— Ну продемонстрировал, и что дальше? — рявкнул генеральный конструктор. — Я же не знал, что мне мальчишка начнет указания давать! Да кто ты вообще такой, чтобы говорить мне, герою Социалистического труда, что делать? Сопляк!

— Алексей Андреевич, — Виктор Мишин, секретарь ЦК ВЛКСМ и формальный глава нашей комиссии страдальчески скривился. — Можно с вами переговорить тет-а-тет? Минутку, буквально.

— Ну давай, поговорим, — генеральный конструктор встал и резко отодвинул стул. Ножки противно скрежетнули по паркету. — Но если думаешь, что я буду молчать о хамском поведении этого пацана, ошибаешься.

— Не думаю, Алексей Андреевич, сейчас пообщаемся, и все вопросы разрешим, как всегда, — «комсомолец» аккуратно подхватил руководителя КБ «Туполев» под локоть и нежно потянул к двери. — Идёмте.

Мишин открыл дверь, галантно пропустил генерального конструктора вперед, обернулся на секунду, заговорщицки подмигнул мне и вышел из кабинета.

«Минутка» растянулась на добрых пять. В кабинете повисло тяжелое молчание. Сидевший напротив конструктор «Туполева» Александр, ещё каких-то десять минут назад, приветливо улыбавшийся и охотно показывавший фотографии и чертежи беспилотников, напряженно и неестественно выпрямился, будто кол проглотил, и с каменным лицом изучал стену за моей спиной. Через пару минут парень уткнулся взглядом в паркет под ногами. То ли своего начальника боялся, то ли общаться с «сопляком» не хотел. А я и не навязывался.

Наконец в кабинет вошли раскрасневшийся Мишин и хмурый Туполев. Расселись по местам.

— Насчёт ТУ-121 и 130ДП. После испытания прототипов, было принято решение использовать вместо них баллистические ракеты, — буркнул генеральный конструктор, смотря куда-то в сторону. — Проект закрыли ещё в конце шестидесятых годов. Отец очень расстроился. Столько сил и времени потратили и всё зря. А вы предлагаете нашему КБ, вместо создания истребителей, бомбардировщиков, авиалайнеров, какой-то детской хренью заняться.

— А сверхзвуковой ТУ-123, «Ястреб», разведывательный беспилотник, способный летать на расстояние более трех с половиной тысяч километров и развивать скорость до двух тысяч семисот километров в час тоже детская хрень? — я торжествующе улыбнулся. — Он с шестьдесят четвертого года на вооружении армии. Ещё есть ТУ-143 «Рейс» и ТУ-141 «Стриж», способные снимать телевизионные ролики, делать снимки даже ночью, производить замеры уровня радиации на высоте от шестисот до десяти тысяч метров? Им сегодня равных нет. И вы хотите, чтобы партия и правительство доверили ответственное задание по созданию новых беспилотников не лучшему конструкторскому бюро в Союзе и мире, а каким-то ремесленникам?

— Ладно, — вздохнул Алексей Андреевич Туполев. — Давайте ещё раз, что вы от меня хотите? Поясните, целесообразность разработки проекта «Рой». Зачем нужны малые беспилотники с взрывчаткой при наличии у нашего государства ядерного оружия?

— Запросто, но сначала ответьте на один вопрос, — я улыбнулся. — А потом мы продолжим дискуссию.

— Задавайте свой вопрос, — недовольно поморщился генеральный конструктор.

— Почему наш министр обороны Дмитрий Федорович Устинов по поручению Политбюро и при полном одобрении Генштаба МО ежегодно дает заказы ВПК на производство тысяч танков, другой бронированной техники? Зачем это делать, если у нас есть ракеты с ядерными боеголовками, способные стереть половину земного шара к чертям собачьим? Вы считаете членов Политбюро, министра обороны, Генштаб дураками, не понимающими такой простой вещи?

Мишин укоризненно глянул и осуждающе качнул головой, не одобряя мою резкость.

— Нет, конечно, — оскорблено вскинулся генеральный конструктор. — Это оправдано. Надо охранять наши границы. И потом необходимо быть готовым к любому развитию событий.

— Вооот, — удовлетворенно протянул я. — То есть вы признаете, что танки, реактивные системы залпового огня, артиллерия и разная бронетехника могут понадобиться?

— Могут, — поджал губы Туполев. — Но это всё же не снимает вопроса, почему наше конструкторское бюро должно всё бросить, и заниматься разработкой ваших авиамоделей. Мы, молодой человек, заняты действительно важными вещами. Оборонный щит страны создаем. Сейчас работаем над проектами стратегических ракетоносцев, в том числе с ядерными боеголовками. А вы нам предлагаете заняться созданием каких-то мелких беспилотников.

— И опять мы возвращаемся к тому, с чего начали, — ядерному оружию, — я нарочито огорченно вздохнул. Хорошо, что в последний момент удержался и театрально не закатил глаза. Этого разозленный генеральный конструктор точно не вынес. После такой реакции «сопляка» на слова заслуженного спеца, героя Соцтруда, руководителя знаменитого предприятия, о дальнейшем диалоге и обсуждении проекта можно поставить большой могильный крест.

— Хорошо, — после небольшой паузы продолжил я. — Алексей Андреевич, можно ещё один вопрос?

— Давайте, — недовольно буркнул Туполев.

— Только ответьте подробно и убедительно, — попросил я. — Вы согласны, что в случае массированного обмена ядерного удара победителей не будет?

— Тут сложно, что-то конкретно спрогнозировать, от многих факторов зависит, например, от количества и мощности ядерных зарядов, — нахмурился генеральный конструктор. — Но в принципе, да. При массированном обмене ядерными ударами суммарной мощностью, допустим, в сто мегатонн, климат моментально изменится. Стратосфера будет загрязнена дымом и сажей, солнечный поток сократится в сотни раз. Общая температура на Земле сильно снизится, а в некоторых местах земного шара может упасть на пятьдесят градусов и даже больше. Я уже не говорю о высокой радиации и прочих сюрпризах ядерной войны для человечества. Так что, вполне возможно, при массированном ядерном ударе в лучшем случае выживет лишь малая часть людей. И, победителей, как вы правильно сказали, не будет. Но какое это отношение это имеет к вашим беспилотникам?

— Самое прямое. Сейчас объясню, — пообещал я. — То есть, ядерные ракеты и бомбы, это оружие последнего шанса? Они больше имеют сдерживающее значение, правильно?

— Правильно, — подтвердил Туполев. — Именно так.

— Представьте себе, что заключается, например, какое-то «Хельсинское соглашение» в рамках международных договоренностей, о недопустимости применения ядерного оружия. Или в рамках сокращения ядерных вооружений большая его часть уничтожается, как у нас, так и у наших гипотетических противников. А оставшегося будет недостаточно, чтобы моментально закончить войну. Или враг вторгся в нашу страну. Не будем же мы бить ракетами с ядерными боеголовками по своим территориям, где живут советские граждане. Согласны?

— Согласен, — кивнул Алексей Андреевич.

— Теоретически, может такое быть?

— Теоретически может быть, что угодно, — раздраженно ответил генеральный конструктор. — И что вы этим хотите сказать?

— Только то, что при неядерном конфликте, эти беспилотники будут играть очень важную роль, — я улыбнулся. — И вы, как генеральный конструктор должны были это сразу понять. Представьте себе, противник идёт в наступление, подтягивает бронетехнику, пехоту, артиллерию. И тут появляются беспилотники, по сути управляемые бомбы большой мощности. Влетают в скопления врага, взрывают колонны, орудия, системы реактивного огня, штабы. Сотни трупов, уничтоженные танки, БМП, разбитые пусковые ракетные установки, горящие составы с топливом. Наступление сорвано. А у нас ни одного человека не убито. Жизни советских солдат и офицеров сохранены. Специально для вас, процитирую, слова из программной речи Григория Васильевича Романова: «Люди — наша главная ценность. Жизнь каждого советского человека бесценна». Напомню, Вам, если забыли, это генеральный секретарь КПСС, выбранный партией и народом. Хотите что-то возразить по существу?

— Алексей, — нервно дернулся Мишин. — Зачем же так?

Секретарь ЦК ВЛКСМ, повернувшись ко мне, отчаянно сигналил глазами: «мол, не перегибай палку».

— А что я, что-то неверно сказал? — невинно поинтересовался я. — Или вы со словами Григория Васильевича не согласны?