Прошу передать наши приветы всем химфаковцам. Пишите, приезжайте, не забывайте.

С уважением Новиков».

Вот и альма-матер не хочет терять связи с нами, выпускниками УрГУ. Мне было лестно получить это письмо, но мои планы были уже далеки от родного химфака, да и конкурс студенческих работ, как я считала, больше был нужен в научной карьере Николаю Ивановичу, чем мне. Через несколько лет я узнала, что моя тема была продолжена в курсовых и дипломных работах других химфаковцев, и они ссылались на мою работу, поскольку я первая исследовала свойства синтезированных мной камфаратов. И я даже не думала и не знала, что могла бы вместе с Николаем Ивановичем написать статью и послать в какой-нибудь научный журнал.

Моя тагильская жизнь шла по-прежнему с не определившейся будущностью. Между тем у моих подружек жизнь менялась. Первой «уходить со своей гитарой», к нашему изумлению, пришлось Ларисе. Пока мы ездили в Свердловск, у неё закрутился скоротечный роман с Володей Примаком, и вот уже мы приглашены на свадьбу, и вскоре Лариса собрала свои вещички и переехала на Вагонку, где жил её Володя с родителями.

Появилось нечто в перспективе и у Алёны. В Тагиле стал часто появляться командированный из Москвы сотрудник НИИВОДГЕО Борис Краснов. Останавливался он жить в городе в заводском доме для приезжих, где комендантшей была «тётя Софа», поэтому и дом этот мы называли «У тёти Софы». Там же, «У тёти Софы», останавливался другой приезжий из Москвы, сотрудник НИИПМ, будущий московский мэр Юрий Лужков. И оба они приезжали в лабораторию непрерывных процессов, где трудилась моя подружка. «Московские гости» решали проблемы в связи с пуском опытно-промышленной установки получения феноло-формальдегидной смолы по новой технологии непрерывным способом – детищем молодых изобретателей завода Иванова и Дёмкина. Дёмкин, не имея квартиры в городе, постоянно проживал «У тёти Софы», а семья его, жена и маленький сын, жили в родном его Ленинграде, не желая переселяться в холодный уральский климат. Но отпуск они проводили обычно вместе. Такая вот странная семья.

Благодаря Алёне я познакомилась с этой командированной из Москвы и Ленинграда троицей – Краснов, Лужков и Дёмкин – раньше, чем с её непосредственным начальником Ивановым. Решая пусковые-наладочные проблемы опытно-промышленной установки «в верхах», Иванов постоянно пребывал в Москве, и я его ещё ни разу не видела.

Ну а Борис Краснов, бывая в лаборатории ЛНП, положил глаз на мою подружку и во время командировок стал часто заглядывать в нашу девичью келью у проходной завода. Юрий Лужков нашего внимания не удостоился. Был он не в нашем вкусе: невысокий, кругленький и лысый, к тому же женатый человек, не увлекающийся женским полом. И познакомились мы с ним своеобразно. Вечер, сидим в своей общаге с девчонками, пьём чай. Стук в дверь. Кричим: «Войдите!» Возникает этот человек и спрашивает: «Кто тут Алла Светлолобова? Ей записка от Бориса Краснова из Москвы». Спустя годы мэр Москвы Юрий Михайлович во время наших нечастых контактов категорически отрицал свою роль почтового голубя в Тагиле, но так вышло у него случайно. Когда мы с подружкой уже жили в Москве в своих семьях, мой муж Пётр Сергеевич Иванов, бывший начальник лаборатории, в которой работала Алёна, и бывший главный инженер завода Владимир Петрович Потапов, тоже начальник, были приняты в мэрии Юрием Михайловичем Лужковым. Они сфотографировались у него в кабинете, и фото попало в мои руки. Я отправила снимок подруге с такой вот подписью:

Вспомни, Алёна, Нижний Тагил,

Нашу общагу и кто к нам ходил.

Вот фотоснимок – знакомые лица?

Впору теперь нам с тобой удивиться,

С краю – начальники, в центре – то кто же?

Он не начальник, а просто прохожий –

Тот, кто от Бори записки носил,

В двери стучал, ну и к нам заходил!

А тогда, в Нижнем Тагиле, мы и предствить не могли, как круто спустя годы изменится у всех нас наша жизнь…

На дворе холодный уральский декабрь, холод загонял нас в помещения. В первых числах декабря в Тагил снова приехал Борис Краснов и пригласил нас с Алёной «К тёте Софе» на празднование его дня рождения, подгадавшего на эти числа. «У тёти Софы» нас встретила весёлая компания командированных, из которой мы знали только Краснова и Дёмкина. Чувствовали себя довольно робко среди незнакомых мужчин.

Дёмкин блистал красноречием, рассказывал анекдоты, потом запел известную в молодёжных пьянках песню с добавлением собственных импровизаций в куплетах:

С деревьев листья опадали, ёксель-моксель.

Пришла осенняя пора – с сентября

Ребят всех в армию забрали – хулиганов–

Настала очередь моя – главаря.

И вот приходит мне повестка – на бумаге –

Явиться в райвоенкомат – завтра рано.

Мамаша в обморок упала – с печки на пол,

Сестра сметану пролила – вот растяпа!

Мамашу с полу поднимите – в зад на печку,

Сестра, сметану подлижи – языком.

А я молоденький парнишка – лет 17,

может, больше или меньше –

На медкомиссию пошёл – нагишом.

А после в поле окопались, носом в землю,

Подходит ротный командир – ать-два!

Здорово, братцы-новобранцы, матерь вашу,

Пришло вам время помирать, вашу мать!

Летят по небу самолёты-бомбовозы –

Хотят с землёю нас сравнять, снова мать!

И я, молоденький парнишка, лет 17, 20, 30,

может, больше или меньше –

На поле раненый лежу – и не дышу.

Ко мне подходит санитарка –

звать Тамарка Иванова –

Давай тебя перевяжу.

двум бинтам и сикось-накось

И в синитарную машину –

студебеккер – опель-дроппель – мерседес –

С собою рядом положу –

но только на бок, между трупов.

С тех пор прошло уж лет немало –

лет 17, 20, 30, может, больше или меньше,

В совхозе сторожем служу и не тужу!

Сажу картошку-скороспелку на продажу,

Жену Тамарку сторожу я от соседа,

чтоб не спортил!

Стало совсем весело от такой песни. Какую Тамарку Иванову вставил в распеваемые куплеты Дёмкин по собственной инициативе, мы с Алёной не догадывались. В какой-то момент хлопнула входная дверь, в тёмной прихожей мелькнула долговязая фигура. Лица я не разглядела. Не раздеваясь, человек вызвал Дёмкина, что-то передал ему и удалился.

– Люси! Видела? Это мой начальник Иванов заходил. Опять в Москву поехал! – толкнула меня в бок Алёна.

Мне было не до начальника, в это время Борис травил разные байки о Тагиле, и я всё своё внимание и уши обратила к Борису. А он говорил примерно следующее:

– Москву как называют? Москва-матушка! А Одессу? Одесса-мама! А Ростов? Ростов-папа! А Тагил? А Тагил – мать твою за ногу!

Время близилось к полуночи, мы с Алёной совсем забыли, что нам надо выбираться отсюда к себе в загородную общагу, а трамваи уже не ходят. Дёмкин сказал:

– Оставайтесь, девчонки, у нас! Мы освободим одну койку.

Пошептавшись, мы с Алёной приняли решение остаться. В самом деле, зачем в такой мороз и каким транспортом ехать к заводу пластмасс? Можно, конечно, у вокзала словить такси, но и до вокзала надо идти пешком. Мужчины основательно поднабрались, пойдут нас провожать, ещё замёрзнут. Мы не особо и боялись, что к нам они будут приставать. На всякий случай легли на койку вдвоём, а дверь закрыли на крючок. Не прошло и получаса – в дверь забарабанила бдительная тётя Софа:

– А ну выметайтесь, девки! Иначе милицию позову!

Мы с Алёной испугались предстоящего разбирательства, быстренько оделись и выбежали на лестницу.

Тётя Софа не унималась и орала нам вслед:

– Проститутки!

Я молчала, но Алёна не могла стерпеть такого оскорбления, обернулась и громко ей крикнула: