Моего мнения по этому поводу точно никто не спрашивал. Кто я такая, чтобы им интересоваться?

Но, видимо, Гэхэдж решил ничего не менять в этом раскладе, даже несмотря на однозначно недовольный вид генерала, свидетельствующий о том, что их взгляды по этому поводу разошлись в корне.

Что касается конкретно командира «Гнезда…», то полковник поглядывал на этих двух со слегка отрешенной физиономией существа, словившего дзен. А на меня – с откровенной насмешкой.

И после убытия гостей восвояси молчком оглядывал при каждой встрече с ног до головы. Так, будто бы живьем сожрать собирается.

Я даже повспоминала курс анатомии по этому поводу. На тему: не являются ли представители его расы или некоторые из них людоедами?

Да вроде не были замечены.

Хотя из любого правила, как известно, бывают исключения. Поэтому на всякий случай решила предупредить товарища. И в один из моментов, когда полковник, проходя мимо меня, стоящей на четвереньках и драящей зубной щеткой пол, окинул мою трудящуюся фигурку своим фирменным взглядом, я вежливо заметила, не поднимая головы и не глядя в его сторону:

– Если что, то я весьма ядовита. И любая пищевая обработка не способствует удалению ядовитой составляющей из моего организма.

Полковник моментально прервал свое продвижение вперед, резко затормозив напротив:

– Что-о-о?!– полувозмущенно-полуобалдело пробасил он.

Я, пару раз взмахнув ресницами, кротко посмотрела из-за плеча, снизу вверх, на нависшую надо мной фигуру главного из псин. При этом усиленно соображая: был ли это риторический вопрос или мне стоит повторить предупреждение?

Но дилемма разрешилась быстро: сначала тыканьем в мою сторону полковничьего перста, затем маханием его десницы в ту же сторону, и наконец, басистым смехом, раздавшимся, едва лишившийся дара речи «начальника» скрылся за поворотом, не дожидаясь моего ответа.

Ну-у, видимо, внял предупреждению, не иначе. Или это, типа, было благословление? А сам вопрос – риторическим? Вот как этих мужиков понять?

Решив для себя, что никак, я продолжила свою трудовую деятельность…

Впрочем, мне приходилось не только драить полы или трудиться на кухне.

Станция требовала восстановления. Поэтому в качестве подсобной силы инженеров мы все подрабатывали на ее ремонте. Да и тренировки никто не отменял.

Через неделю окончательно убыло все лишнее начальство.

Через две прибыло пополнение.

А через три станция полностью была восстановлена, переведена на новую орбиту и мы вернулись в каюты. Чему я была и рада, и… Не то чтобы не рада, но при определенном отношении к тебе легче обитать в плотной толпе выживших, вернувшихся и вновь прибывших, чем в отгороженном от остальных мирке группы.

Нет. У меня не появились приятели за ее пределами. Обитатели станции по-прежнему на меня или косились, или смотрели подчеркнуто равнодушно.

Но все же в большой массе гуманоидов и места для психологического маневра было побольше, нежели в замкнутом пространстве кубрика.

Хотя… Существовать мне так и так надо будет в замкнутых пространствах и не самых радушных коллективах. Поэтому я не особо-то и парилась на эту тему, делая что должно.

Просто это было все же не совсем приятным фактом в моем житии здесь и сейчас.

Оставалось не геморроиться, а приспосабливаться. Что я хорошо умела делать.

Так дни и ночи, сменяя друг друга по станционным часам, и текли, перемежаясь тренировками, нарядами, сном и редкими часами отдыха. Когда я, тихо сам с собою, или читала, или изучала дополнительный материал по предстоящим учебным дисциплинам, или рисовала. Иногда занималась вокалом или музыкой в одной из корабельных студий.

Одним словом, сосуществуя с большим количеством народа, варилась в собственном соку. К чему мне, в принципе-то, было не привыкать.

Правда, через неделю от начала полноценного функционирования «Гнезда Волкодавов» одно обстоятельство меня порадовало. Вернее, удивило. В общем, вызвало смешанные чувства.

Так, в один из выпавших свободных вечеров я, как обычно, собиралась, пристроившись на матрасе, проштудировать один из штурманских учебников. Но не успела приземлить на него свою пятую точку, как со своего спального блока неожиданно подал голос лейтенант, в свое время встретивший меня на Авигайле:

– Можешь устроиться у меня, на верхнем ярусе, – равнодушно произнес он, вставая с кровати.

И, пнув носком берца мой матрас, видимо для привлечения к своей персоне внимания, не торопясь начал перекладывать свои вещи на нижнюю койку.

Мои брови взлетели вверх, и я было открыла рот, чтобы возмутиться этому пинку по моему лежбищу, но быстренько его захлопнула.

А почесав в задумчивости макушку пятерней, тоже начала перемещение своего имущества.

В ответ на прозвучавшее приглашение жизнь в кубрике замерла. И на нас пристально воззрились пять пар настороженных глаз.

– Уверен? – тихо и осторожно спросил его Грег после десятисекундного молчания.

А десять секунд на раздумье для командира десантной группы… Это много. Очень много.

Я уже успела свернуть матрас, засунув его во встроенную в стену нишу. И начала раскладывать свои вещи по ящикам верхней капсулы над головой нежданно образовавшегося соседа.

– Со мной встанет, – все таким же бесцветным голосом отозвался лейтенант.

Эмоций ни на его физиономии, ни в голосе так и не наблюдалось. Но тон, каким это было произнесено, был безапелляционным.

Что ж, пару себе действительно подбирал каждый сам.

Пустить ли новенького в кубрик, решал командир. Хотя и не без оглядки на остальных. А вот насчет встать в пару… Это было индивидуальное решение.

Одиночкой можно было проходить долго. Таковым, например, являлся лейтенант. Вообще, группы работали тройками и двойками. Командир работал в тройке. Остальные – парами. Лейтенант на данный момент был один.

Учитывая его нормальные отношения с остальными, я сделала вывод, что он потерял своего напарника и теперь работает в одиночку, до момента принятия им и группой к себе нового члена.

На данном этапе он обозначил меня как своего напарника. Радости у окружающих это не вызвало, скорее недоумение.

Но мой статус в группе повысился.

По крайне мере, на дверь мне в ближайшее время не укажут, да и одну на станции теперь вряд ли бросят.

Остается сработаться с «Папарой», как я окрестила про себя лейтенанта. Всего-то делов…

Я незаметно вздохнула, змейкой скользнув наверх и осторожно присаживаясь на краешек кровати.

***

Едва за неожиданно для всех возникшей парочкой закрылась дверь, как Грег тут же отложил партию, аккуратно ссыпав камни в мешочек. И, ни слова не говоря, поднялся, чтобы затем скрыться в своем отсеке.

Члены группы переглянулись, кинув взгляд сначала на задернутую шторку командирского блока, затем на опустевший ярус кроватей.

После чего молчком вернулись к своим занятиям.

Глава 3.

Неожиданно…

Присев на край койки, я поняла, что новое спальное место довольно мягкое. В меру, конечно. Спины, как известно, надо беречь. Мысль была не нова и откровением не являлась, но надо же было о чем-то думать, чтобы не дать слишком счастливому выражению проступить на физиономии. Вот я и начала думать о пользе ортопедических матрасов. А че? Хорошая думка.

И вот, быстро продумав эту поистине грандиозную мысль (то есть справившись с эмоциями), я со всего маху шмякнулась на матрас своего нового лежбища, блаженно вытягиваясь на нем и вновь берясь за штудирование учебника по штурманскому делу.

Однако секунд через тридцать меня от этого полезного занятия отвлекли взгляды собравшихся, направленные в мою сторону.

Оторвавшись от планшета, я покосилась сначала в сторону Грега и компании, а затем перевела взгляд на своего соседа, задравшего голову вверх и задумчиво рассматривающего то ли дно моей кровати, то ли мою чуть выглядывающую с матраса коленку.

– Чего? – свесив голову вниз, несколько ворчливо поинтересовалась я у желтоглазого.