— Мне нужно знать, — говорит он, его голос болезненно срывается на крик. — Был ли он…

Я знаю, о чем он собирается спросить, но мне не менее больно знать, какие слова слетят с его губ.

— Он был твоим первым? — Хочет знать Паркер.

Его вопрос шокирует. Я, конечно, ожидала, что он спросит, спали ли мы вместе, но не сейчас. Его безумная ревность, с которой он спрашивает, странна и необычна для Паркера. Он не из тех, кто ревнует. Кейд такой, а не он. Я смотрю ему в глаза и вспоминаю своё блаженное счастье всего несколько часов назад. Я киваю и не прерываю зрительный контакт. Это мой позор, и мне просто придется жить с этим. Паркер стонет. Вероятно, это причиняет ему боль, но больше нет смысла лгать.

— Вот ублюдок, — говорит он тихо, но с такой яростью, что это пугает меня до костей. — Ублюдок. Как он мог так поступить с тобой? Как он мог отнять это у тебя?

— Все в порядке, — шепчу я, пододвигаясь к краю дивана. — Все будет хорошо, правда?

Мне нужно, чтобы он кивнул, нужно, чтобы он сказал, что так и будет, потому что в противном случае я сейчас же сломаюсь к чертовой матери. Я потеряла Кейда. Я снова чуть не потеряла Паркера. И после боли от потери стольких других людей я просто не могу справиться с еще одним гребаным разбитым сердцем.

Паркер не отвечает. Отсутствие его ответа заставляет меня прикусить нижнюю губу от беспокойства. Если даже Паркер не верит, что мы можем все исправить… Сможем ли мы вообще пройти через это?

Всю ночь Паркер обнимает меня, пока я плачу, пока мои слезы не высыхают. Я никогда в жизни так не плакала, даже когда умерли мама и Марк. Никогда. Кейд сделал это со мной. Он причинил мне боль. Он превратил меня в гребаное месиво, оплакивающее мальчика, которым он был раньше, и монстра, в которого он превратился. Паркер заснул, а я всё равно не переставала ждать звонка Кейда, смотрела на свой телефон, желая, чтобы он зазвонил, надеясь, что Кейд свяжется со мной.

Но не дождалась.

5 лет назад

— Мы идем или как, сестренка? — Нетерпеливо спрашивает Паркер, шлепая меня по заднице.

Я злобно смотрю на него, чтобы остановить его, что означает, что я чуть не выколола себе левый глаз палочкой для туши, которую держу в руке. В результате инцидента на левой стороне моего лица появляется черное пятно, и я ахаю.

— Паркер! — Говорю я, повышая голос. — Посмотри, что ты наделал. Теперь я должна начать все заново!

Паркер хихикает, и я бросаю на него взгляд, но заканчиваю тем, что хихикаю в конвульсиях вместе с ним. Я выгляжу как воин племени в боевой раскраске.

— Я оставлю тебя с твоими девчачьими штучками, — наконец сдается Паркер и встает, направляясь к двери. — Я буду внизу, найди меня, когда будешь готова.

— Да, дорогой, — говорю я насмешливо и показываю ему язык, но он только смеется и оставляет меня наедине с катастрофой, которая заключается в моем макияже.

Я улыбаюсь, когда тянусь за ватным диском и средством для снятия макияжа, проливая жидкость на подушечку и размазывая макияж еще больше, когда пытаюсь его удалить. Мы с Паркером идем в кино, и я еще раз благодарна, что он решил, в отличие от Кейда, остаться поближе к дому, когда поступил в колледж. В то время как Кейд финишировал раньше, Паркер отстал на два года. Он никогда не был очень хорош в традиционном образовании. Я понятия не имею, что бы я делала без его ежедневных визитов.

Мне наконец-то удается снять всю косметику, и я выбрасываю испачканный черными полосами диск в мусорное ведро. Я вздыхаю и еще раз пытаюсь привести себя в порядок. Сначала тушь, но на этот раз ничего не выходит, мои ресницы слиплись, и я недовольна, своим отражением в зеркале. На меня смотрит стройная, темноволосая, слишком высокая девушка с неуклюже длинными конечностями. Но у меня красивое лицо, и мне говорят об этом на каждом углу, так что я сама уже начала в это верить. И, наверное, я симпатичная, если тебе нравятся слишком большие глаза, слишком полные губы и слишком маленький нос. Я ухмыляюсь сама себе, но в итоге с надеждой смотрю на свою грудь.

Я плоская, как доска. Мама говорит, что рано или поздно они вырастут. Я буду поздним цветком, как и она. Но это не слишком утешительно, когда тебе шестнадцать, черт возьми, лет и ты начинаешь проявлять интерес к противоположному полу. Я краснею от этого слова. Пол. По какой-то причине первая картинка, первая ассоциация, это все еще Кейд.

С тех пор, как мама поймала нас в домике на дереве, я делала все, что было в моих силах, чтобы выбросить своего сводного брата из головы. Но я веду проигранную битву. Как ты можешь забыть кого-то, если ты даже не можешь заставить себя перестать думать о нем целых пять минут? Я трясу головой, чтобы избавиться от этих мыслей, роюсь в ящике в поисках помады, которую украла у мамы. Я наношу немного на губы и, наконец, довольна своим внешним видом. Я встаю и тянусь за своим любимым ароматом, подарком моего отчима. Он сделан во французском Грассе, на заказ по моему вкусу, и, наверное, это моя самая любимая вещь, которая у меня есть. Я распыляю его на себя и вдыхаю хорошо знакомый, манящий аромат. Я представляю, как Кейд целует меня в то место, куда я только что брызнула. Представляю себе мир, в котором мы могли бы быть вместе, где это было бы приемлемо и прежде чем я это осознаю, я тихо произношу его имя.

— Кейд…

Я так боюсь, что кто-нибудь меня услышит, что зажимаю рот рукой, в панике оглядываясь по сторонам. Но здесь никого нет, только я знаю о своем грязном, запретном увлечении. И лучше бы так и оставалось. Наконец, я хватаю свою сумочку и направляюсь к двери. Паркер ждет меня.

Но его нигде не видно.

Я побывала на кухне, в гостиной, и ещё в гостиной, но его просто нигде не видно. Поэтому я направляюсь в гараж, думая, что он, возможно, восхищается своей новой машиной, как он это часто делает. Но когда я подхожу к полированным белым дверям, я слышу смех изнутри. И он принадлежит женщине. Я стискиваю зубы, потому что ненавижу смотреть на девушек, с которыми Паркер любит тусоваться. Они всегда завидуют мне, что я нахожу довольно смешным, поскольку он мой сводный брат. Хотя, если бы мы говорили о его близнеце… Я сильно краснею и понимаю, что не должна вмешиваться, но, тем не менее, оказываюсь прижатой к стене, заглядывая в гараж.

И это не Паркер там с симпатичной брюнеткой.

Это его брат, тот самый объект моих фантазий.

Я тихо вздыхаю и опускаю глаза. Я не должна смотреть, но ничего меня не в силах остановить, мои глаза продолжают смотреть на сценарий, разворачивающийся всего в нескольких футах от меня. Я нахожусь в кладовке, которая ведет в гараж, а они там, в машине Кейда, припаркованной на обычном мамином месте, как будто это место принадлежит ему. Я стискиваю зубы. Он думает, что так оно и есть.

С тех пор, как мама отчитала нас за поцелуи, Кейд отстранялся все больше и больше. Наши разговоры, когда мы не могли заснуть по ночам, остались в прошлом. Кейд теперь почти не проводит со мной времени, вероятно, постоянно чувствуя на себе мамин пристальный взгляд. Нет, в наши дни он либо учится в колледже, либо использует любой предлог, чтобы выбраться из дома. Как будто он так отчаянно хочет не быть рядом со мной, что готов на все, лишь бы быть подальше.

Я хочу прямо сейчас выйти и высказать ему все, что о нем думаю. Я не знаю, что именно я хочу ему сказать, но я знаю, что у меня все равно не хватит смелости это сделать. Вместо этого я просто смотрю на них. Она на капоте его машины, и его руки повсюду на ней. Она стонет, хихикает, постоянно повторяет его имя. Я не знаю, отбивается ли она от него или притягивает его ближе, и эта мысль, дихотомия этих двух действий возбуждает меня. На девушке скандально короткая юбка, но он стягивает ее, пока она не падает кучей к их ногам. Мое сердцебиение учащается.

Он тянется к ее волосам, стягивает резинку, удерживающую ее каштановые локоны, и шелковистые волны падают ей на спину, когда он распускает ее конский хвост. Ее рубашка следующая, и он расстегивает ее так медленно, что я стону вместе с девушкой, стремясь увидеть больше, почувствовать больше, представить, что она это я, и эти стоны срываются с моих губ.