— Ладно, — мама оттаяла, улыбнулась и раскинула руки, — Иди сюда, горе моё луковое. Если бы ты знал, как я по тебе скучала…

— Я тоже, — пробормотал я, уткнувшись носом в теплую мамину шею…

Через минуту опять вернулся на стул. И спросил:

— Как вы тут без меня?

— Не очень, если честно,— вздохнула мама. — С тобой непонятно что. Спасибо, хоть записку оставил. И потом к отцу Зорин заходил, сказал, что ты живой и здоровый. Это здорово облегчило жизнь. Но мы все равно переживали.

— Знаю, мамуль, — вздохнул я. — Потому и попросил, чтобы хоть через тренера сказали, что со мною все относительно хорошо. Давай не будем больше развивать эту тему. Лучше скажи, как удочерение прошло.

— Нормально, — матушка чуть нахмурилась, что-то вспомнив. — Документы нам помогла директор детдома оформить. Все бумаги за короткий срок подготовили. И в районо очень душевные сотрудницы попались. Приходили к нам домой, смотрели условия проживания. Затем нас в исполнительный комитет Совета народных депутатов вызвали. Там комиссия всех по очереди опросила. Сначала меня с отцом, потом Машу. Долго вопросы задавали, зачем нам это нужно, почему решили удочерить ребенка.

— Ну а вы им что сказали? — я с интересом ждал продолжения.

— Правду, — отрубила родительница. — Как ты взял над Машенькой шефство, привел домой на выходные, и она нам понравилась, а потом мы её полюбили и решили удочерить.

— Вопросы какие-то каверзные задавали?

— Нет, наоборот, с пониманием отнеслись. Директорша вообще нас поддерживала, и тетки с комиссии очень душевными оказались. Как мне потом сказали, одна из них тоже бывшая воспитанница детдома. Так что поспрашивали нас, поговорили с Машей и приняли решение удовлетворить нашу просьбу об её удочерении согласно, как они сказали «закону о браке и семье».

— Вот и хорошо, — с облегчением вздохнул я. — А как Маша переезд восприняла? Адаптировалась?

— А как она должна была воспринять? — матушка иронично подняла бровь. — Обрадовалась, конечно. Ребенок давно хотел вырваться из детдома, обрести родителей и её мечта осуществилась. Машенька только по тебе сильно скучала, по пять раз на день у меня спрашивала, когда появишься. Приходилось изворачиваться и отвечать неопределенно.

— А в школе, что? Она же учиться должна? Почему сегодня дома?

— В твою школу её сразу приняли, как только документы принесли. Просто сегодня уроки отменены. У преподавателя кто-то из родных умер, — пояснила мама. — И Машуня дома осталась. Мы как раз пельмени собирались лепить перед твоим приходом. Кстати, насчёт учебы, я спросить хотела, ты не забыл, что тебе ещё десятый класс надо закончить и выпускные экзамены на носу?

— Не забыл, — недовольно буркнул я. Воспоминание, что снова придется идти в школу и бессмысленно тратить время на просиживание штанов за партой ухудшило настроение.

— Раз не забыл, значит, завтра готовься, — наставительно сказала матушка. — Созвонись с одноклассниками, узнай, какие уроки будут, почитай учебники. Ты уже больше недели занятий пропустил. Кстати, твои ребята несколько раз прибегали. Волков, Паша этот веснушчатый, и Анечка забирала Машеньку прогуляться пару раз. Она вроде шефство над её подругой взяла. Все о тебе спрашивали, помощь предлагали. Хорошие ребята.

— Хорошие, — подтвердил я. — А Аня вообще молодец. Начала опекать Ольку по моей просьбе. Эта малая, тяжелый случай. Пару раз Олю пытались удочерить, не повезло. В первой семье из неё батрачку пытались сделать, во второй — как красивую игрушку рассматривали. В обоих случаях девочка не прижилась. Можешь себе представить, что у неё на душе творилось? Никому не доверяла, в жизни и людях разочаровалась. Аня её из этого состояния вытащила. Олька хоть улыбаться и разговаривать нормально начала. Очень большое дело сделала.

— Я знаю, — улыбнулась родительница. — Анечка вообще девочка хорошая. Серьезная, с характером, одновременно добрая и красивая. Замечательная жена кому-то будет. И я бы на твоем месте сына, не упустила своего шанса. Она к тебе неровно дышит, это сразу видно.

— Мама! — возмутился я, подтянул к себе чай и торопливо отхлебнул дымящийся напиток, чтобы скрыть смущение. — Не слишком ли у тебя далеко идущие планы? Мы вообще-то школьники, не забывай. Сама же говорила, сначала надо образование получить, на работу устроиться, потом уже о семье думать.

— Говорила, — согласилась матушка. — Всё правильно. Но и такую замечательную девушку упускать не нужно. Ты же Анечке нравишься, это видно. Она тебе, надеюсь, тоже. И у меня на душе будет спокойно, если её выберешь. Аня — хороший человек, всегда поддержит и никогда не предаст.

— Да, знаю, — буркнул я, — Студентка, комсомолка и просто красавица…

Именно, — царственно кивнула родительница. — Так что ты не зевай. Поухаживай за девушкой, удели ей внимание. Пригласи ещё раз в кино или в театр. Иначе смотри, уведут, и останешься ни с чем.

— Разберусь, — пообещал я. — Мы и так с ней встречаемся. А о свадьбе пока рано думать. Лет пять ещё точно. Лучше скажи, как у Маши в школе дела обстоят? Никто не обижает?

— Её обидишь, — улыбнулась мама. — Машуля сама рассказывает, что твои одноклассники Паша, Ваня и другие ребята из «Знамени» постоянно в класс заходят, присматривают за ней, ведь это «сестренка самого Леши Шелестова». Всё школьное хулиганье предупреждено, и даже пикнуть боится. В первый же день, одноклассник Сеня, есть там такой маленький бугай, забияка, за бант нашу кнопку больно дернул. Так она на него сразу кинулась. Рожу поцарапала, на парту повалила, портфелем и ногами отдубасила. Все дети в шоке были. Пацан ревел в три ручья и учительнице пожаловался. Не ожидал от крохи такого яростного отпора. Елена Владимировна обалдела просто. Сперва хотела нашу Машу к директору на разбор полетов забрать, но ребята всё рассказали, как было. Ограничилась устным внушением и замечанием в дневнике, с просьбой ко мне подойти в школу. Попросила Машу не драться, а если что-то не так, говорить ей.

— А Маша что? — развеселился я. — Согласилась?

— Нет, конечно, — ухмыльнулась мама. — Сказала, сама разберется и никому ничего говорить не станет. Жаловаться учителям на одноклассников это неправильно. Мы с Еленой Владимировной и так к ней и этак, ноль эффекта. Ты бы её видел. Насупилась, губки надула, кулачки сжала, и стоит бантиками трясет: «сама разберусь, сдавать никого не буду».

— Суровая школа детдома, — я с трудом удерживался, чтобы не заржать, представив картинку, как две взрослые тетки в кабинете убеждают мрачную кроху «закладывать одноклассников». — Научили ребенка плохому: жить по понятиям, как правильные арестанты на зоне.

— Тебе смешно? — укоризненно глянула мама.

— Нет, что ты, — я сделал невозмутимое лицо. — Продолжай.

— Потом с нею Аня и Ваня говорили, по моей просьбе. Маша им доверяет, как твоим друзьям. К ним она согласилась обращаться, если что. Почему-то это для неё «не позорно».

— Потому что, она не воспринимает их как полноценных взрослых, — объяснил я. — Скорее, как старших товарищей. К ним обращаться за помощью можно. А жаловаться классному руководителю, директору или другим учителям на одноклассников, действительно, по её детскому кодексу «нехорошо». И я так никогда не делал, предпочитал сам разбираться с проблемами. И Маша тоже не будет. Потому что, это правильно, а ябедничать взрослым — плохо.

— Ладно, я поняла, откуда уши торчат у Машиных заявлений, — вздохнула матушка. — Что дальше, делать думаешь? Чем заниматься, куда поступать?

— Посмотрим, — осторожно ответил я. — Сейчас главное школу закончить. Потом будет видно.

— Ты же хотел по стопам отца и деда пойти, в военное училище поступать, — напомнила мама.

— Хотел, — согласился я. — А сейчас вот не знаю, стоит ли. Я же говорю, видно будет.

— Ну смотри, — матушка огорченно поджала губы. — Время, чтобы определиться у тебя есть, но не очень много…

Клуб «Красное Знамя». Через два часа.