– Ты совсем не такой, как мои ученики. В тебе чувствуется сильная несгибаемая воля. Эти качества редко удается выработать здесь, в Селектионе. Я испытываю глубочайшее уважение к тем, кто борется за правду и истину за барьером.

Реан среагировал на похвалу как обычно – скромно пожал плечами. Роуз проводила ученика в небольшой кабинет с двумя креслами. Усадив гостя на одно из них, женщина окинула взглядом стены, словно пытаясь найти подходящие слова:

– Сначала тебе придется научиться тому, что здесь осваивают еще с пеленок. Это так называемый «режим бессознательного творчества».

Реану попадалось что-то подобное в концепциях психологов прошлых столетий, но научное сообщество Капеллы отвергало эти теории как недоказуемые.

– Мне хорошо известно, что люди науки из внешнего мира, вроде тебя, заточены под логический тип мышления. Но есть одна проблема. Те понятия, которыми вы оперируете, ограничены человеческим языком, а он не совершенен. В первую очередь из-за того, что понятия, закодированные в звуковые сочетания, не передают смыслы в полной мере. Пока что уйти от привычной нам речи мы не можем по ряду причин, но ученые Селектиона планируют в будущем преобразовать общение между жителями.

Реану тут же вспомнил свои творческие размышления. С детства его водили на музыкальные занятия и прочие кружки. На досуге, занимаясь музыкой и стихосложением, Реан не раз убеждался, что выразить всю полноту мысли через слово или звук выходит далеко не всегда.

– На начальном этапе тебе нужно научиться глубокому внепонятийному мышлению. Тогда наше обучение будет проходить гораздо легче и быстрее.

Реан по просьбе Роуз надел ментум и произнес: «Желаю перейти в режим бессознательного творчества». Вокруг все поплыло, комната исчезла. Реан ощутил сигналы, испускаемые из ментума в мозг. Его сознание стало погружаться в состояние, схожее со сном. Пространство вокруг превратилось в переливающиеся разноцветные формы. Они звучали, а соприкосновение с ними то приносило удовольствие, то ввергало в беспокойство, то погружало Реана во множество других эмоций. Юноша попытался напрячь мозг и как-то для себя обозначить эти формы, но ничего не выходило. Это как во сне, когда ты вроде все ощущаешь, но не можешь адекватно осмыслить.

Реан попытался взаимодействовать с этими формами. Каждая его мысль и чувство меняли и преобразовывали их. Реан интуитивно потянулся к светлой расплывающейся форме бирюзово-желтого цвета. Это было что-то родное, теплое, дорогое. «Мама» – с трудом смог осознать Реан, но это слово тут же рассыпалось. Реан хотел быть к ней ближе, хотел получать заботу и дарить ей радость. Но рядом возникла коричневатая форма, огромная и давящая, приносящая Реану боль. «Отец». Соприкосновение с этой формой вызывало у него печаль и обиду. Ему одиноко, его бросили, он не нужен. «Почему ты оставил меня, отец?» – пронеслось в голове у Реана и тут же исчезло. Но тот тянется к нему, он хочет быть ближе. Мать не дает, она боится. Эти две формы никак не соединялись. Реан лавировал между ними, ища решение. Сверху спустился голубоватый поток света. «Знание». То, что делало его счастливым. Но сейчас его ума, который разрешал любую сложную задачу, было недостаточно, не хватало еще чего-то. Две формы, ощущаемые им как отец и мать, не приходили в соприкосновение. Реан чувствовал, что решение где-то рядом. Рядом возникла форма розоватого света – «сестра!». Она все изменит. Розоватая структура оплела очертания отца и матери, словно защищая Реана. Вдалеке показался желтый свет. То, чем сейчас Реан очень дорожил – «моя сила», «мое предназначение». Розоватая и желтые формы вместе оплели отца и мать и появилась связь, решение!

Реан, озаренный, начал постепенно выходить из состояния бессознательного творчества. Сознание возвращалось в привычный мир. Перед ним снова была Роуз и комната.

– Что это за режим такой?

– Это будет непросто объяснить, но я попробую. Как я уже говорила, люди обозначают все внешние явления словами-символами и тем самым все усложняют. В режиме бессознательного творчества отключаются центры, отвечающие за логику и раскодирование символов. Тогда душа творит интуитивно, без такого сложного посредника, как речь. А осознаются только какие-то архетипические образы.

– Вроде отца, матери, воли, познания и тому подобных – дополнил Реан. – Я смог найти решение проблемы, которая давно меня мучала, и понял нечто новое про свою силу. все на самом деле так связано, что мне сложно объяснить.

Реан понял, что, если использовать свою силу в отношении собственного сознания, то можно как бы мысленно вернуть время вспять. Любые воспоминания оставляют в нас следы-энграммы, а в процессе экфории мы можем оживить их и проникнуть по ним в свое прошлое. Но у Реана оставались сомнения.

– Но разве воспоминания не меняются? Они же могут быть ложными.

Роуз явно была довольна таким быстрым прогрессом своего ученика. Ее лицо и широкие спокойные жесты выражали полное одобрение.

– Тебе доступны не только воспоминания, но и сами записи пространства. Ничто, совершенное в этом мире, не исчезает бесследно.

Теперь он сможет… Эти мысли вселили в Реана надежду. Но Роуз предупредила его, что эту технику лучше использовать только под ее надзором.

– Ты, наверное, догадался, что прозревать прошлое и будущее могут все. Но каждый использует для этого свой ключ. Амелия делает это через линии судеб, а ты – через связь времен. Мы с тобой попытаемся научиться этому на следующих встречах.

Роуз также сообщила, что на освоение этих техник уходят годы. Но почему-то высшие наставники попросили ее обучать гостя по ускоренному плану.

– А режим бессознательного творчества можно использовать в научных целях?

– Конечно, но это расходует много ментальных сил, поэтому лучше этим заниматься не каждый день.

Реан снова надел ментум и перешел в режим бессознательного творчества. Когда он вышел из него, формулы начали складываться сами по себе. Реан попросил у Роуз листок и ручку, чтобы все зафиксировать, пока еще свежо в памяти. Ему удалось продвинуться в исследовании, которым он занимался уже несколько месяцев. Юному ученому не терпелось вернуться в университет и поделиться своими наработками с коллегами.

Алан проснулся поздним утром. Посмотрев на время в телефоне, он определил, что проспал не меньше двенадцати часов. Организм хорошо восстановился, боли исчезли, а самочувствие было даже лучше, чем обычно. Алан пошел искать Реана, чтобы вместе с ним и Амелией прогуляться по городу, но того в палате не оказалось. Куда он мог уйти так рано? Алан разочарованно поплелся обратно к себе и наткнулся в коридоре на Ольгу:

– Как я смотрю, тебе уже лучше? – та внимательно смотрела на пациента.

– Да, думаю, меня можно уже выписывать, – он произнес это не всерьез, но Ольга восприняла это неоднозначно. Похоже, здешний юмор тоже отличался.

– Не торопись, еще пару дней лечения.

Ольга проводила Алана в палату для исследований и уложила на диван.

– Что? Каждый раз придется лежать час неподвижно? – пробурчал Алан.

– На этот раз полчаса, – невозмутимо ответила Ольга.

– Конечно, спасибо, но…

– Никаких «но», – прервала его Ольга и, вздохнув, продолжила, – И что она в тебе нашла?

– Что значит «что нашла»? – ощетинился Алан, – да я…

Он ведь просто золото, и Амелии чертовски с ним повезло. Алану хотелось сказать многое, но Тарья его остановила.

– Всплеск раздражения, пожалуйста, успокойтесь, – констатировал ее голос.

– Все нормально, Тарья, – словно самой себе ответила Ольга, – если что, я просто пошутила.

Алана снова просветили фиолетовым лучом, и на этот раз результат оказался гораздо лучше. Из живота больше не вырывалось в разные стороны оранжевое свечение.

– Возвращайся к себе, мы скоро к тебе зайдем.

В своей палате Алан, обдумывая поведение Ольги, пришел к выводу, что та давно знала Амелию и, скорее всего, была ее близкой подругой. Поэтому с ней не стоит ссориться. Вообще, подруги всегда влияют на отношения, и иногда не лучшим образом. Своими советами и разговорами они сбивают с толку. Алан давно просек, что никогда нельзя ссориться с подругами своей девушки. У них с Амелией вот только начало все налаживаться. А эта Ольга, кажется, считает его недостойным своей подруги. Надо будет ее как-то подкупить, подарить какую-нибудь хорошую вещицу, что-нибудь, что любят девушки, и она сразу изменит свое отношение.