— У тебя хоть летала есть? — Решил поинтересоваться на всякий случай, впрочем, не особо рассчитывая на положительный ответ. Какая бы у него ни была стипендия, на нее машину точно не купить.

— Угоню. — Тихо сказал он и рванул к парковке академии, забыв отпустить мою руку.

Я болтался как воздушный шарик на потоках воздуха а рука умоляла о скорейшей ампутации, лишь бы больше не страдать. Если он еще раз такое повторит то я ему еще десяток раз вдарю по яйцам. Но потом. Сейчас он явно в состоянии если не аффекта, то близко к этому.

Я даже не успел опомнится, как он ловко орудуя пальцами уже вскрывал первый попавшийся автомобиль. Судя по украшениям, модели и звенящей пошлости, которая от него исходила, если мы его просрем, то проще сразу в сексуальное рабство себя продать, потому что иначе мы это выплатим примерно через два века

Но парню, видимо, сейчас было явно не до таких рассуждений. Одна минута и характерный щелчок радостно оповестил, что дверь открыта.

— Залезай. Если у тебя есть вопросы я отвечу на все в воздухе. Только не стой ни одной лишней секунды!

Я все еще не до конца верил в то, что я делаю, тем более собираюсь снова провернуть себя сквозь мясорубку выхода арги, но этот парень либо сейчас влепит мне в морду и узнает адрес Анны, либо сделает это же но под моим надзором. Доверять ему в этом вопросе я разумеется не стремился, так что запрыгнул в леталу и быстро разместился на переднем сидении.

Еще минута возни парня под рулевой установкой и мотор радостно взревел, жаждя пламенной энергии, которую тот начал щедро ему подавать, захлопнув дверь с такой силой что казалось, что летала опасно накренилась в мою сторону и была на грани того, чтобы упасть на бок.

Но благо этот шумахер недоделанный мгновенно подал так много арги что мотор, на секунду подавившись, запел прокуренным басом, резко оторвав нас от земли. От такого меня вжало в кресло настолько, что оно подозрительно заскрипело а в голове замутило. Нехорошо начали…

— Так, парень, ответь толком кто ты и почему роешься в моих вещах? Эти письма явно не тебе предназначались!

— Вообще-то и мне в том числе. Хоть я и не «сестренка». Как ты вообще умудрился Анну заставить согласиться со своими извращениями? — сказал он спокойно, и я в начале не понял, что он такого произнес и хотел задать этому поехавшему следующий вопрос, да только подавился. Он что, знает?

— Откуда? — только и вырвалось из моих уст.

— Я вообще знаю слишком много — Сказал он отстраненную фразу, которую можно было толковать как угодно, да только выглядел он крайне несчастливым, когда это говорил. — Мне плевать если что. Если бы этого не сделал ты, то предохранитель для Марии насильно бы сделали из Анны. Поверь, результат бы не понравился никому.

— Да что ты вообще несешь? — Перестал я понимать человека перед собой. Он что, совсем тронулся? С сумасшедшим посадили! Захотелось пока мы не отлетели слишком далеко выйти из леталы, да только меня схватила рука.

— Адрес.

— Что?

— Адрес давай, дубина! А потом лети хоть в тартарары раз тебе настолько не нравится то, что я говорю. Или же останься и послушай меня подольше. Может даже поймешь что нибудь.

Пришлось сказать а то он бы мне руку в пыль раздробил. Я, как ни странно, вообще не боялся его, хотя стоило, ведь он выглядел как тот, кто сейчас родную мать убьет ради того, что себе в голову вбил. Просто накатило какое-то спокойствие, потому что сейчас мне будет хреново так, как никогда. Надо надышаться напоследок.

Вел Лже-Казимир очень неосторожно. Если с Беляной в качестве водителя я вообще не испытывал дискомфорта, то сейчас без двойного ремня безопасности, хоть как-то удерживающего мое дело в статичном положении было не обойтись. А человеку слева от меня было вообще плевать. Его руки вцепились в руль и грозились оставить на нем вмятины в виде пальцев, будто это поможет летале лететь быстрее.

Сердце схватили невидимые руки, что начали ограничивать его подвижность, пытаясь раздавить. Арга была недовольна и очень хотела забрать меня к Марии силой. Дышать стало невозможно, а боль, разраставшаяся из груди распространялась метастазами по всему телу. Было непонятно где тепло а где холодно а ноги начало колотить в припадке. Благо хоть зубы не поврежу — нашел что подложить…

— Выпускай! Выпускай, говорю! — доносились сквозь огромный слой ваты крики, а потом прикосновение к оголенным нервам руки заставило меня резко распахнуть глаза, что видели сейчас все в красном оттенке. Мою руку, которая тряслась в агонии насильно засунули в аргаприемник леталы а потом нажали на какую-то точку на ней…

Машина, которая до этого не любила напор силы от Казимира, вкусив фиолетовой арги многократно ускорилась а стрелка скоростей преодолела 200 верст после чего упала вниз, показав, что на этом ее полномочия все.

«Не взорвалась и ладно. Дворянское дерьмо всегда делают надежней некуда.» — подумал Казимир, смотря на свое не слишком удачливое альтер-эго, которого перекроило еще больше чем раньше. По крайней мере, в груди прибавление очень заметное.

«Все равно это был единственный способ не играть со смертью лишний раз. Надеюсь, будет благодарен» — Погладил он «Миру» по волосам, что стали намного шелковистее на ощупь. Он сделал это чисто на автомате, будто у него действительно появилась вторая сестра.

Хотя, и ситуация похожа на уже исчезнувшее прошлое. Приходилось уже в одной из реинкарнаций насильно стравливать силу у Анны, когда он решил, что выкрасть ее у Трапимировичей будет хорошей идеей.

Ладно, нужно будить. Пусть сам себя подлатает, пока есть время. Дьявольская арга всегда проходится серпом по своим жертвам, стараясь настолько вредить тем, кто пытается от нее убежать, чтобы они ни разу больше не подумали о попытке побега…

Просыпался я в состоянии полнейшего развала. Если что-то в моем теле сейчас не болело, это была жалкая оплошность арги, которая не успела туда добраться. И поэтому даже не совсем понял что произошло. Вроде я не так сильно затягивал ремень в груди, да и что этому лифчику надо, впился в кожу так, будто резко после стирки сел…

— Блядь. — Только и мог произнести я. Ведь столько времени избегал, столько времени осторожничал и на тебе. И ведь не только в груди жмет, зараза! За что мне все это? Чем я такую судьбу заслужил? Но прежде чем втащить этому дураку по лицу, пришлось позаботиться о себе — плохо слушающаяся арга, направляемая рукой, начала облеплять самые сильно болящие места, принося относительное облегчение.

Еще и чувство такое поганое, будто арга не ушла до конца, а затаилась где-то в уголке, ожидая своего часа, чтобы напасть в момент, когда ее не ждут. Не все вытянуло, не все. Будто под сердцем кто то поставил маломощную горелку, чтобы я не расслаблялся и не обольщался слишком сильно тому, что вырвался — меня предупреждают что нихрена это не так.

— Не матерись. — Решил прокомментировать этот идиот дело рук своих.

— Да как тут не материться! Ты понимаешь, что ты сделал? — рванул я свою одежду так, что и так натянутый лифчик бессовестно порвался и, вытащив его через толстовку и демонстративно бросил к окну. Будто на вот, гляди, раз ты все обо мне знаешь. Теперь хотя бы дышалось полегче. На юбке же пришлось извернуться и ослабить чуть было не сломавшийся замок. Сука. Приеду и всего себя измерю!

— Не дал тебе попробовать сыграть в словянскую рулетку? Я жизнь тебе спас, а это самое важное. Пока жив — можно изменить все, даже судьбу.

Сказал он эти слова с такой верой и запалом что я как-то даже и не нашелся что на это ответить. Спорить с сумасшедшими — себе дороже.

— Раз тебе пока нечего говорить — начну я. Тебе надо знать правду. — Говорил он, все еще вглядываясь в горизонт и правя леталой в одно известное ему место. — Анна нам не родная сестра. Наша мать нашла ее на пороге дома когда нам было два года, поэтому мы и не могли это знать. Наш род — простые крестьяне всю свою историю, но вот она — другое дело. Поэтому, если бы ты отдал Анну Трапимировичу то это закончилось катастрофой — нет у нее никакого к нам отношения и силы наши абсолютно различаются.