Коратиэль кивнула. Ей уже было немного стыдно за эту вспышку, распустила нюни раньше времени. Только саднило в груди от осознания, что отец врал ей всю жизнь. Недоговаривал, но для девушки это сейчас было одно и то же.

Не нарушая больше молчания, спутницы вытянулись по обе стороны костра, и милосердный сон, снимающий боль и усмиряющий воспоминания, неспеша принял обеих в свои объятья.

Пробираясь в тени, сливаясь с тенью, иногда открывая порталы, чтобы немного обогнать путниц и проверить, безопасен ли выбранный путь, чтобы не быть замеченным раньше времени, он шел по следам. Тяжелые ветви многовековых деревьев образовывали плотный уютный полог над головой. Охотник не спешил выходить на свет. Он сам не мог объяснить себе появившийся к девушкам интерес. Интерес к Коратиэль. Возможно, он почувствовал в ней опасного соперника, не просто равного себе по силе, а способного стереть его в пыль прежде, чем он успеет что-то предпринять. Не время было размышлять над странностями своего поведения. Сейчас нужно продумать, как обставить свое появление, чтобы через секунду не лежать кучкой пепла у ног носительницы Силы.

Над головой хрустнула ветка, просев под весом огромной грузной птицы.

– И как она только летать умудряется с такой тушей, – вслух подумал мужчина. – Черт, опять отвлекся. Давай, соберись, приятель.

Перед внутренним взором снова возникли глаза, еще не черные, но тьма уже очевидно плескалась в них, поглощая, затапливая, покоряя и покоряясь. Сейчас внутри девушки идет борьба, Сила еще может взять верх, и тогда конец придет не только мужчине, но и всему миру. И, что самое печальное – носительнице. Оболочка то останется, не останется самой Коратиэль… Жаль…

– Да что с тобой ТАКОЕ?! – взвыл он, хлопнув себя по щеке.

Он резко остановился, сделал шаг назад и, подобрав ветку, бросил ее на место, показавшееся ему подозрительным. Хлопок, щелчок, сомкнулись зубья капкана. Судя по размеру, его ставили на медведя, судя по количеству магии, которой прямо—таки разило от капкана – на оборотня.

А что, логично. Оборотни убивают людей, люди убиваю оборотней.

– Твою ж… – выругался мужчина, и еще раз напомнил себе, – нужно быть осторожнее, ноги отращивать я точно не умею.

Так, стоп…! С каких пор он вообще стал разговаривать сам с собой? Еще и вслух?!

Он зарычал и звонко залепил ладонью лоб. Как бы то ни было, а сосредоточиться пришлось – запасных конечностей у него нет, надо беречь изначальный комплект.

Мужчина безмолвной тенью уже несколько дней продвигался следом за Коратиэль с Эйноррен, то приближаясь, то отдаляясь. Он прислушивался к их разговорам, а по ночам, когда девушки уже спали, с помощью порталов подходил ближе и часами просиживал рядом с Коратиэль вглядываясь в ее лицо, слушая ее размеренное дыхание.

Он не мог понять, что так влечет его к ней. Когда-то давно от Учителя он слышал историю… легенду о родственных душах. На востоке считалась, что они связаны красной (или не красной, а золотой?) нитью, которая никогда не рвется. Далеко на западе люди верили, что их предки раньше были четырехногими, четырехрукими и двухголовыми, пока не прогневили богов. За что те разделили их, оставив всего по два, а голову одну, обрекая искать свою половину. Мозгов, судя по всему, тоже отполовинили – это ж надо такую ересь сочинить и верить в нее безоговорочно. Здесь, в самом центре Извечных земель, люди тоже сочинили подобную ерунду, чтобы было во что красиво верить. Он не слушал Учителя, его заклинило на четырехруких. И пока, тогда еще мальчишка, пытался представить эту конструкцию, Учитель рассказал местную легенду. А сейчас бы и неплохо ее вспомнить, но плохо, когда не знаешь, да еще и забудешь…

Мужчина поднял голову, скоро рассвет, ему пора. Пора в тень. Весь день ему было муторно, он снова часто отвлекался. Предчувствие беды не отпускало, а когда он увидел, что девушки зашли в запретный лес, достигло своего пика. Да, сегодня ему повезло, он смог посмотреть в глаза Коратиэль прямо, а не ловить взгляд, обращенный не на него, из тени, бросить ей пару слов, но потом…

Следующие четыре дня пути прошли однообразно и скучно. Единственным интересным событием стала переправа через реку. Ни одна из девушек еще не ездила так далеко, поэтому величина реки впечатлила обеих. Через реку был перекинут огромный мост, установленный явно не без помощи магии.

А потом снова степь, голая безлесная равнина, которой ни конца, ни края.

– Совсем скоро мы должны проехать лес Фиэнси, – тихо проговорила Эйноррен, – мне наставница рассказывала о нем. Опасное место, нужно быть настороже. Никто толком не знает, что за опасность здесь подстерегает.

Коратиэль вопросительно вздернула бровь.

– Потому что никто еще отсюда не вернулся… – зловеще закончила Эйноррен.

Степь плавно переходила в перелесок, за которым величественно раскинулся Фиэнси. Раскидистые деревья защищали от палящего солнца, давая путникам прохладу. Отчетливо чувствовалось, что лес полон жизни. На душе было хорошо и спокойно, девушки не торопясь углублялись в лес. Ничто не предвещало беды…

– Так странно, – медленно проговорила Коратиэль, – здесь так хорошо и спокойно.

– Да, – задумчиво протянула ведьма, – как-то слишком хорошо и, – помолчала, подбирая нужное слово, – сонно. Уже смеркается, может вернемся и переночуем в степи, а с утра уже…?

– Наверное…

Коратиэль замолчала, не договорив, прислушалась. Посмотрела на Эйноррен, та кивнула, мол да, тоже слышу.

– Песня…

Нереальный, будто не принадлежащий этому миру голос выводил красивую мелодию. Девушки сами не заметили, как тронув поводья поехали не к степи, а стали углубляться в лес. Ближе, ближе и вот уже почти можно расслышать слова, но тут песня обрывается. Мгновение тишины и новая песня. Уже другая, эта не кажется прекрасной и неземной, но тоже хороша, только по-своему:

Она как призрак древней башни.

Она как тень, она как яд.

Она мертва как день вчерашний,

Растаявший на солнце град.

Высокий стан красив и строен,

Изогнут строгий силуэт.

Ты не ищи ответа, воин.

Она смолчит тебе в ответ.

Она верна другому миру,

Чужому, чуждому для нас.

Ее наш светлый Бог покинул.

Души не видно в бездне глаз.

Она стоит под серым небом,

И треплет платье ветер ледяной…

Как нет души, так нет уже надежды,

Что обретет она когда-нибудь покой.

Простоволосая, босая

Стоит на крыше башни боевой,

И взор ее орлиный проникает

В те тайны, что хранили мы с тобой.

От этих глаз не спрятаться, не скрыться.

От этих глаз могильный хлад идет.

Одно спасенье есть – скорее раствориться

В лучах рассвета, что подарит небосвод.

А если не успеешь, не сбежишь ты,

То будешь ты, несчастный, обречен

Из века в век, поправ свои границы,

Быть ее верным адским палачом.

Последнее слово утихло, Кора и Эйноррен сбросили с себя оцепенение. Они обнаружили себя стоящими на широкой поляне с большим костром посередине. Возле костра сидела красивая женщина. Пугающе красивая. Она была совсем одна, но пугала отчего-то больше, чем вооруженная до зубов банда разбойников.

Великолепное зеленое платье подчеркивало гибкий стан. Ее золотые волосы плавными волнами “омывали” плечи и спину, спускаясь до самой талии. Нежная кожа, будто чуть светилась изнутри, но при всем своем великолепии… Было в ней что-то неправильное, какое-то неуловимое ощущение, привкус чего-то уродливого, устрашающего.

Женщина сделала вид, что только что заметила своих слушательниц, хотя у них, напротив, ощущение было такое, что она приманила их своей песней. Повернувшись лицом к девушкам, она внимательно их разглядывала, проникая взглядом своих нереальных миндалевидных глаз в самые глубины души. Туда, где хранится самое сокровенное, то, в чем часто люди сами себе не признаются. Тонкие губы растянулись улыбке-усмешке. Внезапным порывом ветра ее волосы отбросило за плечи, и Коратиэль впервые увидела ее уши. Они были острые, как у эльфов, но более тонкие и изящные. Не успев прийти в себя, девушка услышала мелодичный голос, напоминавший шелест весеннего ветра: