А потом раз в год-два обновлять свои навыки, в течение двухмесячных военных сборов. И очень важный аспект, который я особо отметил в тетради: солидную часть средств, полученных от международной продажи оружия направить на оснащение и экипировку пехоты: в частности, бронежилетов, касок, современных аптечек и других защитных и медицинских средств. Они должны обязательно постоянно дорабатываться и улучшаться.

— Да читал, — кивнул генеральный секретарь. — Но это же сотни тысяч рублей, а то и десятки миллионов, потраченных на исследования, разработку новых образцов, развертывание производства. И это только на экипировку пехотинцев. Да наши генералы и маршалы такие истерики закатят от такого расхода ресурсов. Они считают, что бронетехника важнее.

— А вы им объясните, что самый важный ресурс в нашей стране — жизни людей, — парировал я. — Любая армия состоит из бойцов. Если их не станет, некому будет Родину защищать, сколько бы танков, БМП, ракет не наклепать. В безъядерной войне ключевое значение имеет количество и качество, прежде всего пехоты и артиллерии. Я уже не говорю о том, что каждая сохраненная жизнь — это человек, который может принести пользу стране и обществу, как инженер, научный работник, монтажник или строитель. Важно донести эти мысли до военных, когда они начнут возмущаться. И если вам удастся убедить Устинова и высшее военное руководство, дальше будет легче. И мы через несколько лет будем иметь лучше всех в мире оснащенную и защищенную армию и инновационное оружие, способное эффективно решать самые сложные боевые задачи.

— Хорошо, допустим, — кивнул Романов. — Ты эту тему ещё с Машеровым и Ивашутиным обсуди. Петр Миронович у нас сейчас председатель Совета Министров, Петр Иванович — председатель КГБ, но ещё недавно был заместителем начальника генштаба, в вооружениях и обстановке в министерстве обороны разбирается отлично. Я потом ещё сам с ними поговорю на эту тему. А что о Громыко скажешь?

-А вот о Громыко — отдельная история, — я иронично улыбнулся. — Он ваш самый настоящий враг. Когда Вы ему перед Пленумом сказали о своем желании сделать Петра Мироновича членом Политбюро, а потом и председателем Совмина, он промолчал. Но для Андрея Андреевича, ваши слова как ножом по горлу. Громыко давно мечтал об этой должности. У него даже была договоренность с Андроповым, поддержать избрание Юрия Владимировича на пост генсека в обмен на должность предсовмина. Разгром заговора глава МИДа воспринял очень болезненно. Рухнули все его планы. Но сопротивляться не мог, особенно когда вы ему мимоходом сообщили об отдельной папочке из портфеля Брежнева, где собраны материалы о теплых отношениях и покровительстве Громыко своему протеже — перебежчику и предателю, бывшему Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР, и заместителем секретаря ООН в Совете Безопасности Андрею Шевченко. Одновременно вы продемонстрировали свежую аналитическую справку от начальника ПГУ КГБ генерал-лейтенанта Крючкова, созданную с участием руководителя резидентуры КГБ в США Дроздова. Там были приведены факты о моральном разложении советских дипломатов и об их антисоветских высказываниях в «своем» кругу. Громыко намек понял, и вас поддержал. Сейчас он подавлен и ближайший месяц-два будет просто плыть по течению. Но если его не выбросят из Политбюро, воспрянет духом и будет искать союзников для нового заговора — против вас. Поэтому, я бы рекомендовал вам, разобраться с Громыко как можно скорее, чем раньше, тем лучше. Тем более основания для этого есть.

— Ну что же, я тебя услышал, — Романов задумчиво кивнул, явно соглашаясь с собственными мыслями. — В принципе, мне это всё так и представлялось, за исключением нескольких мелких деталей. Громыко уберу в первую очередь. Как думаешь, кого на его место поставить?

Ответ моментально всплыл в сознании.

— Кузнецова Василия Васильевича, сейчас он первый заместитель Громыко. Отличный дипломат хорошо проявил себя во время Карибского кризиса, возглавив переговорную делегацию. И в семьдесят первом помог договориться Индии с Пакистаном.

— Силен, — довольно ухмыльнулся генсек. — Будто мои мысли подсмотрел. Я тоже склоняюсь к кандидатуре Василия Васильевича.

Я молча ждал продолжения.

— Ну что же, на мои вопросы ты ответил обстоятельно, аргументировано, — Романов внезапно посерьезнел. — Я полностью удовлетворен. Теперь перейдем непосредственно к предложению. Но сначала уточнение по содержимому твоей тетрадки. Ты знаешь, что инициатива наказуема?

— Да, — осторожно подтвердил я.

— Отлично, — в глазах генсека прыгали веселые чертики. — Моё предложение заключается в следующем. Алексей Александрович Шелестов семнадцати лет исчезает. Для начала переведем твоих родителей в Москву, чтобы исключить их контакты со знакомыми, твоими одноклассниками и одноклубниками. А потом оформим тебе сдачу выпускных экзаменов экстерном, и официально отправим учиться в одну из республик. По легенде тебе захотелось самостоятельности и романтики: себя показать, страну повидать. А вместо Шелестова, появляется Алексей Владимирович Кирсанов девятнадцати лет. Приезжий комсомольский активист из глухого сибирского поселка или другого подобного места. Можно построить дело так, что как будто я был там с визитом, заметил способного паренька, комсомольского активиста, и отправил его работать в Москву как перспективного кадра, с рекомендательной запиской к Пастухову. Устроишься в аппарат ЦК ВЛКСМ. Кто ты и откуда никто знать толком не будет. Ивашутин лично об этом позаботится, и я с Пастуховым поговорю, чтобы доступ к твоему делу был закрыт для посторонних. Пусть считают тебя сотрудником КГБ, поставленным мною надзирателем в ЦК, плевать. Главное, никто узнать не сможет, кто ты по легенде и проверить твою биографию. А слухи пусть гуляют какие угодно, это только нам на руку. Потом в ВЛКСМ создадут комиссию по контролю за ходом реформ в стране. Формально, для прикрытия, главой станет кто-то из ЦК, замом назначат тебя. Реально руководить этим делом будешь ты с самыми широкими полномочиями от меня. Будешь ездить по стране проверяющим, смотреть, как реформы идут, делать замечания, поправлять товарищей, вносить рацпредложения. А потом докладывать мне о реальном положении дел, как пашут, что делают, кто саботирует, где проявляют нужную инициативу, где работают «на отгребись». Тебе это интересно?

— Ещё как! — счастливо улыбнулся я. — Но сразу возникает вопрос, несколько предложений и просьб. Начну с вопроса. Как правило, руководители предприятий — мужики в возрасте и довольно консервативны. Некоторые начинали на заводах, как простые работяги, отпахали там десятилетия. А тут приезжает какой-то пацан, и всех строит, дает советы и рекомендации, делает замечания. Психануть могут.

— Обязательно психанут, — подтвердил Романов. — Куда же без этого? А мы испытаем систему на прочность. Посмотрим, кто будет биться в истерике, закатывать скандалы, писать жалобы, заявления об увольнении. Их не жалко, отправим на заслуженный отдых. А вот те, кто сумеют прислушаться к разумным предложениям, увидят рациональное зерно, и будут сотрудничать вопреки своим амбициям и делать своё дело хорошо, останутся. Но это всё пока в недалеком будущем. Сначала надо протолкнуть реформы в Политбюро. Я ответил на твой вопрос?

— Достаточно полно, — подтвердил я и напомнил:

— Предложения и просьбы излагать?

— Давай, — Романов положил ладони на столешницу и придвинулся поближе.

— Григорий Васильевич, я хочу хотя бы изредка общаться со своим тренером и наставником — Игорем Семеновичем Зориным и ребятами. Это можно сделать так, как будто приехал из республики на время, и зашел к ним, узнать, как дела. Как раз легенду поддержит.

— Нежелательно, — затвердел лицом генсек. — Я бы понял, если ещё с родителями, такая возможность рассматривалась. При встречах с тренером и парнями из «Знамени», можешь подставиться. Не забывай: ЦРУ ты по-прежнему интересуешь.

— Значит нельзя? — я огорченно вздохнул, всем видом демонстрируя печаль.

Романов несколько мгновений помедлил, изучая моё расстроенное лицо.