Когда я закончил, Игорь Семенович молчал минуты две.

Затем вздохнул:

— Да помотала тебя жизнь.

— Помотала, — согласился я. — Но я изначально был готов ко всему этому. Живой, относительно здоровый, и хорошо. Вот только деда жалко. Мог бы ещё жить, и жить. Даже чувствую себя виноватым: втравил его в эти разборки за власть.

— Твоей вины здесь нет, — Зорин резко встал. — Всё правильно сделал. Сам бы не справился. И на Ивашутина не вышел. Да и никто бы тебе не поверил. Всё получилось, во многом, благодаря Константину Николаевичу. Он смог убедить Петра Ивановича, а дальше уже дело пошло. Так что, не терзай себя. У тебя просто не было другого выхода. Любой нормальный человек использовал все шансы, чтобы остановить распад страны и разобраться с той плесенью, которая его планировала.

— Я это знаю. Но деда все равно жалко. Понимаете, Игорь Семенович, у меня дар всегда работал, предупреждал о таких вещах, и я мог что-то предпринять, предотвратить надвигающуюся катастрофу. А тут, ничего, даже намека не было.

— Получается, твой дар очень избирательно работает, — наставник скупо улыбнулся краешками губ. — Где-то предупреждает, а где-то нет.

— Именно, — вздохнул я. — Непредсказуемая штука.

— Ладно. Я вот что у тебя спросить хотел. Почему нас с Мальцевым не привлекли? Мы то, пусть в общих чертах, но посвящены в курс дела. И в операциях поучаствовали. Допустим, у Сергея подходящих навыков не хватает, это понятно. Но я то, боевой офицер, двадцать лет в ГРУ отпахал. Думаю, тебе уже можно знать, что во Вьетнаме и Анголе воевал. И не только. А меня не подключили. Только Сергей Иванович просил твоему отцу передать, что с тобою всё нормально, жив, здоров.

— Не знаю, — честно ответил я. — Решения, сами понимаете, другие принимали — Ивашутин и после него Сергей Иванович. Могу только предположить.

— Говори.

— Думаю, не привлекли вас потому что, спецслужбы установили за моим окружением плотное наблюдение после разборки на пустыре. Ладно, ЦРУ, у него возможности в Союзе не сильно большие. Но Комитету вполне под силу взять всёх друзей и родичей под плотный контроль. Любой контакт могли бы срисовать. Не говоря уже о попытке отъезда. У Сереги мама, у вас дочка и тетя. Через окружение могла просочиться информация о вашем отъезде. Плюс могли бы проследить. А лишние проблемы никому не нужны. Я пропал и с концами. Никто не знает, где нахожусь. Так в любом случае надежнее, чем всех перетаскивать для операции.

— Логично, — после некоторого раздумья признал Игорь Семенович. — Ладно, я ещё с твоим Сергеем Ивановичем переговорю, уточню кое-что.

— Кстати, а как мой отец воспринял весточку от меня?

— А сам как думаешь?— криво усмехнулся тренер. — Дед устраивает перестрелку и погибает. Одновременно сын исчезает бесследно, оставив на пустыре кучу трупов, среди которых водитель генерала. Представь, какие мысли у твоего отца в голове крутились. Как он только от всего этого умом не тронулся, не понимаю. Саша в таком взвинченном состоянии, а тут я ему известие от тебя передаю, мол, не волнуйтесь родители, ваш сынок просил передать, что он живой и здоровый, только прячется неизвестно где.

Зорин немного помолчал, давая мне осознать всю тяжесть ситуации, усмехнулся и продолжил:

Он мне чуть морду не набил. Пришлось даже попотеть немного, поскакать сайгаком, уворачиваясь от ударов. У Саши много вопросов возникло, а я на них ответить не могу. Хорошо, что твой батя умный и рассудительный мужик по своей натуре. Не без усилий, но удалось его успокоить.

— Понятно, — я немного погрустнел. — А мне с ним разговор ещё предстоит. Он утром из командировки приезжает.

— Сочувствую, — язвительно ухмыльнулся тренер. — Надеюсь, задница после отцовского ремня сильно болеть не будет.

— Да что вы, в самом деле, Игорь Семенович, — возмутился я. — Не хватало. Батя меня бить не будет. Сначала точно выслушает.

— Да? — сарказм просто сочился из Зорина. — А я бы на его месте точно выпорол. Сам подумай. Играешь в какие-то непонятные игры, деда убивают, ты исчезаешь, мать места себе не находит, ночами не спит. Да и Саша не железный, тоже переживал.

— Знаю, — я тяжело вздохнул. — Но иначе, в сложившихся обстоятельствах, не мог. Сами понимаете.

— Я-то понимаю. Главное, чтобы он понял. Ты ему всё расскажешь?

— Нет. По крайней мере, пока разрешения от Ивашутина не получу.

— А как отмазываться будешь?

— Скажу, случайно узнал в гостях у деда важную государственную тайну. Так получилось. Какую, говорить не имею права. Дед из-за неё и погиб. А потом и за мной пришли.

— Ты же осознаешь, что в твоем объяснении очень много белых пятен, и у твоего отца вопросов появится ещё больше?

— Осознаю, — кивнул я. — В крайнем случае, скажу, что речь шла о предотвращении готовящегося государственного переворота, без подробностей. Все равно, рано или поздно, в общих чертах он об этом узнает.

— Ладно, ты вот что мне скажи. Я правильно тебя понял, что наше «Красное Знамя» будут делать организацией всесоюзного уровня, с филиалами в разных городах?

— Правильно, — улыбнулся я. — Не знаю, каким образом это будет происходить и как реализовываться, то ли наш клуб превратят во что-то большое, то ли подобные военно-патриотические молодежные организации под разными названиями с упором на военную подготовку и активную гражданскую позицию начнут открывать во всей стране. Петр Иванович сказал, принципиальное решение уже принято. Осталось дождаться, когда Романов станет генеральным секретарем. Тогда и узнаем все подробности.

— А он станет? — осторожно уточнил тренер.

— Должен, — уверенно ответил я. — Стопроцентную гарантию давать не могу, не от меня зависит. Но Ивашутин утверждает, что уже все договорено. Брежнев уходит, и будет ставить на своё место Григория Васильевича.

— И что изменится? — прищурился Зорин. — Понятно, что заговор раскрыт, виновные наказаны. Что дальше? Реформы нужны, иначе через десяток лет всё повторится. Это даже я, отставной офицер, понимаю.

— Вот и увидим, что изменится. Судя по предварительному разговору с Ивашутиным, очень многое, — заверил я. — Мы с дедом много предложений подготовили по реформам. Романов заинтересовался. Петр Иванович сказал, что как всё во власти утрясется, будет предметный разговор.

— Дай бог, — вздохнул наставник. — От нас какая-то информация о «Красном Знамени» нужна?

— Нужна, — подтвердил я. — Хочу знать, что делали, какие изменения произошли. Мне самому это интересно. А потом надо заранее подготовить доклад с цифрами и интересными предложениями по организации клубов на всесоюзном уровне.

— Давай тогда так сделаем, — предложил тренер. — Сейчас я наших комиссаров приглашу, и они отчитаются о проделанной работе. Всю статистику ведет Вероника, вот она и будет докладывать. А парни дополнят, если будет нужно. Есть предложения или замечания по формату?

— Никаких. Меня все устраивает.

— Тогда посиди здесь пару минут, а я ребят и Веронику приглашу.

— Договорились.

Тренер вышел, а я остался сидеть за столом. В ожидании Вероники и ребят, начал с любопытством разглядывать изменившуюся обстановку. Столы и стулья в кабинете Зорина остались прежними. Прибавился фундаментальный шкаф из лакированного дерева, десяток грамот и благодарностей «Красному Знамени», развешанных на стене. Все в застекленных чистых рамках, на листах обилие орденов и красных знамен с профилем Ленина.

Благодарность нашему клубу «поддержание общественного порядка» от милиции, подписанная полковником Сидоренко, почетная грамота товарищу Зорину за «организацию воспитательной работы среди молодежи» от райкома ВЛКСМ. Ещё одна благодарность комсомольскому активу «Красного Знамени», «за регулярную помощь воспитанникам Новоникольского детдома им. Фрунзе». Сам главный комсомолец, товарищ Морозов не поленился автограф оставить.

О, а вот это интереснее, ещё одна грамота, уже от старших товарищей из партии. «За помощь в благоустройстве и поддержании правопорядка в городе», подписанная секретарем райкома Николаем Яковлевичем Приходько. Интересно, а в чем благоустройство выражалось? Похоже, я что-то пропустил.