Садимся в автобус. Водитель Отто, высокий худощавый немец, приветствует нас. Мы направляемся в отель «Адлон». Несмотря на то, что очень хочется спать, с интересом смотрим в окна. Город освещён слабо. Совершенно не видно людей – это и понятно: сейчас глубокая ночь. Елизавета Александровна сообщает нам названия улиц, по которым проезжаем. Чем ближе к границе между Восточным и Западным Берлином, тем больше попадается разрушенных ещё с войны домов. В темноте, с пустыми глазницами окон, они выглядят жутко.

Отель «Адлон» находится слева от Бранденбургских ворот. Совсем рядом граница и Рейхстаг, принадлежащий сейчас англичанам. Жилых домов почти нет, а когда-то это был самый центр и средоточие гитлеровской власти.

Отель был самым фешенебельным, в нём останавливалась высшая знать Европы, включая императоров. После капитуляции Берлина в 1945 году здание было занято советскими солдатами и полностью сгорело во время пожара. Сохранился только один флигель, который подремонтировали и приспособили под гостиницу. Здесь нас и поселяют. Лифт не работает. Мы получаем комнаты на втором и третьем этажах. В номерах есть все удобства. Оставляем свои чемоданы и спускаемся вниз в ресторан на ужин. Лёгкая закуска: двух сортов колбаса, ветчина, половинка яйца, посыпанная красным перцем, какая-то штучка из желе, консервированная рыба. Хлеба достаточно много, но он невкусный и чёрствый, словно из опилок. Из питья нам приносят пиво и лимонад.

Кроме нас, в зале никого нет. Даже официанты удалились в соседнее помещение. Оттуда доносится вдруг оглушительный звук чихания – А-а-а-пчхи! Я от неожиданности испуганно ойкнула, а за столом рядом ребята восторженно отреагировали на этот чих: «Вот это по-нашему!»

После объявления программы на следующий день расходимся. Очень хочется спать. Кровать в номере великолепная. Можно лечь хоть вдоль, хоть поперёк. Вместо одеяла пуховая перина. Ох и посплю я!

Рано утром, ещё в полусне во мне зазвучали по-немецки слова: «Kennst du das Land, wo die Zitronen blühn». И: «Kennst du es wohl? Dahin…» Вот всегда так: когда у меня не получается выразить эмоции своими словами, из памяти вдруг всплывают поэтические строчки песен или стихотворений, созвучные с моим настроением. Всю песню юной Миньоны из романа Гёте не помнила – давно читала. Слово «цитронен» и без перевода понятно. Поётся о некоей цветущей на юге стране Лимонии, куда стремится и зовёт своего возлюбленного Миньона. «Dahin» означает: «туда». Нам туда надо!

Южная страна Лимония возникла в моей голове непроизвольно, под хорошее настроение, с которым проснулась, и не вполне подходит к программе сегодняшнего дня, которую можно бы обозначить русскими словами: «Знаешь ли ты страну?»

Мы начинаем экскурсионную жизнь в ГДР, и я продолжаю делиться впечатлениями со страниц моего давнего путевого очерка, может, излишне подробного и растянутого, но самой теперь интересно его читать в другом веке, когда многое в мире изменилось и страны такой, ГДР, уже нет.

9 марта 1963 г.

Рано вставать совсем не трудно. Мои внутренние часы идут по уральскому времени и показывают 10 часов утра. А в Берлине всего 6 часов. Несмотря на то, что заснула поздно, проснулась легко и к семи часам была готова на выход.

Во время завтрака руководитель группы сообщил, что гид из «Интуриста» может прийти только после обеда, но мы не будем его ждать и погуляем по городу в сопровождении, как нам сказали, одного советского товарища, который работает преподавателем в Университете им. Гумбольда.

Как я потом пожалела, что мы пошли всей толпой! Кто-то отстаёт, приходится долго стоять на одном месте. Слов нашего добровольного гида почти не слышно, к нему не пробиться. Нас же 35 человек – толпа! В этот утренний час на улице совсем мало людей, и наша толпа со стороны производит неприятное впечатление. Бросаются в глаза чёрные пальто и зелёные шляпы наших мужчин, тогда как одежда у немцев в основном светлых тонов. Хорошо хоть мы с Петром одеты вполне по-весеннему.

Погода пасмурная. Воздух насыщен влагой. Того и гляди начнёт моросить дождь.

Стоим в некотором отдалении от Бранденбургских ворот. Подступы к ним охраняются. Для осмотра пограничной стены, которая делит Берлин на две части, требуется специальное разрешение. До недавнего времени этот район был опасным из-за провокаций со стороны американцев. Поэтому советской стороной за одну ночь 13 августа 1961 года была возведена стена. Слово «стена» почему-то не нравится Елизавете Александровне. Она говорит, что восточные немцы называют ее гренцвалом, а западные немцы – стеной. И всё-таки это стена. За Бранденбургскими воротами она невысокая, а в других местах достигает трёх метров высоты.

Мы смотрим на ту сторону, и у всех появляется ощущение необычности, какое бывает на границе. Там другие нравы, порядки, хотя люди, живущие по обе стороны стены, говорят на одном языке. Очертания незнакомого города всегда привлекают. Отсюда нам виден обелиск советским воинам, воздвигнутый ещё до раздела Берлина на зоны. Хочется посмотреть, что же там дальше? Однако всё это недосягаемо для нас. Гренцвал!

Справа от ворот полуразрушенное, точнее, не восстановленное здание рейхстага с просвечивающим каркасом купола. Наш добровольный гид сообщает, что на крыше рейхстага расположен английский наблюдательный пункт. Там имеется подзорная труба, через которую англичане, вероятно, рассматривают сейчас нас. Думаю: показать язык им, что ли?

Мы хватаемся за фотоаппараты, но тут от ворот отделяется фигура немецкого солдата. Приблизившись к нам, он кратко говорит: «Nicht fotografieren!» Понятно: не фотографировать!

Слева от ворот, чуть подальше от «Адлона», большая изрытая площадь. Здесь находилась рейхсканцелярия Гитлера, говорят, с подземным ходом в рейхстаг. Её сравняли с землёй. В 1945 году этот район Берлина подвергся наибольшим разрушениям. Здесь закончилась последняя решительная схватка наших войск с фашистами. Четыре с лишним года шли наши солдатики до этих самых ворот. Ох, как многие не дошли!

До сих пор окрестные дома зияют пустыми провалами окон. Без крыш, с громадными пробоинами в стенах, они жутко напоминают об этой последней схватке за Берлин. А ведь 18 лет прошло.

Идём по Фридрихштрассе. Останавливаемся на берегу реки Шпрее. Над водой кружатся чайки.

Бульвар Унтер ден Линден. Снова много разрушенных домов. Проходим мимо Университета им. Гумбольда. Здесь учились Эйнштейн, Гегель, Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Эйнштейна знаю по теории относительности и его формуле. А труды Гегеля, Маркса, Энгельса конспектировала, просиживая в библиотеке много часов, «проходила» их и сдавала на зачётах и экзаменах, учась в университете в Свердловске. Фотографируюсь. Привет, мол, от выпускницы Уральского университета.

Немцев на улице очень мало. Где народ? У нас в утренние часы, когда люди спешат на работу, даже в небольших городах большой наплыв народу. А здесь автобусы идут полупустыми. Я спросила об этом Елизавету Александровну, она объяснила, что берлинцы предпочитают метро. Ну и что? В Москве тоже предпочитают метро, однако и в обычные часы люди заполняют улицы, магазины и все виды транспорта. По сравнению с Москвой Берлин показался мне малонаселённым городом.

Заходим на центральный рынок. Покупателей мало. Продавцам явно скучно. В то же время поражает изобилие продуктов, красиво оформленные витрины. Несмотря на то, что сейчас ранняя весна, много фруктов и овощей. Очень дешёвые яблоки. Но! Но мы не покупаем, понятно почему: у нас мало немецких денег. Экономим.

Наступило время обеда, и мы возвращаемся в отель. Пообедав, садимся в автобус и едем по городу. Маршрут почти тот же, что мы прошли. Гид из «Интуриста» показывает достопримечательности, но что это за осмотр из окна автобуса! Елизавета Александровна переводит объяснения гида слишком упрощённо: Направо то-то. Налево то-то. Я пыталась на практике использовать собственные познания немецкого языка, но не успевала схватить смысл того, о чём со страшной скоростью рассказывал гид. Немцы говорят быстро, не растягивая фраз. Произношение здорово отличается от того, которому студенты обучаются в наших советских вузах. Почему-то принято считать, что при изучении английского языка нужно обращать внимание прежде всего на произношение, а при изучении немецкого языка – на грамматику. Однако целый ряд согласных звуков в немецком языке произносится похоже с английским (r – например). И вот сейчас я слышу немецкую речь и с непривычки ничего не могу понять.