Жаль, что у меня не было времени купить специально для нее максимально невзрачной одежды, чтобы добить, в результате будет идти со мной сейчас одетой совершенно не по статусу. Хотя, я думаю, академия быстро сделает все за меня. Тут люди быстро работают, если их подгоняет большая шишка.

Переодевалась она у меня на глазах. Я уже ее видел голой, пусть тогда было и не до рассматривания прелестей, меня заставляли ее лечить. Но даже с первыми признаками худобы девушка выглядела эффектно.

Узкие плечи, кажущиеся такими хрупкими, подтянутая грудь с немного пухлыми сосками, за которые так и хотелось ее ущипнуть, плоский живот с восемью кубиками и весьма узкой талией, казалось ее можно спокойно обхватить одной рукой без каких либо проблем.

И только сейчас, когда я почти полностью успел ее оглядеть, она внезапно поняла, что здесь не одна. Видимо привыкла к одиночеству.

— Выйди — Потребовала она, прикрывшись одеждой.

Я мог бы ломать комедию и дальше, но подумал, что с нее хватит пока. Тем более, что это пока еще не все. Мне ведь сейчас идти с ней в ее общежитие, вещи забирать. И там обязательно будет ее банда. Интересно, как они отреагируют на падение своей подруги на местное дно? Будет весьма любопытно узнать.

Когда она вышла из палаты, то выглядела она странно. Ее собственная же одежда немного висела на ней, создавая впечатление обносок. Черт, даже серая одежда из ближайшего магазина была бы лучше чем это.

Очевидно, что оно шилось настолько элегантно, чтобы максимально подчеркивать ее старую фигуру. Утеряв же сантиметры в нужных местах, она стала выглядеть грустной пародией на саму себя.

Волосы тоже она уложить нормально не смогла, они выглядели совершенно отбившимися от рук. По ней было видно, что она решает, либо покончить с жизнью сейчас при мне, либо принять вечный позор, выйдя на улицу.

Ну, к сожалению, ей было особо нечем себя убивать, так что она, в похоронном молчании, вышла навстречу садящемуся за горизонт солнцу.

— И куда ты по твоему идешь? — Задал я вопрос моей удаляющейся без разрешения слуге.

— В главное здание. Отстань от меня и не приближайся! Я переговорю с отцом и он быстро прекратит это недоразумение! Вот увидишь!

Ну, раз она отказывается признавать реальность, то тут уж ничего не попишешь. Да и мне тоже интересно, авось она сможет уговорить своего отца чтобы не быть моей слугой? Мне же лучше будет — меньше геморроя.

Слухи, пущенные про Келино давно дали свои всходы. Пусть в лицо ей никто ничего не говорил, но все смотрели в ее сторону с плохо скрываемым презрением. Теперь и дворяне. Они быстро поняли, что уже нет смысла за нее цепляться, а потому во всех ужимках и жестах встреченных мне на пути «благородных» виднелось лишь одно. Что падающего они с превеликим удовольствием подтолкнут. Прямо шакалы.

— Что значит я не имею права поговорить с отцом? Я не прошу, я требую!

Слышал я выкрики из-за двери давишнего старичка, который в свое время заставлял меня забирать обвинения. Расплачивайся за свои ошибки давай, вот тебе скандалящая неадекватка под конец рабочего дня. А если бы мне навстречу тогда пошел, то всего этого бы не было!

Она уже примерно полчаса терроризирует бедный отдел по дворянским делам, а когда ей пытаются сказать правду — то уходит в отрицание и пытается по привычке давить авторитетом, которого за ней больше не стоит. Какие стойкие там личности работают, я бы наверное уже ее за шкирку взял да выгнал. А эти терпят еще.

О, кажется не выдержали. Выставили за дверь со словами «Мы обязательно сообщим вам об изменении вашего статуса, всего доброго» и заперлись. Я отчетливо слышал щелчок замка. Боятся значит все еще ее отца, авось возьмет и передумает, вдруг это придурь такая временная у него?

Но что-то мне подсказывает, что это надолго. В любом случае, девушка, вся напряжена, бурит взглядом дверь, из которой ее выставили, а потом из нее будто вынули стержень.

Она упала на колени, подкошенная жизнью, и впервые повела себя как нормальная девушка а не высокомерная стерва — разрыдалась. Успокаивать ее я даже не пытался. Не умею. Да и что ей будет с этого. Как бы по шее не получить случайно или нож в сердце от девушки, у которой я отнял по сути все.

Что-то мое поведение в палате мне теперь разонравилось. Удовольствие получил сполна, а вот в дальнюю совершенно не подумал. Ну ладно, стоит поделиться правдой о том что мне не улыбается ее в слугах держать и давить поменьше. Авось человеком станет.

— Знаешь, мне совершенно не хочется иметь с тобой дел. Как и тебе со мной. Так что давай поможем друг-другу. Ты меня не трогаешь — я тебя не трогаю. Формально подчиняйся мне и на этом все. Невозможного требовать не буду. А там может Атрид Лютоборович сменит гнев на милость.

Девушка быстро поняв, что ее слезы мне по барабану, либо отказываясь их мне показывать слишком долго, покрылась аргой ненадолго и будто сожгла в себе все эмоции. По крайней мере, плача больше не было. Только какая-то отрешенная холодность.

Она подсела рядом, впрочем, не слишком близко, держа между нами определенное расстояние, и произнесла спокойным голосом с нотками небольшой грусти, все же смогшей пробиться через ее новую маску.

— Он своих решений не меняет. Мой старший брат тоже был изгнан за неподобающее поведение. Уже десять лет как пороги отца обивает, ища прощения. А я над ним смеялась постоянно, смотрите, какой неудачник. Иронично что теперь я с ним в одной лодке…

Рассказала она мне довольно интересную информацию. Похоже, для Атрида такие решения далеко не в новинку. Хотя, он, наверное, единственный, кто может себе позволить так разбрасываться детьми. Ведь, изучив список наследования, когда смотрел документы с Рябеной, понял, что даже если бы от него не отказался, то гордо был бы на восьмом месте.

— Тогда зачем было так нарываться, если знаешь, что тебе могло прилететь?

— Хм! Я любимая дочь папеньки!

— Была — Вставил я, чем вызвал быстро задавленную девушкой вспышку гнева — Ты была любимой дочерью «папеньки». А сейчас ты буквально я до вчерашнего дня. И либо ты это примешь. Либо я сама тебе лично помогу это осознать. Иди собирай вещи к себе. Жду в моей комнате, думаю ты прекрасно знаешь где она.

Она посидела еще немного и ушла а мне впервые захотелось закурить, лишь бы как-то сбросить напряжение. Тяжело с ней общаться нормально, предыдущий опыт так и подзуживает сделать ей максимально больно, вогнать каблук в рану и рыться там, пока девушка передо мной не взмолит о пощаде. Но все, хватит, получил уже удовольствие, нужно учиться жить без него. Но ведь мне, сука, понравилось…

В комнату девушка пришла спустя долгое время, это еще учитывая, что я сам еще время потерял на одном быстром дельце, которое нужно было провернуть с документами. И выглядела она не очень.

Ее гордое лицо еле сдерживало слезы в себе. Вечная сталь в осанке готова была снова уступить сцену униженной сгорбленности. И пахло горелым. Очень подозрительно знакомым горелым.

— Сними верх, пожалуйста. — Решил я подтвердить свои подозрения.

Она замялась, сверкнула глазами в сторону выхода, словно пытаясь сбежать, но не дастся, но я схватил ее за руку прежде, чем она это сделала.

— Не ломай комедию.

Она, с великим стыдом на лице, сняла блузку, которая скрывала парочку неприятно выглядящих ожогов на спине. Недавних, я ее чистую спину уже сегодня видел. Я провел пальцем рядом и услышал сдавленный писк боли.

— Кто это был? — Участливо поинтересовался, даже не рассчитывая на правдивый ответ.

— Арга из под контроля вышла.

— Я приказываю.

Она молчала как на допросе, и мне только и оставалось, что насильно уложить ее на постель и усесться сверху. Буду лечить, она точно не пойдет к врачу, чрезмерное эго не позволит. У меня, к счастью, очень большой опыт в исцелении этой девушки, жаль что предыдущий закончился множественным раком, но это просто издержки.