Часть меня хочет этого. Хочет, чтобы он просто притянул меня к себе и сказал, как сильно он скучал по мне. Что он будет заботиться обо мне, присматривать за мной. Убеждаться, что со мной все в порядке, и не позволит никому причинять мне боль, даже своему брату-близнецу.

Но другая часть меня боится. Боится, что та же тьма, которая, кажется, течет по венам Паркера, есть и в жилах Кейда. Я трясу головой, чтобы избавиться от этой мысли. Звенит звонок, когда я вхожу в кафе, и Кейд встает, когда я подхожу к столу. Мы неловко смотрим друг на друга. Я не знаю, куда деть свои руки. Мой сводный брат засовывает свои в карманы своего пальто.

— Ты хорошо выглядишь, — наконец говорит он.

— Ты тоже, — бормочу я, ложь медленно стекает с моих губ, как расплавленный мед.

Дело в том, что он выглядит не очень хорошо. Кейд выглядит чертовски ужасно. Его глаз разбит и опухший, а губа разбита. Я сажусь перед ним за стол, и он смотрит куда угодно, только не в мои глаза, держа в руках чашку кофе. Я заказываю латте с миндальным молоком и оглядываюсь по сторонам, устраиваясь на своем месте. Паркера здесь нет, это очевидно. Но я не могу бороться с паранойей, преследующей меня, как плотный плащ, с прошлой ночи и нашего противостояния.

— Так в чем дело? — Спрашивает Кейд. — Ты сказала, это как-то связано с Паркером?

Кивнув, я теряю дар речи. Я так много хочу сказать Кейду, но теперь, когда мы наконец-то сидим в одной комнате, я с трудом выдавливаю из себя слова.

— В чем дело? — Повторяет Кейд после минутного молчания. — Что этот гребаный ребенок натворил на этот раз?

Несмотря на серьезную ситуацию, на моем лице появляется улыбка. Ребенок. Он всегда так называл Паркера. Паркер ненавидел это и продолжал повторять, что между двумя братьями разница всего в минуту, но никого это не волновало. Он навсегда остался под проклятием младшего брата.

— Что ты знаешь об отношениях Паркера с твоим отцом?

— С папой? — Кейд хмурит брови. — Особо нечего сказать. Они проводили много времени вместе.

— Не с тобой?

— Они часто были одни. — Он пожимает плечами. — Они были близки. Почему ты спрашиваешь?

Я прикусываю нижнюю губу зубами.

— Паркер… Он рассказал мне кое-что тревожное о твоем отце. И это заставило меня сильно поволноваться.

— Например, что?

Я ерзаю на стуле, не уверенная в том, как много я могу ему рассказать.

— Ты знал, что у Паркера шрамы по всему телу?

— Да. — Он пожимает плечами. — У него на спине. Он… он увлекается какими-то странными сексуальными штучками. А что?

— Он никому не позволил бы сделать это с ним, — бормочу я, когда глаза Кейда находят мои.

— Как ты думаешь, что произошло? — Спрашивает он.

— Он говорит, что это был твой отец.

— Что? — Кейд громко смеется. — Это просто смешно. Папа никогда бы не причинил вреда никому из нас.

— Я больше не знаю, чему верить, — опять бормочу я. — Но что-то определенно не так.

Кейд выглядит шокированным, все еще обдумывая то, что я ему сказала, когда я наклоняюсь вперед, понижая голос, знаю паранойя, никто не подслушивает, но все равно беспокоюсь, что кто-нибудь может подслушать наш разговор.

— Паркер ведет себя странно.

— Разве он не всегда такой?

— Страннее, чем обычно. — Я прикрываю рот рукой и внезапно чувствую тошноту, думая обо всем, что узнала прошлой ночью. — Черт, меня тошнит.

— Заболела? — Он смотрит на меня с беспокойством. Это не должно наполнять меня обнадеживающей благодарностью, но это так. — На, выпей немного воды.

Я делаю большие глотки воды, но вскоре понимаю, что этого будет недостаточно. Мои глаза расширяются, и я бросаюсь со своего места прямо в уборную, в то время как Кейд смотрит мне вслед. Меня тошнит в туалете, и я провожу несколько минут, пытаясь снова почувствовать себя в норме.

К тому времени, как я выхожу, Кейд оплатил наш счет и ждет меня у стойки.

— Нам нужно отвезти тебя домой, — говорит он мне. — Ты выглядишь бледной, как привидение. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Да, — бормочу я. Кейд обнимает меня за талию, как бы защищая. Однако в этом нет ничего романтичного, в этом есть что-то братское. И на этот раз я не сопротивляюсь ему.

Мы выходим на улицу, и я звоню своему водителю, чтобы он заехал за мной. Я действительно плохо себя чувствую, и Кейд, кажется, замечает это, заставляя меня сесть на скамейку перед кафе как раз в тот момент, когда подъезжает лимузин. Это та же марка и модель, что и у нас, и я встаю, когда из машины выходит еще одна фигура.

Это почти как смотреть в зеркало. Девушка высокая, стройная, темноволосая, и на ней огромные солнцезащитные очки. Мне требуется мгновение, но потом я наконец узнаю ее.

— Дав! — Я зову её. — Дав, сюда.

Она поворачивается к нам лицом, затем колеблется. Я хмурю брови, не понимая, почему она такая сдержанная. Мы были лучшими подругами в течение многих лет, и это на нее не похоже. Наконец она подходит к нам, и я ахаю при виде огромной повязки на ее лице.

— Что случилось? — Спрашиваю я. — Так вот почему ты не отвечаешь на мои звонки?

Рука моей подруги взлетает к своей щеке, и она молча кивает. Здесь что-то не так. Нижняя губа Дав дрожит, и она не хочет встречаться со мной взглядом.

— Дав, это мой сводный брат, Кейд Миллер. — Они пожимают друг другу руки, но Дав все еще не сняла солнцезащитные очки. — Почему повязка? Ты ведь не подправила свой нос, не так ли?

— Нет, — говорит она хрипло, не предлагая другого объяснения.

— Дав. — Я протягиваю руку к ее предплечью, но она вздрагивает, когда я прикасаюсь к ней. — Что происходит?

Дрожащими руками моя подруга снимает солнцезащитные очки. Повязка закрывает почти половину ее лица, и в глазах у нее стоят слезы.

— Я не хотела, чтобы ты видела меня такой, — шепчет она.

— Почему? — Спрашиваю я, желая утешить ее, неловко переводя взгляд с нее на Кейда. — Что случилось, детка?

— Это… это было… — Она тяжело сглатывает, пытаясь выдавить из себя слова терпя неудачу. — Я…

— Покажи мне, — убеждаю я ее, и она кивает. Дрожащими пальцами я снимаю повязку с ее лица, и когда я вижу повреждения на ее левой щеке, я ахаю. — Дав!

Она быстро закрывает швы. Рана все еще заживает, но рана длинная и глубокая. Ее хорошенькое личико испорчено навсегда.

— Что случилось? — Требую я ответа. — Несчастный случай?

Она качает головой.

— Тогда что? — Спрашиваю я. Именно тогда я вспоминаю нашу совместную ночь в клубе. Тот факт, что Дав продолжала спрашивать о Паркере. Что я дала ей его адрес. Что я ничего не слышала о ней с тех пор, как она отправилась нанести ему визит. Моя рука взлетает ко рту.

— Дав… сделал… Это сделал Паркер?

Она не отвечает, но ей и не нужно. Правда, которую она не может признать, написана у нее на лице.

— Мне так жаль, детка… Это все моя вина…

Моя подруга поспешно надевает повязку на место, надевая солнцезащитные очки на переносицу.

— Только не говори никому, — умоляет она. — Пожалуйста.

— Почему? — Недоумеваю я. — Если он сделал это с тобой, он заслуживает наказания.

— Ты не понимаешь… — бормочет она, качая головой. — Я должна идти. У меня назначена встреча с пластическим хирургом, чтобы посмотреть, что он может исправить.

— Дав… — У меня заканчиваются слова, чтобы сказать ей, как мне жаль, что я привела Паркера в ее жизнь. — Я… Я так…

— Только никому не говори, — бормочет она как мантру, проверяя, чтобы убедиться, что никто не видел нашей встречи. — Мне нужно идти, или я опоздаю. Никому не говори, Джун.

— Я скоро свяжусь с тобой, — говорю я. Она кивает и исчезает на улице, а мы с Кейдом смотрим ей вслед.

— Я собираюсь убить его, черт возьми, — наконец говорит Кейд. — Он мертвое мясо.

— Мне нужно вернуться домой, — мямлю я.

— Ты ведь не останешься с ним наедине, правда? Я должен пойти с тобой, чтобы защитить…

— Нет, — твердо отвечаю я. — Сначала мне нужно поговорить с Паркером наедине.