что теперь он у меня в руках, и слова рвутся наружу.

Дело сделано.

— Мы никак не можем получить эти деньги, не совершив что-то плохое.

— Я не собираюсь убивать Джун, Кейд, — немедленно перебивает Паркер, и я в шоке, что он даже подумал, что я подумаю о чем-то подобном.

— Ты что, блядь, с ума сошел? — Огрызаюсь я на него. — Я не собираюсь, черт возьми, убивать ее.

— Тогда рассказывай, — настаивает Паркер.

— Мы не кровные родственники, — напоминаю я ему, пытаясь мягко подтолкнуть его к этой мысли. — Она нам вообще не родственница, верно? — Спрашиваю я его, и он качает головой, поощряя меня продолжать.

— Что, если, — продолжаю я, усиливая напряжение, прежде чем, наконец, задать главный вопрос. — Что, если один из нас женится на ней?

Паркер выглядит возмущенным и как будто собирается заговорить, но я тороплюсь с объяснением. Этот момент имеет решающее значение.

— Что, если один из нас женится на ней, а потом разведётся через несколько месяцев? Можешь ты себе представить, сколько денег мы могли бы получить? У нее было бы разбито сердце, так что отнять их было бы легко. А потом мы бы разделили их между нами двумя…

Паркер молча смотрит на меня.

— Я думал, мы не хотим навредить Джун.

О, брат, я хочу сделать много-много вещей с Джун, и причинение ей боли входит в топ-5.

— Хорошо, хорошо. Мы ей все объясним, — говорю я, чтобы успокоить его. — И мы оставим ей достаточно денег, чтобы позаботиться о себе, окей? Мы все можем снова стать друзьями, потому что денежного вопроса больше не будет стоять между нами, разделим всё на три части.

Паркер обдумывает это, и я представляю, как вращаются шестеренки в его голове, пока мое сердце колотится в груди в ожидании его ответа. Я думаю, что это может быть выход. Я мог бы сделать это и жениться на ней и преодолеть свою одержимость. Я уверен, что как только я её заполучу, то всё пройдет. И все эти деньги… Черт, мне больше никогда не нужно было бы ни о чем беспокоиться. И я был бы свободен от Паркера. Паркер… он даже понятия не имеет, что я не собираюсь разводиться с Джун. Как только мое кольцо окажется у нее на пальце, она, блядь, моя.

Навсегда.

Что-то в сегодняшнем вечере пробудило мои самые глубокие, самые мрачные фантазии. Мне никогда не следовало даже думать об этом. Обеспокоенное лицо Паркера говорит само за себя. И все же я не могу перестать надеяться. Надеясь, что я смогу убедить Паркера и себя, что это хорошая идея.

— Хорошо, — мягко говорит Паркер, и моя улыбка сразу же становится шире, когда я хлопаю его по спине. — Мы сделаем это.

— Бинго, — гордо говорю я, и мы оба встаем и понимаем, что на самом деле не держимся на ногах от количества выпитого алкоголя.

Как я понимаю, мы немного боимся смотреть друг на друга, потому что Паркер отказывается встречаться со мной взглядом. Но он выглядит странно: счастливым и взволнованным. Я знал, что деньги его привлекут, но я не думал, что он будет так охотно в игре, и очевидно, причина в нашей сводной сестре.

Милая, длинноногая Джун. Это того стоит, если это означает, что я попробую на вкус ее полные губы.

Блять. Собираюсь ли я пройти через это?

— Когда мне начинать? — Спрашивает Паркер через минуту, и я смотрю на него, чтобы увидеть, как он ухмыляется.

Вот это азарт, брат, думаю я с гордостью. Я собираюсь объяснить его роль в игре, чтоб он убедил Джун доверять мне и также убедил её в том, что я хороший парень. Как только я открываю рот, он заговаривает:

— Ты знаешь, я всегда был немного влюблен в Джун. Я знаю, это странно… Мы всегда были так близки. Но это идеальный шанс выбросить её из головы. — Он одаривает меня лукавой улыбкой. — Интересно, девственница ли она.

У меня кровь застывает в жилах, и все волосы встают дыбом.

Что, черт возьми, только что произошло?

На этот раз я действительно чертовски облажался.

Я просыпаюсь с жутким похмельем и бегу блевать в раковину, в голове стучит вчерашний разговор с моим близнецом. После того, как Паркер неправильно понял меня, я сделал худший из возможных ходов, который я осознаю только сейчас. Меня вырвало, и я заснул, и я не успел сказать ему, что буду тем, кто женится на Джун. Думая об этом сейчас, когда я умываю лицо и рот, я понимаю, что Паркер прав. Он тот, кто всегда был ближе к Джун, он ее лучший друг, ее доверенное лицо. Она доверяет ему. Конечно, она тоже заботится и обо мне, но Джун и Паркер… это просто имеет больше смысла.

Но мой проклятый ревнивый разум этого не приемлет.

Паркер должен понять. Он должен. Потому что я не отдам Джун.

Я возвращаюсь в гостиную, где Паркер растянулся на диване.

— Я умираю, — сообщает он мне, и, несмотря на все опасения, я ухмыляюсь. У него всегда была склонность к драматизму. Может быть, потому, что он художник.

Я приношу ему высокий стакан воды, и он выпивает его большими глотками, садится и все время стонет.

— Итак, прошлой ночью, — устало говорит он. — Гребаное дерьмо. Что, черт возьми, мы делали?

Мое сердце бьется быстрее, и я готовлюсь заговорить громче.

— Мы больше никогда не будем пить эту дерьмовую текилу, — морщится Паркер, и я нервно смеюсь.

Возможно ли, что он совершенно забыл о нашем разговоре? Мы были сильно пьяны… Паркер не упоминает о плане ни единым словом. Он даже не упоминает Джун. Я в замешательстве, но считаю, что лучше держать рот на замке. Собираясь в офис, чувствую нервозность и облегчение одновременно.

Я желаю Паркеру отличного дня.

— Скоро протрезвеешь! — Кричу я, выходя, и смех Паркера сопровождает меня, когда я закрываю дверь.

Улыбка появляется на моем лице, когда я поднимаюсь по лестнице в вестибюль. Неужели мне только что, сошла с рук, эта чертова, пьяная ошибка?

Джун

9 лет назад

Пришло время попрощаться со старым домом на дереве. Наша прежняя жизнь закончилась. Мы переехали и начали все сначала в новом доме. Наши родители цеплялись за наш старый семейный дом так долго, как только могли, но оставаться там больше не имело смысла. Не тогда, когда их компания получала такие большие прибыли. В те выходные мы переезжали, в более безопасный и дорогой район. Я была взволнована, и мысль о том, чтобы оставить все эти воспоминания позади, причиняла боль.

В то утро я сидела в домике на дереве, было светло, но ещё рано. Наши родители были в офисе, а мои сводные братья еще спали. Я поднялась по шаткой стремянке и улыбнулась, когда поняла, что тоже больше не могу стоять во весь рост прямо. Мои пальцы скользили по вещам, которые когда-то считались сокровищами, а теперь лежали забытыми, пропитанными дождем и грязью в заброшенном игровом домике. Интересно, тут ли еще деревянная шкатулка, подумала я. Я искала её, перебирая уцелевшие комиксы и всякую ерунду. Но её нигде не было.

— Что, по-твоему, ты делаешь, Июньская бабочка?

Я обернулась через плечо и увидела одного из близнецов на стремянке, ведущей в домик. Кейд.

Мое сердце пропустило удар, но я проигнорировала это, возвращаясь к беспорядку брошенных вещей.

— Я просто ищу кое-что.

— Мы не были здесь годами, — пробормотал Кейд. — Чего бы ты ни искала, здесь этого нет.

— Что ты сделал с коробкой? — Я снова посмотрела на него, когда он забрался в домик на дереве и сел на деревянный пол. — Помнишь? Старая шкатулка для драгоценностей твоей матери.

— Помню. — Кейд не стал вдаваться в подробности, и я нахмурила брови, глядя на него сверху вниз. — Зачем тебе шкатулка для драгоценностей, Бабочка?

— Ты все равно не поймешь.

Я сдвинула брови вместе.

— Я спрятал её, — наконец признался он после долгой паузы.

— Я хочу её себе. — Он громко рассмеялся, и я скрестила руки на груди, защищаясь. — Что тут смешного? Не то чтобы тебе это было нужно, Кейд. Ты не носишь украшений. Почему бы тебе не отдать её мне?