— Отпусти!
Она ахнула, когда он рванул её обратно на себя и повалил на каменный пол. Возможно, страх всё-таки подкрался и сделал всё слишком реальным, потому что, когда он заглянул ей в лицо, она боялась по-настоящему. Озиралась вокруг и видела, что все взгляды устремлены на них. И извивалась под ним всем телом, и рвалась из его рук — тоже по-настоящему. Взгляд её глаз вновь метнулся к нему, и ему показалось, что она вот-вот заплачет.
Пришло время для худшего. От этого его замутило. Он боролся с ней — не для того, чтобы сделать больно, а чтобы удержать на месте и вновь поговорить. С огромным трудом ему удалось прижать к полу её руки, и он разместился у неё между ног. Ненадолго опустил голову и дождался момента, когда губы вновь окажутся рядом с её ухом.
— Я не сделаю больно, Галадриэль, — прошептал он. — Прошу, поверь.
Он чуть отстранился и заглянул в её глаза. Как видно, она немного успокоилась, хотя всё ещё дрожала.
— Мне страшно, — призналась она, едва слышно выдыхая эти слова.
— Мне тоже, — шепнул он в ответ, — но боли я не причиню.
Он вновь наклонился к её уху, отпустил одно из запястий и просунул ладонь вниз между их телами.
— Разреши мне, — взмолился он ещё раз.
— Да, — выдавила из себя она.
Он задрал платье ровно на необходимую высоту, позаботившись, чтобы всё тело её было прикрыто и ни один зверь её не увидел. Освободился из штанов. Он был готов, но всё равно сделал пару быстрых движений рукой, чтобы справиться со смущением, что угрожало пересилить желание. И, когда разместил себя на её жарком входе, он снова прильнул своим лбом к её и посмотрел ей в глаза. Галадриэль, казалось, поразила интимность, к которой он стремился, но вот их губы приоткрылись, стоило ему толкнуться внутрь. Он входил медленно, и она задохнулась, а он тяжело выдохнул. Закрыл глаза и замер, заполнив её до упора.
Он не думал о глазах, что на них смотрели. Нашарил её руки, сплёл свои пальцы с её и крепко сжал. И, оперевшись на локти, начал двигаться. Она вздыхала на все лады, рвано и неровно, и то, что он не чувствовал её кожей нигде, кроме как внизу, похоже, лишь обостряло ощущения от контакта. В ней было тесно и очень тепло, а при толчках мышцы сжимали так, что из его горла вырвался мучительный стон. Саурон задвигался быстрее и жёстче, жаждая этим насладиться и в то же время желая закончить это как можно быстрее и избавить её от лишнего унижения.
Из толпы, что за ними наблюдала, летели смешки и похабное улюлюканье, и, стремясь выгнать это из головы, он стиснул руки Галадриэль сильнее и попытался сосредоточиться на ней, на её восхитительном жаре. Хотел поцеловать её, но это было невозможно — не здесь, не прямо сейчас. Он чувствовал, как она, будто не зная, как быть с ногами, то закидывала их ему за спину, то тут же роняла по бокам. Он ускорился ещё, стал входить до упора, и вот уже она ахала на каждом толчке. И тогда он понял, что ей хорошо. Что она этим наслаждается. Она дрожала, изнемогала. Закинула ноги ему на талию и толкнула в себя. И тогда он потерял над собой власть.
Он двигался в ней, и наконец ощущения от ударов слились в единое нестерпимое удовольствие. Он толкался вновь и вновь, задыхаясь, и тут она сжалась на нём и сотряслась в своём освобождении. Это лишь увлекло его дальше, заставило вбиваться жёстче, злее, пока спустя мгновение он не кончил и не рухнул на неё сверху.
Оба они лежали какое-то время в молчании. Всеобщий смех превратился в оглушительный гам. Саурон крепко зажмурился. Хотел было от неё оторваться, но понял, что лишь его тело прикрывает её, и лучше уж продолжать лежать.
— Хм-м, — снова прокатился глубокий рокот. — Так гораздо лучше, Майрон. Можете идти.
Разделение оказалось одновременно бесцеремонным и унизительным. Он отстранился, заправил себя в штаны, затем подтянул вниз подол изорванного платья, прикрывая её. Как во сне, встал с каменного пола. При этом он держал Галадриэль за руку, помогая подняться и ей.
Он не помнил обратный путь в покои — лишь то, как всё время держал её за руку и что на него навалилось несказанное онемение. Как только они вернулись, он вспомнил о высаженной двери, поднял её и небрежно приставил ко входу, чтобы создать хотя бы видимость личного пространства. Но какое личное пространство могло быть теперь, когда столь многие видели, как они с Галадриэль занимались тем, чем занимались? Пройдя пару шагов, он опустился на колени. Его тошнило. Желудок скрутило, он наклонился и исторг из себя то немногое, что съел за сегодня.
Краем сознания он различил удаляющиеся быстрые шаги, затем — их возвращение.
— Вот, выпей, — зазвучал её голос слева.
Чашку прижали к его губам, и он глотнул холодной воды. Он пил, чтобы избавиться от горечи во рту. Сквозь пелену в своём сознании он отметил, что она успокаивающе гладит его по волосам.
— Прости меня, — проронил он еле слышно.
— Не за что просить прощения, — пробормотала она, и он понял, что она сидит рядом. Её руки обвились вокруг его плеч и шеи, она его обняла.
Это его поразило. Он думал, она его возненавидит, будет сторониться прикосновений, не захочет иметь с ним ничего общего. Там выбора у них не было. Она согласилась, но какова была альтернатива? Быть изнасилованной толпой чудовищ, быть пущенной по кругу?
— Как можешь ты так говорить? — прошептал он.
Она слегка отстранилась и взяла в ладони его лицо. И заставила посмотреть на неё.
— Ты не обязан был вставать на мою защиту. Не обязан был спрашивать у меня разрешения. Не обязан был так тщательно прикрывать меня от их взглядов. — На миг занервничав, она провела пальцем по его щеке. — …Не обязан был делать мне приятно.
Он понял, о чём она, но этого было недостаточно.
— Ничто из этого не помогло.
— Да, не помогло, — согласилась она, — но… — Не в силах подобрать слова, она опустила одну руку ему на грудь, прижала ладонь к сердцу. — Это указало на то, что мне нужно было знать.
— На что же? — дерзнул он спросить.
Она просто вновь притянула его к себе, обняла во второй раз. Она не ответила. А он не повторил вопроса. В итоге она встала с пола и, держа его за руку, вынудила подняться следом и пойти за ней. Подвела к постели и уложила. Он повиновался, уступив её настойчивости. Она медленно сняла с себя порванное платье и оставила его на полу, а он отвёл взгляд, потому что теперь она была обнажена. Он услышал, как она расстёгивает и кладёт на столик ожерелье. Затем она присоединилась к нему на кровати и укрыла их одеялом.
То, что она сделала после, поразило его ещё больше: своей тонкой рукой она обхватила его грудь и приткнулась к нему под бок. Притянула к себе крепко, а её нога даже обвилась вокруг его, и вот он повернулся к ней лицом и тоже обнял за талию. Что-то заклекотало у него в груди, и он вдруг затрясся всем телом. Галадриэль погладила его по волосам, успокаивая. Только когда она дотронулась до его щеки, коснулась большим пальцем солёных дорожек, он понял, что плачет. Он открыл глаза и глядел на неё очень долго. На её лице не было слёз. Но глаза ярко сияли. Казалось, никакая боль не могла заставить их померкнуть.
Ладонь замерла на щеке, и тогда он сделал то, чего от себя не ожидал.
Поцеловал. Не смог остановиться. Галадриэль откликнулась на этот поцелуй, приоткрыла губы, что ещё пуще сбивало с толку. У неё вырвался стон — тихий, нежный звук во мраке, и Саурон осторожно потрогал её лицо пальцами, а затем перевернул на спину и оказался сверху. Он её хотел, но хотел на собственных условиях, а Моргот у них это отнял. Замарал, превратил во что-то отвратительное и гадкое, и теперь ничего не вернуть. Не стереть.
Он разорвал их поцелуй и воззрился на неё в темноте.
— Знаю, я сказал, что не сделаю больно, — произнёс он, — но сделал. Я причинил тебе боль.
Она задрала голову, вздёрнула подбородок. В глазах отразилось несогласие.
— Ты спросил разрешения.
— А какие варианты у тебя были? — возразил он.
Она поднесла ладонь к его лицу, ласково дотронулась до щеки.
