В общем, уговорила себя. Дяденьки обходились со мной воспитанно, даже как-то слишком по-отечески. Один сравнивал меня со своей дочкой. Мол, «носик у меня такой же». Какая закуска и еда была, я уж и не помню. Пили дяденьки водку. Выбор спиртного в меню был невелик. Мне предложили ликёр, как сейчас помню, «шартрез» – приторно сладкий и глицериново-тягучий напиток зелёного цвета. Но и этого мне было достаточно, чтобы не столько опьянеть, а отяжелеть. В голове вроде не гудело, а ноги стали ватными.

В какой-то момент я заметила за столиком неподалёку одиноко сидящего моего вчерашнего знакомца с фамилией Судоплатов. Он обедал без выпивки и совершенно не смотрел в мою сторону или делал вид, что меня не знает. Поев, быстро куда-то ушёл.

А мы досидели до музыки. Вышедший на эстраду козлетонистый певец запел модную тогда песню про Несмеяну. Я, «нашартрезившись» и понимая, что меня никто не собирается приглашать танцевать, попросила моих спутников проводить меня до трамвайной остановки. Посетить их номер в гостинице я наотрез отказалась.

В трамвае встала на задней площадке лицом к окну, чтобы моя красная от выпитого ликёра физиономия была не так заметна пассажирам трамвая.

Вдруг почувствовала, кто-то дотронулся до моего плеча. Я втянула голову в плечи. Испугалась. Почему-то подумалось, что это была рука Судоплатова. Но когда оглянулась, увидела, что на меня смотрит мой однокурсник и близкий приятель подруги Алёны Ефим Ковалёв.

– Вот так встреча! Откуда? – воскликнула я.

– Я тут в командировке. Разве Алёна не говорила тебе? Мы с нею виделись вчера.

Потом внимательно пригляделся ко мне, засмеялся:

– А ты-то откуда такая пьяная?

– Да с научной конференции. Представляешь? Первый раз в жизни участвую во Всесоюзной научной конференции!

Мы ещё поговорили и посмеялись. Потом Ефим сошёл у кинотеатра «Родина», а я поехала за город в своё общежитие.

Утром следующего дня у меня болела голова, но я снова отправилась на НТМК на очередное заседание. Провела его скучно. Не было ни Судоплатова, ни вчерашних моих сотрапезников. Были поползновения других мужчин охмурить меня, но я их деликатно отшивала. А сама подумала: «Ничего себе репутация у меня складывается на этом научном сборище!»

В перерыве собралась уже ехать домой, как на самом выходе из конференц-зала нос к носу столкнулась с Судоплатовым.

От неожиданности сказала:

– Что-то вас не видно среди докладчиков.

– Но и вас тоже не видно. По ресторанам гуляете. Видел вас вчера с какими-то хрычами, – парировал он.

Потом мы пошли не на трамвайную остановку, а стали прогуливаться по аллейкам, каким-то невзрачным грязноватым улицам, на которых то и дело попадались какие-то предприятия и заборы. Тагил мне ещё не был хорошо знаком, особенно район НТМК. Хотя и неинтересные были места, шагала я с видимым удовольствием.

Неожиданно мой спутник расцвёл красноречием: стал читать наизусть целые отрывки из Бабеля (которого я не читала), чьи-то стихи и всякую лирику. Время провели культурно. Мне даже захотелось, чтобы он пригласил меня в городской драмтеатр, но вслух об этом сказать постеснялась.

Погуляли. Он подвёл меня к трамвайной остановке. Даже не спросил, куда мне надо ехать, а я скрывала от него, что живу за городом в заводском общежитии.

Сказал только: «До завтра».

А завтра его опять не было на конференции. И это был последний день работы конференции.

– Да ну его! Странный какой-то тип. Вроде ухаживает, но всё время куда-то исчезает, – подумала я.

С досады взяла один билет на спектакль в драмтеатр. Билеты распространялись среди участников конференции прямо в фойе конференц-зала НТМК.

Досидев до обеденного перерыва, отправилась в общежитие. Надоела эта конференция! Надоело каждое утро мотаться так далеко.

Когда приехала в общежитие, Лариска Коростелёва, работавшая, как и я, у Кругликова в ЦЗЛ, сказала:

– Тебя Анатолий Абрамович обыскался. Спрашивает, почему на работу не ходишь?

– Так ведь он сам послал меня на конференцию! – изумилась я.

Прихватив программу и тезисы конференции, я помчалась в ЦЗЛ, благо тут всё было рядом: и общежитие, и проходная на завод. И рабочий день ещё не закончился.

Анатолий Абрамович с ехидной усмешкой спросил меня:

– Ну, как конференция? Интересно было?

Я стала смущённо бормотать, что вообще-то интересно.

Он прервал меня:

– А почему вы отсутствовали на работе? Я же вас командировал только на один день.

Почувствовала, как краска заливает моё лицо. Ой, как стыдно, – смутилась я. Опять я по недослышке вляпалась. Я-то думала, что на всю неделю он меня отпустил. Неужели прогулы мне запишут?

Но Анатолий Абрамович по отношению ко мне не проявлял строгостей. Отпустил и сейчас с миром. Даже вернул мне программу и тезисы докладов, сказав, что у него они есть и ничего мне рассказывать о тематике конференции не надо.

Вечером я отправилась в одиночестве в театр. Девчонки были тяжелы на подъём – ехать, мол, до города далеко, а потом возвращаться в общагу ночью, да у них были и собственные планы на этот вечер.

Посмотрела, не помню какой, скучный спектакль. Домой приехала поздно.

Девчонки в комнате пили чай. Увидев меня, засмеялись.

– К тебе тут приходил какой-то мужчина. Нас никого не было.

– Откуда вы знаете, что приходил? – спросила я.

– А он оставил в двери записку. Она не была подписана, и мы её прочитали.

Из записки я узнала: «Я приехал попрощаться – сегодня уезжаю, но вас не застал».

Дальше был постскриптум: «Под дверью накакал не я». Подписи не было.

У нас в общежитии жил кот, который повадился гадить у нашей двери. Что только мы ни делали. Мыли пол с хлоркой, поливали формалином – гадил, такой-сякой!

И это была вся моя история. Судоплатов навсегда исчез из моей жизни. Я и не жалела об этом. Так, случайное знакомство было. Его громкая фамилия мне тогда ни о чём не говорила.

Тагил был закрытым городом, с большим числом секретных предприятий. Сотрудники спецслужб на всяких конференциях и совещаниях всегда присутствовали. Но чем заинтересовала этого Судоплатова моя скромная персона? На знаменитую разведчицу Мату Хари я вроде бы не была похожа. Да и вряд ли я была нужна этому мнимому Судоплатову, просто сопровождала его для отвода посторонних глаз и прикрытия, пока он ходил со мною в районе НТМК мимо невзрачных зданий, заборов с какой-то непонятной мне целью.

Родители по-прежнему беспокоятся обо мне, как я устроилась на новом месте, как работаю, сообщают о жизни моих братьев и всех новостях в Миассе.

10.10.1962.

Нижний Тагил,

Промплощадь ИТР,

1, кв. 2.

«Здравствуй, милая дочь!

С ума сходим, не можем дождаться от тебя письма. 19 сентября посылали тебе посылку помидор весом 9,400, в посылку вложили маленькую писульку, получила ли ты всё это? За 30 минут до отправления получил телеграмму от тебя, за которую ещё и ещё раз большое спасибо.

2 октября видел тебя во сне, телом вроде ты поправилась, а когда повернулась ко мне, то я увидел какие-то подплывшие сузившиеся глаза. Мне показался твой нездоровый вид. Ладно ли что с тобой? Если что, пиши, не скрывай, я могу взять отпуск и приеду к тебе.

Особо прошу тебя ежеминутно, ежечасно помнить о технике безопасности. Учи, изучай правила, выполняй сама и требуй выполнения от других. Кроме того, будь бдительна, чтобы кто-нибудь из недоброжелателей не подлил умышленно в твою аппаратуру опасных кислот, масел или реактивов. Такие вещи могут быть.

Одним словом, пиши срочно письмо, иначе я брошу всё и поеду к тебе.

О наших новостях.

Женька уехал учиться 1 октября. Сшили ему два костюма и осеннее пальто в нашем ателье. Сшили очень хорошо. Купили ему ботинки за 29 рублей – чёрные, спортивный костюм, сшили рубашку, купили койку-раскладушку (алюминиевую). Одним словом, собрали полностью. Купили ещё шляпу, и будет выглядеть, очевидно, господином. Из совхоза он привёз 180 рублей да стипендию высылал 55 рублей, да мы добавили.