— Чему ты улыбаешься? — Спрашивает Джун, дергая меня за руку.

— Ты достаточно скоро увидишь.

Я улыбаюсь ей, как только мы останавливаемся перед домом. Я выбегаю из машины, открывая для нее дверь раньше, чем это может сделать водитель. Я помогаю ей войти в дом, хотя она настаивает, что достаточно сильна, чтобы сделать это самостоятельно. Но я вижу, что она все еще измучена. Беременность начинает сказываться на ней, и она извиняется, отправляясь вздремнуть, пока я готовлю ее сюрприз. К тому времени, как она просыпается, я жду внизу, и все уже готово. Джун зевает, спускаясь по лестнице потягиваясь.

— Мне это действительно было нужно, — бормочет она. — Я была измотана.

— Хорошо, что ты немного отдохнула, — говорю я ей. — Что-то подсказывает мне, что твоя ночь станет намного интереснее.

— Неужели это так? — Она смеется. — Что ты запланировал? Мы идем куда-нибудь ужинать?

— Нет, мы кое-что сделаем прямо здесь. — Я беру ее за руку и направляюсь к французским дверям, которые ведут в обширный сад за домом. — Пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать.

Джун следует за мной по пятам. Когда мы выходим на улицу, она ахает, увидев крыльцо, украшенное гирляндами. Атмосфера особенная, волшебная можно просто сказать, что сегодня вечером здесь произойдет что-то экстраординарное.

— Ты все это сделал? — Спрашивает она, когда видит свет. — Это похоже на сказку!

— Это еще не все. — Я улыбаюсь, беря ее руку в свою. — Следуй за мной.

Я веду ее через сад, на задний двор, где в темноте ждет новое строение. Щелчком пульта дистанционного управления я зажигаю новый стеклянный дом, как только мы сворачиваем за угол, и Джун ахает, когда понимает, что я сотворил.

Стеклянный дом освещен снаружи. Когда мы входим, жара и влажность достигают моих костей, заставляя меня чувствовать себя так, словно впервые за несколько месяцев мне стало тепло. Растительность в доме богатая и пышная, и как только загорается свет, бабочки порхают с одной ветки на другую. Одна из них приземляется на волосы Джун, и она смеется от удивительного восторга.

— Они все из класса тех, кого ты пыталась спасти, — говорю я ей. — Они очень распространены. Однако если ты захочешь разные виды бабочек, для этого все готово.

— Ты что, издеваешься надо мной? — Спрашивает она, переводя взгляд на меня. — Кейд, это… У меня нет слов.

— Тебе нравится?

— Нравится? — Она недоверчиво смеется. — Это самая прекрасная вещь, которую кто-либо когда-либо делал для меня. Но как… как ты смог себе это позволить?

— Не беспокойся об этом. — Я отрицательно качаю головой.

— Кейд. — Она берет меня за плечи. — Ты потратил все свои деньги только для того, чтобы сделать меня счастливой?

— Это не имеет значения, — твердо говорю я. — До тех пор, пока ты счастлива.

— Самая счастливая — шепчет она, и я улыбаюсь в ответ. Она даже не подозревает, что сюрпризы еще не закончились. Когда я опускаюсь перед ней на колени, ее глаза расширяются, а рука взлетает, чтобы прикрыть рот.

— Кейд, что ты делаешь?

— То, что я должен был сделать, когда умерли наши родители, — твердо говорю я, доставая маленькую бархатную коробочку из кармана.

— Кейд, я… — Она прикусывает нижнюю губу. — У нас есть только… ты знаешь… Один раз, и я…

— Ты позволишь мне сначала спросить тебя, прежде чем ты начнешь возражать? — Я ухмыляюсь, и она нервно хихикает.

Я открываю маленькую коробочку. Внутри на бархате покоится фамильное кольцо Миллеров. Она прекрасно, ему по меньшей мере двести лет, и оно передавалось из поколения в поколение. Папа сделал предложение маме с этим кольцом, а потом Рейчел. Он подарил мне кольцо за год до своей смерти. И теперь я использую его, чтобы попросить Джун стать моей женой. Еще больше бабочек приземляется на нас, когда Джун ахает при виде кольца.

— Джун, я устал бороться со своими инстинктами. Мне надоело притворяться, что я ничего к тебе не чувствую… потому что я люблю тебя, и всегда любил.

Она смеется, звук мелодичный и как бальзам для моих ушей.

— О, Кейд…

— Ты сделала бы меня самым счастливым человеком на свете, если бы согласилась, и я клянусь, если ты это сделаешь, я потрачу всю свою жизнь на то, чтобы сделать тебя такой же счастливой, какой ты делаешь меня. Итак, Джун Уайлдфокс, ты выйдешь за меня замуж?

Она колеблется, прикусив нижнюю губу. Я знаю, что она борется с этим, потому что так сказала ей Рейчел. Но теперь ее матери больше нет. Никто не мешает нам воплощать в жизнь наши мечты. Теперь только Джун и я против всего мира. И я молюсь, чтобы она тоже это увидела и согласилась стать моей женой. Потому что это все, чего я хотел всю свою жизнь.

— Д-да, — наконец шепчет она. Я надеваю кольцо на ее дрожащий палец, и сапфир сверкает в свете дома бабочек. Я беру себя в руки и обнимаю Джун. Ее губы находят мои, и я крепко целую ее, наверстывая все те потерянные годы, все то время, которое мы должны были провести вместе. — О, Кейд. Спасибо, спасибо, спасибо!

— Ты сделала меня таким счастливым, — бормочу я ей в ухо. — Ты снова сделала жизнь стоящей того, чтобы жить.

— Все стоит того, чтобы испытать это с тобой, — шепчет она в ответ.

Глава 25

Паркер

Когда я брожу по улицам, я вижу все. Вдыхая мерзкий запах города, я пытаюсь распознать маленькие грязные секреты людей по напряженному выражению их лиц, когда они проходят мимо меня по улице. Так много гребаных грязных секретов написано на их лицах, спрятано за дорогой одеждой, слоями макияжа и ложью, слетающей с их губ.

Прохожие мое любимое развлечение. Единственное, что у меня осталось, потому что с остальным я пока не могу справиться. Это чертовски много. В конце концов, мне придется признать, что я проиграл эту битву, хотя она еще далека от завершения. Но не сейчас. А до тех пор я останусь здесь, на улице. Наблюдая и ненавидя людей.

Я хожу вокруг, пока на улице не начинает светать с наступлением утра. Я иду до тех пор, пока у меня не начинает урчать в животе. Я покупаю кофе навынос и сэндвич на последние деньги, которые у меня есть, зная, что рано или поздно мне придется разбираться с беспорядком, который я устроил. Но я пока не хочу признавать, насколько все хреново.

Я думаю о картине, которую оставил на чердаке Джун. Ее красота, испачканная кровью и кишками. Моя идеальная маленькая сестренка нарисована такой, какой я ее вижу. Привыкла к своему полному гребаному потенциалу марионетки, которой она всегда была. Темно, тревожно, грязно… Вот так я смотрю на мир сквозь свои темные очки. И Джун могла бы быть частью этого, должна была быть частью этого, если бы Кейд, черт возьми, не забрал ее у меня.

Мои кулаки сжимаются, когда я понимаю, что у меня почти нет шансов вернуть портрет. Это был один из моих лучших, уникальный шедевр сопротивления. Мне это нужно, если я не могу заполучить ее. Мне нужно что-то, что напоминало бы мне об изгибе ее бедер и выпуклости ее груди. О том факте, что даже Джун, блядь, Уайлдфокс это всего лишь плоть, кости и бьющееся сердце под всем этим.

Я стараюсь запомнить ее как можно лучше, чтобы воссоздать её образ, я не могу позволить её реальному образу исчезнуть сейчас, мне нужно сохранить его. Оставить ее себе. Я помню всё: ее молочную кожу, ее невероятно длинные волосы с небольшими волнами, которые у нее образуются, когда она недостаточно их расчесывает. Я думаю о ее сверкающих глазах, о невинном изгибе губ. И я позволяю тьме взять верх, представляя, как причиняю ей боль: вонзаюсь в ее тело, как я делал с ее восхитительной подружкой, мини-копией её, лезвие рассекает её кожу как масло. Блядь, от одной этой мысли мой член становится твердым.

Но всё это не умаляет моей реальности. Тот факт, что я не знаю, куда я пойду и что я собираюсь делать. У меня нет ни денег, ни перспектив, ни будущего. Без моего брата и сводной сестры у меня нет ничего.

Но это не имеет значения, потому что я всегда получаю то, что хочу. И чего я хочу?