Ребёнок помотал головой, но продолжал хмуриться и держать щёчки надутыми.

– Прекрасная, как сказочная принцесса? – продолжала я, вздёрнув нос и растягивая губы до ушей. Он вновь ответил тем же жестом, заставив меня упасть с небес на землю. – А какая? – поинтересовалась я с недовольным выражением лица.

– Девочка. Большая. Волосы кудрявые, рыжие. Глаза зелёные. Курносая, – мальчик медленно выговаривал каждое слово, окинув меня с головы до ног.

– Спасибо! – сказала я, не пряча радости. Убедившись в том, что я такая, как всегда, я будто избавилась от тяжёлого груза, повисшего на душе. – Может, мы подружимся.

– Нас с мамой в деревне не любят…

Лишь после этих слов до меня дошло, кто он: сын некой рыжеволосой особы, что не так давно погибла здесь… Я тоже рыжая, и бедный ребёнок, находясь в глубоком горе, чуть было меня с ней не спутал.

– Я – не они, – молвила я вполне серьёзно. – Как тебя звать?

– Митя, – ответил он охрипшим голосом.

По состоянию Мити несложно было догадаться: он нуждается в пище и воде. Инстинктивно проверив карманы чужого халата, что всё ещё находился на мне, я обнаружила старинные монеты, которые были в обороте лет тридцать-сорок назад. Я понимала – вряд ли удастся что-либо на них приобрести, но я не могла оставаться равнодушной к страданиям ребёнка. Пусть я не представляла, насколько могут переплестись наши судьбы, но в нём чувствовалось что-то своё, родное. Странное ощущение заставляло моё сердце сжиматься, и я наметила себе наиболее важную цель – раздобыть для Мити еду и питьё любой ценой!

– Подожди меня тут немного, – сказала я, погладив запутанные волосы малыша, и, собравшись искать магазин, добавила:

– Скоро буду!

– Полина!.. Не уходи! – выкрикнул Митя с тревогой, схватившись за полы халата дрожащей рукой, но, увидев строгую гримасу, отразившуюся на моём лице, разжал пятерню и, отдалившись, тихо заключил:

– Ты не вернёшься…

Я мигом сменилась в лице, приблизилась к нему и протянула мизинец. Митя не спешил отвечать мне взаимностью, тогда я положила руку на сердце и с уверенностью проговорила:

– Я вернусь!

Малыш не сказал ничего на прощание, но, когда я отдалилась, чуть слышно прошептал:

– Я буду тебя ждать.

* * *

Отыскать неказистый магазинчик, что был единственным в деревушке, не составило особых хлопот. Кассирша оказалась невнимательной и, называя меня всё той же «бабой Дусей», не сказала ни слова насчёт устаревших монет. Приняла их и даже согласилась дать в долг товары, на которые не хватило денег. Батон хлеба, литр молока – всё, что я приобрела за деньги. Продукты в долг продавщица давать отказалась, а расчёску и ношеную, но чистую одежду и то, что необходимо для плетения фенечки, – согласилась. Укрывшись в кустах, я сменила противный халат на клетчатый сарафан, обулась и, прихватив «покупки», понеслась к мосту, ощущая, как горят ступни.

Митя был точно там, где я его оставила. Какой-то старик грозил ему палкой, обзывая бесёнком, заявляя, что тот должен «отправиться за мамашей». Вместе с негустой толпой единомышленников за спиной дед намеревался заставить малыша шагнуть за край моста.

– Моё терпение на исходе! – закряхтел старик, его морщинистое лицо стало пунцовым. – Не испаришься сам, так мы поможем! Тебе не место на земле!

– Полина придёт, – упрямо повторяли разбитые детские губы; на плечах мальчика появились новые синяки. – Я должен ждать! – продолжал он, будто не замечая боли и горьких слёз, что текли по щекам. – Она обещала…

– Ты никому в этом мире не нужен, – прогремело из толпы. – Бесов отпрыск!

– Человек, – Митя готов был сорваться на крик, но издавал лишь хрипы. – Мы люди! Люди!

– Он ещё вздумал нам перечить, – злобно выпалил дед и вновь замахнулся.

Палка должна была пробить мальчику голову, но попала по моему предплечью. Не знаю, как мне удалось прикрыть Митю, но я успела. Издав пронзительный крик, я заехала старику с палкой по самому чувствительному месту и велела малышу забраться мне на спину. Как только Митя это сделал, я под недоумевающими взорами толпы рванула в сторону города.

Погони не последовало. Когда мы оказались на безопасном расстоянии, я опустила мальчика на траву и чуть было не рухнула туда же. Передав ему молоко и батон, отвернулась, ещё не отойдя от одышки. Услышав, как тот засуетился, я позволила себе опуститься около песочницы. Желудок не переставал напоминать о том, что голоден, но забирать еду маленького спутника я не собиралась, мысленно повторяя, что тому она нужней. Неожиданно меня кто-то дернул за плечо. Обернувшись, я увидела Митю, протягивающего мне почти целый батон и почти полный пакет молока. Долго продолжался наш спор, в котором каждый уверял второго, что не голоден. Но в итоге мы договорились поделить запасы пропитания поровну. После скромного ужина я достала из торбы летний мальчишеский костюм и отдала его Мите, а как только тот переоделся, попыталась расчесать его кудряшки.

Позже выяснилось, что у Мити в живых оставался отец, который, по последним сведениям, жил в Саинтзбурге. Мальчик не помнил его, но покойная мать рассказывала сыну, что тот безжалостно оставил их на произвол судьбы, а сам женился на другой женщине. Лишний раз припомнив собственного отца, я ощутила тяжесть обиды, которую должен был испытывать Митя. Поэтому я дала слово новому другу, что отведу его к отцу, а себе – что выскажу бессердечному предателю всё, что о нём думаю.

Пока мы с Митей были в дороге, шествуя к Саинтзбургу, что казался нам дальше Луны, я окончательно потеряла счёт времени и расстоянию. Стараясь быть сильной в глазах маленького попутчика, я терпела боль и усталость с улыбкой на лице. Он назвал меня смелой воительницей, я в ответ, краснея от стыда, с трудом сдержала слезу, вспомнив, как, попытавшись спасти свою шкуру, чуть было не оставила Ярилова умирать. За свои двенадцать лет я не сделала ничего достойного. Вообразила себя героиней в опасных играх обладателей сверхсилы; в войне, которая такой, как я, не по зубам. Упав духом от тягостных мыслей, я сказала Мите, что вовсе не воительница, а глупая девчонка, притягивающая к себе злоключения.

– Честная! Ты вернулась за мной. Отважная! Прикрыла собой. Добрая! Никто не заступался за меня до тебя… – он говорил со мной, как взрослый. – Когда-нибудь ты станешь воительницей, Поля.

– Не буду обещать, но опускать руки точно не стану! Виталик не мог погибнуть. Он ищет меня. Мы обязательно встретимся, и тогда я буду во всём его поддерживать. Вместе мы найдём Сапфир и всегда будем друзьями! – ко мне вернулись решительное настроение и вера в себя.

Поняв, что наболтала Мите столько ненужной для него информации, я поспешила сменить тему прежде, чем он успел бы задать первый вопрос. Втягивать этого милого мальчика в разборки блэквимов и прочих монстров было бы кощунством.

– Кем ты хочешь стать, когда подрастёшь?

– Врачом! – сообщил он и с недетской серьёзностью пояснил:

– Хочу лечить людей. Спасать жизни даже тем, кто был ко мне особенно злым. Избавлять от боли. Показать человечеству, что я не бесполезный. Возможно, тогда люди примут меня!

Я едва не раскрыла рот от услышанного. Я впервые видела дошкольника, который мыслил так. Даже для меня, в моём-то возрасте, это было слишком.

– Вот так внук у вас! – молодой женский голос заставил меня помрачнеть и скривиться.

– Чего? Да как ты… – не закончив выплеск гнева, я, обернувшись, разглядела незнакомку. Взор голубых глаз этой невысокой, стройной, как осинка, юной девушки уже был способен леденить душу. В нем была невозмутимая строгость; точно такую я встречала во взгляде нашей пожилой учительницы литературы. Стрижка «Гаврош», старомодные очки, сорочка и брюки клёш – внешний вид девушки меня слегка рассмешил; но сходство черт лица и даже голоса не давали покоя. А вскоре меня посетила мысль, что перед нами внучка моей учительницы.